Ирка билась в первом ряду, в центре построения валькирий. Она прокручивала рунку, рассекала, делала выпады. Ладони скользили по разбухшему от дождя древку. Ирка не замечала, что она промокла до нитки. Один из запасных щитов в руках у изображавшего врага манекена она рассекла надвое.
— Неплохо, — одобрила Фулона во время краткой паузы.
Она стояла, опираясь на золотое копье, наконечник которого полыхал во тьме. Какие-то мотыльки, невесть откуда взявшиеся, слетались на него, как на огонь свечи, врезались, отскакивали, но — чудо — наконечник не обжигал их.
— А что плохо? — осторожно спросила Ирка.
— Медленно перемещаешься. Ты исходишь из того, что бойцы Черной Дюжины будут подходить к тебе по одному, замирать сусликами и любоваться, как ты прорубаешь их щиты.
— А вот и нет! Не жду я этого! — обиделась Ирка.
— А похоже, что ждешь! Все эти выпады, прокруты и прочая гимнастика — это для фотосессии. Даже боксеры, если бы сражались не на ринге, а насмерть, забыли бы о своих прямых левой. Дрались бы лопатой, табуретом, какой-нибудь доской. Перегрызали бы горло! Старались бы сунуть своего противника лицом в лужу и утопить его.
Ирка заметила, что валькирия Даша поникла и ссутулилась от таких слов. Для нее они прозвучали слишком грубо. В глубине души Даша еще оставалась нежной девушкой в соломенной шляпке, украшенной васильками.
— Весело, — выдавила Ирка. — Так как же мне тогда сражаться?
— Ты должна сразу броситься на стражей мрака, опередив наши копья хоть на секунду. Проломить, прогрызть, пробить маленькую брешь в их щитах. Даже не стараться кого-то ранить, это уж как придется.
— И все? — сказала Ирка.
— Все, — подтвердила Фулона, и Ирка содрогнулась, постигнув дополнительный смысл этого «все».
Около часа ночи старшая валькирия вновь свистнула в свиток, обрывая тренировку.
— На сегодня все! Завтра с утра на «Черкизовской»! Едем тренироваться за город! Быть всем! — приказала она.
— А кто не может? У кого работа? — поинтересовалась Хала.
— Тот отпрашивается!
— Все это очень мило, конечно. А если начальство не отпустит?
— Распахиваешь окно, берешь директора за ногу и, держа его головой вниз, говоришь таким же медовым голоском: «Ну что, кто кого отпускает?» — отрезала Фулона.
Хола фыркнула и, почесав лоб наконечником копья, пробурчала, что с чужим начальством все смелые, пока своим не обзаведутся.
Дождь только-только прекратился, а Бэтла уже ела, подгоняя армию в тысячу калорий на возмещение пятисот истраченных.
— А что, если Мефодия пригласить? — Бэтла махнула колбасой, как мечом. — Пусть нас потренирует! Что за радость манекены дырявить? Они сдачи не дают!
— Зачем Мефодия? Он страж мрака! — ревниво отозвалась Радулга.
— Вот и хорошо. Проще будет понять, как бьется Черная Дюжина, — сказала Гелата.
— Мефодий не страж мрака! Он только сражается, как страж мрака! — вступилась Ирка.
— Да-да-да! А я не дура! Я только выгляжу как дура! — хмыкнула Хола и победно огляделась, ожидая одобрения своей шутки. Но не дождалась. Напротив, Ламина очень внимательно на нее посмотрела, и Хола прикусила язычок, поняв, какую дубину только что на себя обрушила.
— Может, еще Шилова позовем? — поинтересовалась Гелата.
— Шилова — нет. Ни в коем случае! — запротестовала Ирка. — Шилов не умеет сражаться в тренировочном режиме. То есть он будет, конечно, пытаться, но после первого же пропущенного удара его сорвет с катушек…
— Угу! — сказала Бэтла. — Представляю, как будет злорадствовать Веня Вий! «Тренировки валькирий с Викторам Шиповым закончились небольшой потасовкой. Три валькирии зарублены, Виктор Шилов поднят па копья. Лигул выражает валькириям свое восхищение в связи с резко повысившимся уровнем их мастерства!»
— Так ты слушаешь по ночам Веню Вия? Вот кто, значит, утащил у меня зудильник! — воскликнула Гелата. Бэтла смущенно втянула голову в плечи.
Из парка они возвращались все вместе, включая Ирку, Брунгильду и одиночку Дашу. Валькирии несли копья, их оруженосцы — щиты и манекены, пробитые во многих местах дротами. Ирке было радостно и легко. Пожалуй, впервые за многие месяцы она вновь ощущала себя частью валькирий.
Всем было хорошо, как бывает после больших физических нагрузок, когда тело предчувствует радость отдыха.
Уже на выходе из «Лосинки» к ним подошел патруль. Трое молодых полицейских держались напряженно. Толпа с копьями и щитами внушала им опасения.
— Ваши документики! — потребовал тот, что был постарше званием, и зачем-то предупредил:
— У меня резиновая дубинка!
— Ух ты! Везет тебе! Не то что у меня! — сказал оруженосец Ильги, который, кроме манекена и щита, тащил с собой боевой топор и меч с извилистым клинком.
— И пистолет! — кладя руку на кобуру, сказал полицейский.
— А у меня два пистолета! Один Стечкина, другой «кольт Вайт Игл»! — влез Алик и кинулся их показывать.
— А у меня вот нету ничего. Только бейсбольная бита и обрез карабина, — с грустью сообщил оруженосец Хаары.
Заметив, что полицейские всерьез занервничали, усталая Фулона протолкалась вперед и, поинтересовавшись, кто старший, молча распахнула у него перед глазами красное, в пухлой обложке удостоверение.
Полицейский посветил фонариком, сверяя, всмотрелся в фотографию и застыл, точно кот, который, спрыгнув с дерева на мышь, осознал, что вцепился в нос медведю.
— Это вы? — спросил он, судорожно вдыхая.
— Это я! Я вас слушаю, лейтенант! — произнесла Фулона канцелярским голосом.
Именно этот голос, тусклый и деловитый, не пытающийся ни в чем убедить, стал последней каплей. Полицейский вытянулся и отдал Фулоне честь. Они уходили, а он все стоял навытяжку, и в его разинутый рот капал дождь.
— Что там написано-то? — не выдержала Ирка, когда они уже шли по городу.
— Где?
— Ну в том, что ты показала!
— Знал бы прикуп — жил бы в Сочи! Понятия я не имею, чего там написано! — зевая, ответила Фулона. Ей хотелось спать.
— Ну как же? А лейтенант этот? Это же твоя красная книжечка!
— Это не просто красная книжечка. Это мистическая красная книжечка! Каждый видит в ней то, чего втайне боится больше всего.
— А можно я загляну? Я. кажется, никого не боюсь, — неожиданно для себя попросила Ирка.
Фулона недоверчиво хмыкнула:
— Ты уверена?
— Да!
— Ну, дело хозяйское! Имей в виду: я тебя не принуждала! — валькирия золотого копья подошла к фонарю, где было больше света, и распахнула книжечку.
Ирка заглянула, придерживая ее за запястье. Поначалу фотография расплывалась, но потом обрела четкость. Из книжечки на Ирку смотрело маленькое личико, курносое и скуластое. На первый взгляд оно было не страшным, но истинный ужас не в том, что явно, но в том, что сокрыто.
Мамзелькина Аида Плаховна
