Летящие дни

И в зыбкой тиши
Встрепенется душа.

1980

* * *

Опять в глазах колымский камень,
Худой, корявый, редкий лес,
И золотой смолистый пламень,
И блестки белые с небес.

Опять летишь ты, птица-память,
В мои далекие года.
От этих лет меня избавить
Никто не сможет никогда.

Да и зачем? Все наше — с нами.
До самой роковой черты
Все буду видеть это пламя
В краю беды и мерзлоты.

Какой еще суровой мерой
Измерю нынче жизнь свою,
Чем тот колымский камень серый,
Чем тот огонь в глухом краю?

И что еще на этом свете
Яснее убедит меня
В том, что любовь
Сильнее смерти,
Сильнее камня и огня?

1980

* * *

Белый аист на кресте
На побеленной церквушке
В той молдавской деревушке,
В той осенней чистоте.

Не забуду тех дорог
С неосеннею теплынью,
Сходный с древнею латынью
Молдаванский говорок.

Потому что нам дана
Для стихов простых и грустных —
Для молдавских и для русских
Боль — одна, любовь — одна.

Буду помнить навсегда
Дамиана и Виеру.
Не приму другую веру
Ни за что и никогда.

И в осенней высоте
Пусть нам светит в жизни ясной
Символ грустный и прекрасный:
Белый аист на кресте.

1980

* * *
                                Ирине

Она одна меня поймет.
Друзья давно в могиле.
Давно ушли от всех невзгод,
Отжили, отлюбили…

А мне дана еще судьба
О них поведать миру.
Писать стихи, сходить с ума
Над горестною лирой.

Писать который год подряд
И верить доброй сказке,
Что рукописи не горят