— Очень жаль, Директор.
— Пустяки. Я всегда сам решал вопросы. Так же, как собираюсь решить вопрос и сейчас.
Правая рука произвольно потянулась к верхней пуговице кителя. Хейсей знал, чего от него ждут. Он повернулся спиной к Директору, оголился до пояса и стиснул зубы.
Амес рассмеялся — долгим, глубоким смехом. Хейсей не обернулся. Однажды он уже получил плетью по лицу. От кнута не уйдешь. Генерал выучил этот урок на собственной шкуре.
Смех перешел в хохоток.
— Мой дорогой генерал, я не собираюсь вас бить. Я вас съем.
— Ч-что?
— Помните моего помощника?
Хейсей не сразу сообразил, что от него требуется, поэтому сосредоточился на ожидании боли.
— Повернитесь и отвечайте!
Едва сдерживая дрожь, генерал обратился к Директору.
— Да. Шпион. Или кто там…
— Очень способный лейтенант, вот он кто. И преданный. Я обязан ему, как никому другому. Даже вам. — Амес задумчиво погладил подбородок. — Си контролировал разработку одной программы. Ею занималась специальная группа. Им многое удалось. Очень многое. Они учли прежний опыт интеграции БМП, ошибки, допущенные в создании временных башен и даже эксперимент того поэта… Таддеуса Кайе.
— Директор Амес, извините, но я не совсем…
— Не совсем понимаете, какое отношение это имеет к вам?
— Так точно, сэр.
Амес помолчал. Потом опустил кресло так, чтобы смотреть прямо в глаза генералу.
— Имеет, Хейсей. Самое прямое отношение. Ко всему, что у вас есть. К тому, что вы такое.
— Но я манифолд, Директор. Я существую в гристе. — Генерал свел каблуки и гордо выпятил подбородок. — Моя семья — БМП в третьем поколении.
— Боюсь, ваши славные предки произвели на свет осла, — сухо отрезал Амес. — Похоже, пороху не хватило.
Хейсей напрягся. Пороху не хватило? Да у него пороху на десятерых хватит!
— Не беспокойтесь, я позабочусь об этой проблеме. — Амес подался вперед и, протянув правую руку, провел указательным пальцем по щеке генерала. Странное прикосновение, не мягкое и не жесткое. Ощущение было такое, словно его попробовали на вкус. — Манифолд манифолдов. Манифолд в квадрате, — негромко промолвил Директор. Как будто с собой разговаривает, подумал Хейсей. Но я же здесь! — Одновременно везде. Одновременно всегда. — Амес улыбнулся. Улыбнулся себе! — Временные башни отстали. Поэт облажался. Но я делаю все как надо.
— Директор, — не выдержал генерал. — Я знаю, что мог бы исправить ситуацию. Если вы дадите мне еще один шанс… Я его не заслужил, но… прошу вас. Умоляю.
— Умоляете? — Амес посмотрел на генерала так, словно забыл о его присутствии. — Мне нечего вам дать.
— Шанс, сэр. Возможность все поправить. Разбить фремденов. Захватить для вас систему Меркурия.
— А, это… Нет.
— Но, Директор… Уверен, я бы мог… я… — Хейсей умолк под холодным взглядом Амеса.
— Нет.
— Есть, сэр. Окончательное решение, конечно, принимать вам.
— И бесповоротное. — Амес откинулся на спинку кресла.
Хейсей совершенно не понял, о чем говорит Директор, но инстинктивно чувствовал — грядущее ему определенно не понравится.
Амес снова подался вперед и дотронулся до его щеки.
Острая, пронзительная, непереносимая боль. Боль не только в его физическом теле. Каждая клеточка гриста, в которой он обитал, отозвалась непредусмотренной вибрацией. Пульсацией другого существа.
Его душа больше не принадлежала ему.
— Теперь ты чувствуешь мой мир. — Голос Директора звучал у него в голове.
— Больно, — выдохнул Хейсей. — Мне плохо.
Так вот она, смерть. Он хотел умереть. Боль не кончалась.
И тогда генерал понял.
Амес не даст ему умереть. И не позволит жить. Он заключен, загнан навеки в миг нестерпимой боли.
— Я — фитиль, — гремел в его мозгу голос Директора. — Ты — воск. Понял?
Нет, не навеки. До тех пор, пока Амес его не использует его полностью. Очень, очень долго.
— Твоя цель — растаять, сгореть, чтобы я сиял.
Его боль добавит силы Амесу. Его интеллект станет достоянием Амеса. Хейсей останется в мире живых. И только его душа — то, что составляло его сущность, — будет потеряна.
— Прощайте, Хейсей, — сказал Директор Амес.
Через секунду генерал твердым шагом вернулся из виртуальности в реальность. Оглядевшись, он коротко бросил:
— Майор Зейн, возобновить наступление.
Глава двадцать седьмая
— Они отошли, но ненадолго. Сейчас снова атакуют, — доложил полковнику Теори майор Монитор.
Теори задумался. Что означает странный маневр противника? Ответа не было. Откуда-то появилось неприятное ощущение, что он упустил нечто важное. Не в первый уже раз полковник пожалел, что рядом нет Шермана, а бремя ответственности лежит на его плечах.
— «Менций» и «Лонгрич» в 58 килокликах. Идут по тангенциальному вектору к орбитальной плоскости Тритона. На перехват движутся клаудшипы Гомер и Маккарти.
— А что Нереида?
— Клаудшип Карлайл на внутренней орбите. Лучшего прикрытия не найти — он ведь размером почти с луну.
— Думаю, его они приберегут напоследок. Пусть остается на позиции.
— Ему это не понравится.
— Карлайл любитель шахмат. Будет жаловаться, скажите, пусть считает себя проходной пешкой.
— Прошу извинить, сэр, но это чушь.
— Я и сам понимаю, майор.
— Все вы понимаете. А понимаете ли, что ваш стальной взгляд и рельефный профиль приводят меня в замешательство.
— Хватит, майор.
В воздухе появился красный маячок. Мигнул дважды и исчез.
— «Мерций» отбомбился, — сообщил Монитор.
Теори взглянул на данные с дронов-наблюдателей. Приближающееся облако шрапнели было плотнее предыдущего, но шло с небольшим отклонением от цели. Полностью накрыть Нью-Миранду оно не могло.
