Прошка стоял и смотрел на два скола брони на танковой башне, сюда попали два немецких снаряда и, не пробив брони башни, они ушли рикошетом. Сейчас он всеми силами пытался вспомнить, когда же и где такое произошло, кто именно стрелял по их танку? Но его памяти не сохранила таких подробностей, он так и не вспомнил момента, когда по ним кто-либо стрелял из противотанкового орудия. В разгар боя ему показалось, что немцы были ошеломлены появлением вражеского тяжелого танка, что с первого и до последнего момента они не сопротивлялись, а бежали и искали укрытия от танковых снарядов и гусениц. Мишка подсчитал, что во время боя он выпустил 10 бронебойных и 14 фугасных снарядов. Слава богу, что они так вовремя нашли этот склад-арсенал, а то после этого боя у них совсем бы не осталось снарядов для танковой пушки.
Но и танковый экипаж на этот раз не обошелся без потерь! Погиб Андрей Васькин, дурацкая пуля на излете попала ему в бедро! Эта немецкая пуля напрочь порвала кровеносную артерию внутри этого бедра. В течение минуты парень был обескровлен, он заснул-умер с умиротворенной улыбкой на мертвенно бледном лице. Он даже не попытался никого из своих товарищей предупредить о своем смертельном ранении.
Ночью они хоронили красноармейца со всеми полагающими почестями. В какой-то момент похорон Прошка вдруг решил, что это будет не честно попрощаться с другом, завернув его тело в плащ-накидки, а затем опустить на дно неглубокой могилы. Он для всех воссоздал иллюзию похорон простого красноармейца. Члены танкового экипажа выстроились на высоком постаменте, перед ними совершалась торжественная церемония похорон, тело Андрея Васькина осторожно, в настоящем гробу под винтовочные залпы опускали в могилу. Затем перед танкистами парадным строем прошла рота почетного караула.
Следует признать, что Николай, Ренат и Болек так и не поняли, что же с ними в тот момент происходило. Было ли эти похороны на самом деле?! Но они сквозь слезы улыбались друг другу, понимая, что их Андрюшка погиб во славу своей любимой родины.
После похорон к Прошке подошел Сережка Малышев, который сегодня был несколько возбужден:
- Ты, знаешь, Проша, сегодня, когда мы вместе рыли могилу Алешке, то я разговорился с Болеком. Он вдруг мне прямо в лоб заявил, что всею душой ненавидит Красную Армию, которая превратила его в настоящего раба. Два года срочной службы в армии он простоял часовым на том складе, который сегодня мы взорвали, день и ночь охраняя деревянные и металлические ящики с патронами, гранатами и снарядами. Как был до армии безграмотным, так им и остался! Как у него не было рабочей специальности, так он ничему на этом складе и не научился. Как был таджиком на побегушках для сержантов и командиров, который был нужен только для того, чтобы чего-нибудь принести или унести, так им и остался.
Мышенков мало курил, но смерть Андрея Васькина, выбила его из привычной жизненной колеи. Он начал чаще курить, при этом пользовался солдатским куревом, махорочной самокруткой, от чада которой даже у Прошки слезились глаза. Сергей говорил, рассказывая о Болеке, одновременно захлебываясь от приступов махорочного кашля.
- Он даже подумывал о том, чтобы уйти к немцам, но пребывание в нашей кампании заставило его изменить это намерение. Прош, а почему ты Болеку дал пулемет?
- Меня поразила меткость этого парня, это надо уметь, чтобы двадцатью патронами сбить 'Лапотник', а ведь этот немецкий штурмовик, - очень серьезная и грозная машина!
- Ну, вот видишь, как ты подходишь к решению этого вопроса, а Болек решил, что ты в него поверил и решил сделать из него настоящего человека. Дал ему в руки свой пулемет!
- Но это именно так и было, Сережа!
- Может быть тогда, мы предложим Болеку стать полнокровным членом нашего экипажа, к примеру, заряжающим.
- Переговори с Михаилом по этому вопросу, а что касается меня, то я не возражаю.
Чуть ли не весь световой день они провели в лесном массиве под Крупками, крупным белорусском поселком, стоящим в паре километров от шоссе Минск - Москва. Озера, реки и болота Белоруссии сильно ограничивали зоны, в которых танк КВ мог бы смело и, без оглядки, двигаться по проселочным дорогам, не опасаясь провалиться в болото или не суметь форсировать какую-либо маленькую, но с противным характером речушку. Поэтому при разработке очередного маршрута перехода на следующие семьдесят километров, Прошка планировал придерживаться больших дорог и крупных населенных пунктов, где в крайнем случае можно было бы найти трактор тягач.
Когда танк КВ шел по опасной местности, то у Прошки душа болела, а вдруг что с танком случится?! Ведь, он, черт побери, такой тяжелый и неповоротливый?! Этот танк мог встать в любом месте, по любому техническому пустяку. Но две недели, проведенные с этим танковым монстром, превратили КВ в его любимое дитя, за которое постоянно болела душа и сердце. За этот день произошли кое-какие и положительные изменения, немецкую авиацию почему-то вообще перестало быть видно. Бесследно исчезла 'Рама' со своим стонущим и на нервы действующим гудением двигателя, штурмовики более не появлялись на горизонте. Словно немцы потеряли всякий интерес к их танку, прекратили на него охоту.
Сегодня весь день Прошка не отходил от своего танка, он снова и снова осматривал опорные катки и гусеничные ленты своего КВ. Пока удачный ремонт и модификация его ходовой части, проведенный семьей Кувалдиных, позволяла в полной мере его эксплуатировать. При этом сохранялась серьезная надежда и на то, что ходовая часть КВ без какого-либо дополнительного ремонта выдержит еще не одну тысячу километров. Двигатель танка тоже в последние дни особо не форсировался. Он не грохотал и не гудел, как простуженный и пьяный алкаш дворник, а даже на высоких оборотах работал с тихим шелестом. Поэтому в прошлом бою немцы проворонили его появление. Тогда КВ, подобно черному ворону мщения вдруг вынырнул из маленького перелеска, чтобы нанести смертельный удар по полковой колонне эсэсовцев.
Закрыв обзорные лючки ходовой части танка, Прошка отправился к ИскИну танка, настало время прокладывать маршрут на очередной переход. Сегодняшняя ночь должна была стать самой длиной ночью в жизни экипажа, Прошка решил девяносто километров пройти в течение одной этой ночи, по маршруту от Крупков до Барани под Оршей. И, разумеется, танк не пойдет основными автомагистралями, а он опять будет пользоваться второстепенными или даже третьестепенными дорогами, которые пойдут параллельно шоссе Минск - Москва.
- Ты, Проша, самый настоящий молодец и хороший командир танка! - Вдруг в голове Прохора Ломакина послышалась похвала, произнесенная совершенно незнакомым голосом.
Прохор Ломакин несколько испуганно оглянулся и тут же расслабился, за ним стоял чем-то довольный и улыбающийся Мишка Кувалдин. Этот парень всего за несколько дней пребывания членом экипажа танка как-то развернулся, расцвел и не только своими кулинарными талантами, но снайперской стрельбой из танковой пушки. Прежде всего, парень оказался на своем месте и среди друзей и товарищей, которых хорошо понимал. Он старался встать вровень с ними, хотя бы на первых порах, по отличному знанию своей воинской специальности, наводчика орудия. Но однажды вечером Прошка увидел, как Серега Мышенков ему рассказывал о своем рабочем месте и об азах вождения танка. Со временем этот деревенский парнишка станет отличным механиком-водителем, командиром танка.
- Что-нибудь случилось, Михаил?
- Да, нет, все в абсолютном порядке. Только что пересчитал количество снарядов. У нас полтора боекомплекта, одним словом, до своих, вполне хватит!
- Ну и, слава богу! У нас сегодня ночью будет самый длинный перегон к линии фронта! Так, что Михаил иди и хорошенько подготовься к этому перегону. Ты случайно поблизости Рената не видел, а то мне хочется с ним переговорить.
- Он там ниже по склону на берегу ручья сидит, на воду смотрит и думает о чем-то.
Прошка легкими прыжками спустился вниз по склону и увидел Рената.
Почти у самой воды ручья сидел Ренат Зиггатулин и, положив снайперскую винтовку на колени, курил немецкую сигарету, задумчиво посматривая на то, как вода бежит, бурлит у самых его ног. Из всей группы красноармейцев, присоединившихся к экипажу КВ, Зиггатулин для Прошки все же оставался самым сложным в понимании человеком. Казалось бы, что все в этом человеке ясно и понятно. Но человек со стороны никогда не догадается о том, что Ренат - это человек, который едва не переступил через свое горло, чуть не став предателем родины, а теперь страдает и мучается по этому поводу.
