вновь поблагодарить каждого за содействие. Мы все делаем общее дело. И я не хотел бы, чтобы меня воспринимали как-то иначе. Мы все – одно целое. Вы все осуществляете необычайную помощь в нашем общем деле. Возможно, в нынешнее время я провожу с вами мало времени, но это лишь потому, что я занимаюсь пропагандой наших идей, в том числе среди влиятельных и состоятельных людей, которые могут осуществлять нам громаднейшую помощь. Во-вторых: мне очень важно, чтобы вы все до единого знали о моём доверии к вам. Не знаю как у других людей, но я обладаю лишь двумя пограничными состояниями – доверие или недоверие, иного я не могу испытать. Поэтому хочу вновь вас поблагодарить за работу, которую вы проводите. Она очень важна. Важна каждая деталь. Если же кто-нибудь имеет какие- либо предложения или вопросы ко мне, но не может их сказать мне ввиду моего отсутствия, прошу передавать всё Александру, он держит меня в постоянной осведомлённости.
Иван сделал кивок головы, дав понять, что закончил речь. После этого к нему подошло несколько человек, чтобы выразить признательность и поддержку от лица всех.
- Знаешь, Шура, а если я подведу людей? Что я буду испытывать?
- Может, разочарование?
- А позор?
- Думаешь, позор?
- Я не знаю, просто интересно, вот и спрашиваю.
---
- Иван, почему ты такой закрытый?
- Я удалился от людей.
- Для меня, как и для Камю, сложно, что люди воспринимают меня лучше, чем я есть. Наверное, это проблема многих.
- Но не все ведь воспринимают тебя положительно?
- Люди, которые воспринимают плохо, воспринимают меня или совсем плохо или как-то по-другому. Почему-то меня воспринимают или как последнего добродетеля, или как последнего мерзавца.
- А ты сам-то как считаешь?
- Я, конечно, совершал плохие поступки, но меня за них порицали очень редко и больше это делал я сам.
- Возможно, плохие люди видели слишком уж большую угрозу в тебе?
- Это не имеет значения, коммунизм наступит демократически и всем придётся смириться, что добро укоренилось в большинстве людей.
---
События начали набирать всё больший оборот, поначалу это казалось Ивану невероятным, но довольно скоро он привык, как привыкает человек почти к любым обстоятельствам, хотя пару раз в день, а затем в неделю всё ещё подлавливал себя на мысли о невероятности происходящего. А как же всё медленно начиналось, были ощущения ходьбы в чём-то плотном и липком. Бывало, Иван вспоминал некоторые события в возрасте, который было сложно вспомнить из-за стёршейся памяти. Промежуток между десятью и четырнадцатью годами был для него тёмным пятном, вернуться в которое было уже невозможно и лишь некоторые события, чувства и мысли иногда можно было воскресить, но события эти были из совсем чужой жизни. И не могли даже проснуться мысли сочувствия к себе прежнему, только отрешённость. А иногда и презрение.
В те времена Ивану казалось, что жизнь закончена и в ней нет смысла, хотя, бывало, он всё ещё мечтал, как в детстве, и верил в что-то далёкое. Спустя годы Иван приложит неимоверные усилия, потянется к, казалось, уже ушедшему, упущенному и вновь научится мечтать. Но тогда в темноте, царившей даже в самый солнечный весенний день, для Ивана всё было призрачно, будто пелена тумана захватила весь его мир. И даже в дырявом ковре смеялась с него моль, делавшая очередную оплешину многолетнему ковру, который мог бы написать не один пронзительный печальный роман. Безысходнее и печальнее Маркеса и Кизи. Тогда адом были не другие, как считал Сартр. Тогда адом был сам Иван.
---
- Иван, спасибо, что пришли к нам на передачу, – сказала симпатичная ведущая.
- Добрый вечер, спасибо Вам, что позвали, – улыбнувшись ответил Иван.
Подобная ситуация не была для Ивана привычной, всё было довольно странным, особенно каким-то образом смущали внезапные обрывки декорации. Зрителей в студии было куда больше, чем он мог себе представить.
Иван был частью шоу, оставленный напоследок. До него в студии побывали уличный художник, преображающий по ночам рекламные бигборды в социальные послания, и мужчина, проживший в лесу десять лет, внезапно осознавший необходимость в обществе.
Иван думал, что сейчас он похож на этих людей, единственное, что, возможно, несолько успешнее. Только вот масштабность не уменьшала ощущение клоуна в себе. Выход на экран начался со слов ведущей:
- По существу хотелось бы задать такой вопрос: почему коммунизм?
- Не думаю, что есть что-нибудь лучше. Коммунизм – логический этап развития человечества.
- Но ведь попытки уже были. И они не увенчались успехом.
- Вы правы, но тогда было другое время, другие трактовки. Сейчас же мы имеем несколько иной взгляд и хотим донести его людям, чтобы они поняли, что коммунизм – это не диктатура лидера и даже не диктатура определённого сословия. Коммунизм – он для всех и нужно понимать, что коммунизм даёт путёвку в будущее, даёт возможность развиваться. Не будет необходимости работать на непонятного человека, государство и получать многим меньше, чем Ваш труд способен приносить прибыли. С каждого по возможностям, каждому по потребностям!
- Иван, насколько я знаю Вы – приверженец идей Троцкого. Как Вы относитесь к его убеждениям?
- Очень уважительно.
- Поддерживаете?
- В какой-то степени.
- Конкретней, пожалуйста.
- Некоторые его мысли устарели, их мы не поддерживаем.
- А мысль относительно невозможности коммунизма без терроризма? Она устарела?
- На данном этапе сложно сказать.
- То есть Вы допускаете терроризм для достижения коммунизма?
- Давайте обозначим, что такое терроризм в интерпретации Троцкого, а коммунизм у людей и так непонятно с чем ассоциируется. Терроризм в его понимании – восстание, возможно, силовое. Думаю, это и так всем ясно, что революция в определённых рамках возможна в любой ситуации. Хочу подчеркнуть, это мои домыслы, не более. Мао Цзэдун писал, что при уничтожении капитализма войны перестанут существовать. И он был убеждён, что фашисты и империалисты заинтересованы в войнах. Думаю, немного силы, чтобы никогда её больше не применять – не так уж плохо.
- Компромисс между Троцким и Ганди? – спросила ведущая и мило улыбнулась. Иван удивился её вопросу, потому что в его представлениях ведущие подобных передач были обычно самодовольны и не обращали внимания на персонажей истории подобных Троцкому и Ганди глубже, чем того требовали обычные жизненные ситуации. Ивану стало стыдно за такое поверхностное суждение, основанное на стереотипах.
- Вы сказали «компромисс». Эти люди слишком далеки. Одного я уважаю. Другого я уважал. Один – настоящий космополит, хоть, может, и был интернационалистом. Троцкий отрицал своё еврейство, как нечто важное и воспринимал его, как лишнюю одежду на себе, по которой его дополнительно искажали. А второй – националист, шовинист, говорящий красивые слова, при этом выступающий за кастовую систему в Индии, антисемит, как и его друзья по переписке Толстой и Гитлер. Так что не стоит их употреблять в
