Ливень без туч

Сахаджо говорит: у Божественного много измерений.

Оно проявленное, оно непроявленное;

по своей природе вода и лед - одно,

солнце и свет - одно.

Милостью моего мастера Чарандаса

все сомнение исчезло.

Все слова и аргументы рассеяны.

Сахаджо осталась, естественная.

Милостью моего мастера Чарандаса... Те, кто познал, всегда говорят, что они познали не своими усилиями, но милостью мастера. Те, кто познал, поняли, каким крошечным было их усилие - капля пыталась стать океаном. Если бы это должно было случиться только их усилиями, этого бы никогда не случилось.

Пойми правильно только одно: если ты пытаешься познать предельное своими усилиями, ты никогда его не познаешь. Даже если ты приложишь усилие, оно будет неправильным, потому что неправилен ты. Даже если ты движешься, то по неверному пути. Ты полон ложных желаний, и, что бы ты ни делал, все неправильно, потому что неправилен ты. Как может правильное родиться из неправильного? Если бы было возможно, чтобы правильное рождалось из неправильного, не нужно было бы искать правильное. Поэтому, что бы человек ни делал, он не сможет познать истину только своими действиями.

Итак, есть два пути. Это может случиться милостью и благословением Божественного - но ты совсем не знаешь Божественного. Даже если его милость изливается, ты не знаешь, как ее использовать. Даже если бы перед тобой зажгли светильник, ты так слеп, что продолжал бы стоять с закрытыми глазами. Если оно постучит в твои двери, ты скажешь, что, наверное, дует ветер. Ты не сможешь его узнать.

Милость Бога уже постоянно изливается на тебя, но ты не можешь ее узнать, ты не можешь ее принять. Ты не можешь увидеть его, как рыба не может увидеть океан. Именно поэтому мастер так важен в поиске истины - мастер видим для тебя.

В определенном смысле мастер - это чудо. Он чудо, потому что в одном смысле он точно такой же, как ты, и все же совсем не такой. Бог совершенно не похож на тебя - не может быть никакого моста. Он непроявлен, ты проявлен. Он бесконечен, ты ограничен. Он не-мысль, ты мысль. Он везде, ты где-то. Не может быть никакой встречи. Он так безграничен, а ты так крохотен, какая может быть связь? Как может капля встретить океан?

В мастере происходит чудо. Он как ты, и все же не как ты. С одной стороны, мастер - капля росы, с другой - океан. Именно поэтому мастер - самое чудесное явление в этом мире. В определенном смысле он человеческое существо, и в то же время это не так. С одной стороны у него есть такие же стены, как у тебя, с другой стороны, его двери открыты... он - открытое небо.

С мастером могут быть отношения. И с помощью мастера постепенно может произойти связь с Божественным. Вот почему Сахаджо говорит: Я могу оставить Бога, но не покинуть своего мастера - потому что без него не было бы связи с Богом. Милостью моего мастера Чарандаса все сомнение исчезло. Сомнение не исчезнет в мышлении, как бы ты ни пытался думать. Твое мышление - это попытка приподнять себя за шнурки. Как бы ты ни пытался, ты можешь немного подпрыгнуть, но затем снова окажешься стоящим на земле. Чтобы помочь тебе встать, нужна какая-то другая рука. И эта рука должна быть похожа на твою, чтобы ты мог ее узнать. И все же это должна быть рука предельного, которую ты можешь узнать немного, но не совсем. Немного ты можешь узнать, а еще немного останется за пределами твоего узнавания.

Мастер есть тайна. Ты понимаешь его и все же не можешь его понять. Именно поэтому те, кто думают, что понимают мастера, ошибаются; и те, кто думают, что вообще не поняли мастера, тоже неправы. Лишь те, кто чувствуют, что понимают немного, и в то же время немного остается за пределами их понимания, связаны с мастером. То немногое, что ты понимаешь, придаст тебе уверенности. То немногое, чего ты не можешь понять, выведет тебя за пределы самого себя, и в этом случится трансценденция.

Милостью моего мастера Чарандаса все сомнение исчезло... 'Я получила видение, мои глаза раскрылись. Я узнала его, смотря глазами мастера, - мир исчез, истина открылась'. Тогда начинает работать твое собственное зрение. Как только это начинает происходить, как только кто-то знакомит тебя, тогда...

Все слова и аргументы рассеяны...

Тогда не осталось сомнений, тогда не о чем спорить. Больше нет ни теизма, ни атеизма. Нет ни мусульман, ни индуистов.

... Сахаджо осталась, естественная.

И с того дня Сахаджо стала естественной. До этого все было вверх дном, все было в замешательстве. Теперь она пришла в покой. Теперь ничего не нужно делать. Теперь, что бы ни случилось, это поклонение, молитва. Кабир сказал: 'Что бы я ни сказал, это имя Божественного. Когда я ем, я поклоняюсь Божественному' - теперь только Божественное есть внутри и снаружи. 'Когда я иду, я окружаю Божественное почтением' - теперь я не хожу в храм или мечеть, чтобы обходить вокруг Бога. Теперь я просто обхожу, и это акт круга почитания Божественного.

... Все слова и аргументы рассеяны.

Сахаджо осталась, естественная.

Будет хорошо, если ты поймешь слово 'естественный', потому что быть естественным - это последний цветок религии - сахадж самадхи, естественное просветление. Ты в мире, но даже там ты не естествен - ты очень сложен. Ты одно, а показываешь что-то другое. Ты одно, а говоришь что-то другое. Ты идешь в храм, но и там ты не естествен. И там ты проливаешь фальшивые слезы, и там ты не снимаешь маски. И там, когда ты поклоняешься или молишься, в этом нет ни подлинности, ни естественности.

Везде одно лицемерие. Везде один обман. Везде ты пытаешься изобразить что-то такое, что на самом деле не ты. 'Естественность' означает, что, где бы ты ни был, ты есть. Теперь ты ничего не прячешь и ничего не изображаешь. Если ты хорош - ты хорош, если ты плох - ты плох. Если ты красив - ты красив, если ты уродлив - ты уродлив. Во всем, чем бы ты ни был, есть гармония, ведь ты узнал, что быть естественным - значит быть единым с Божественным. Чем более ты неестествен, тем дальше от него. Чем больше ты пытаешься кем-то быть, тем дальше уходишь от собственного подлинного существа. Лао-цзы говорит: 'Никто так не необычен, как обычные'. Они так обычны, что не знают, обычны они или нет.

Кто-то спросил дзэнского мастера Бокудзю:

- После того как ты стал просветленным, что было твоей духовной практикой?

Бокудзю сказал:

- Я рублю дрова в лесу, я ношу воду из колодца. Когда я голоден, я ем. Когда я хочу спать, я сплю - ничего больше.

Но этого достаточно. Это значит быть естественным.

Тебе это трудно, тебе будет тяжело это понять. Из-за вашего эго вы создали облако славы вокруг ваших так называемых святых. Это из-за вашего эго. Их руки должны творить чудеса, из их рук должны выходить амулеты. Вы не можете принять святых, вначале не превратив их в фокусников. И если они станут вашими святыми, им придется согласиться быть фокусниками. Это взаимный сговор. Ты говоришь:

- Пока ты не готов быть фокусником, я не признаю тебя святым.

И если кто-то хочет, чтобы ему поклонялись, он должен стать фокусником - тогда между ним и тобой воцарится гармония. Ты уже фальшив, и те, кого ты выбираешь себе в гуру, соглашаются с твоими условиями. Вы уже лицемеры, и вы делаете лицемерами своих гуру. В этом мире удивительнее всего то, что редко ученики следуют гуру; чаще всего гуру следуют ученикам. Вы диктуете правила: как гуру должен себя вести, как поступать, когда ему вставать, когда ложиться спать, что он должен есть, что он должен пить. Вы это диктуете.

Ученики сами определяют поведение джайнских монахов.

Один святой, джайнский монах, захотел встретиться со мной. Он написал в письме:

- Я очень хочу встретиться с тобой, но ученики мне не позволят.

Твои ученики не позволят тебе ко мне прийти? Это уже слишком - ученики не позволяют мастеру прийти! Какая же может быть причина? Я сказал ему:

- Посмотри глубоко. Ученики не могут тебя остановить. Должна быть другая причина. Есть условие, условие, которое они тебе поставили: 'Если ты согласишься с нами, мы согласимся с тобой. Пока ты следуешь нам, мы твои ученики. В тот день, когда ты перестанешь нам следовать, все кончено'. И я сказал: 'Ты слаб. Ты стал гуру так дешево. Ты хочешь прийти ко мне учиться медитации? И у тебя не хватает храбрости даже на поиск медитации? Твои ученики говорят нет, потому что ученики думают: 'Если наш мастер пойдет учиться медитации еще к кому-то, зачем мы принимаем его как гуру?' Поэтому перед учениками гуру должен показать, что медитирует, он будет учить их медитации, сам ничего не зная о медитации. И этому монаху не хватает храбрости или искренности в жизни пойти на поиски медитации. Если нужно, ради поиска медитации он должен отбросить свой статус гуру. Ты учишь мир отрекаться от денег, а за что ты держишься сам?'

Я сказал ему: 'Отбрось это! Медитация лучше. Ты снова найдешь последователей. И какая проблема, если у тебя вообще не будет последователей?' Пришел ответ: 'Ты не знаешь, что я стал санньясином в детстве. Я необразован и не могу зарабатывать на жизнь. Я не работал сорок лет! Если я оставлю своих последователей, мне придется трудно'.

Теперь это стало способом добычи пропитания и крова. Ни ты не гуру, ни они не ученики. Они знают, что они твои хозяева, потому что кормят тебя. И ты тоже это знаешь. Они дают тебе еду, и, если ты сидишь над ними, это только представление. Ты советуешь другим отречься от мира, но сам не можешь даже набраться храбрости отречься от этой защищенности! Может быть, тебе придется рыть канавы на дороге, но, по крайней мере, ты будешь зарабатывать свою