самоидентификации, пока мозг не подскажет им удалить национальность из критериев самоидентификации. 'Стереть и потоптаться', как говорил Иван.
---
- Что для тебя конец жизни, Иван?
- Наверное, какое-то продолжение. Главное, чтобы продолжение не было в пустоте.
- Ты боишься пустоты?
- А ты нет?
- Не знаю.
- Я её очень боялся в детстве. Я много думал над тем, что может быть после, но кроме пугающей пустоты, мне не приходило ничего в голову. Я и сейчас не знаю: стоит ли бояться или нет.
---
Иван часто думал о рыбалке Троцкого на турецком острове. Очень часто. Троцкий представал в этот момент слишком простым, противным. То ли из-за простоты, то ли из-за рыбалки. Если бы Лев Давидович был не Троцким, а Бронштейном-редактором мелкотиражной газетёнки с общими на десятки или даже сотни подобных изданий новостями, вызывал бы он большее или меньшее отвращение? Иван настаивал на слабостях Троцкого. Многочисленных слабостях. Только так Троцкий превращался в обычного человека и не давил на Ивана.
Сны были другим делом. В них Троцкий брал полную власть над Иваном. Даже знакомил с родителями и обещал все свои тайные богатства за женитьбу на нём. Троцкий продолжал появляться во снах с завидным постоянством, а проснуться не получалось.
Проводил Иван часто параллели между собой и Троцким, неизменно приходя к выводам о том, что Лев Давидович хуже его, бесчеловечнее.
---
Можно сказать, сомнения во многом определили и продолжали определять жизнь Ивана. Бывали моменты в жизни, когда сомнения были особо активно. Иногда казалось, что с годами это случается реже и носит не столь радикальный характер. Однако в эти дни Иван мучился сильными сомнениями. Для себя он определил их как болезнь. Сомнения утверждали неправильность поступков, но Иван, такое впечатление, проглотил огромный камень, чтобы ничто не могло сдвинуть его с занятой позиции. Времени сомнения побеждали в отдельных битвах, Иван признавал неправоту, но камень был на месте и не давал возможности предать идеалы.
Большие облака опустились так близко, как можно. Со стороны они выглядели тяжёлыми и величественными. Наверное, это были последние тёплые дни осени. Ветер, поднявшийся к вечеру, был северо-восточным, холодным. Деревья вдалеке слегка наклонялись, когда северный гость проходил рядом с ними. Будь Вы в доме, Вы могли пить горячий чай, читать книгу и смотреть в окно.
Молодая девушка именно это и делала. На предпоследней странице 'Звёздной пыли' её тело дало знать – ребёнок хочет наружу. Они ожидали его не менее чем через три недели. Дома она была одна. Первый звонок был в скорую помощь, второй – мужу. Через боль.
Девушке казалось, что она может потерять от боли сознание. Бессилие в это время породило страх.
Заблаговременно была открыта дверь. Когда роды уже начались, скорой помощи ещё не было. Врачи появились только спустя пятнадцать минут после начала родов. Несколько сожалений в беременности отбивались скорым приходом в их жизнь ребёнка.
Сказать, что всё в жизни Даниэля было гладко, наверное, нельзя. Гладкость губила способность мыслить с самого детства. И пусть критично мыслить он начал довольно поздно, излишне поддаваясь идеалистичным настроениям, не веря в плохую оболочку людей, но многие собственные мысли пугали, становились фундаментом новых страхов. Можно сказать, Даниэль и Иван были схожи во многом. Собственно неудивительно, что такие, как казалось, параллельные жизненные дороги, в конце концов, перестали носить параллельный характер.
---
Чтобы избавиться от негативных эмоций и мыслей, Даниэль делал физические упражнения. Редко действительно помогало, но хоть на какой-то промежуток времени он мог занять себя. В тот день, начав отжиматься, Даниэль осознал, что не чувствует усталости в руках, усталость перебивала ноющая боль в пояснице, она излишне прогибалась, не подчиняясь мозгу. В дальнейшем, это не раз повторится. Боль в пояснице приводила впоследствии к многочисленным совершенно далёким друг от друга мыслям.
После очередной подобной боли Даниэль смотрел на себя в зеркало. Казалось, кто-то другой стоял перед ним. Красивее, мужественнее. Дело было в небритости. Даниэлю казалось, что человек из отражения, этот чуждый идеал женских грёз, завладел им, насмехаясь своим холодным смехом прямо в мыслях.
Что за наглость, думал Даниэль в своих ещё более глубоких мыслях, потому что внешний слой мыслей казался захваченным Отражением навсегда. Даниэль не мог оторваться от зеркала, начинало казаться, что отражением стал он сам. Весь мир оказался в клетке. Мысли гуляли вширь.
Какая печаль, думал Даниэль, я знаю, что мы теперь в клетке, а больше никто на этой планете об этом не знает.
Позднее он осознал вину. Это же сам Даниэль смотрел в зеркало и позволил Отражению поменять миры местами.
После получаса, проведённого перед зеркалом, Даниэль почувствовал боль в ногах. Это стало спасением, и он смог оторвать взор от зеркала. Даниэль ничего не понимал, что за вздор был в его мыслях, почему внимание было настолько сосредоточено. Казалось, что его туда засасывает. Противные ощущения.
---
Даниэль вёл блог, который давал довольно посредственные результаты посещений, однако вёл он его, скорее, для приведения своих собственных мыслей в порядок. Даниэлю не с кем было поделиться своими переживаниями. Первую запись он назвал 'Трагедии вдохновляют'. После этого он стал писать довольно часто. Его записи касались и отмены правил дорожного движения в Драхтене, и вопросам, посвящённые морали, свободе выбора, равенстве.
'Вы же замечали, что трагедии вдохновляют? Будь это история жизни Анны Франк или Мюнхенская трагедия 1958 года с молодой командой Манчестер Юнайтед, история жизни Стива Джобса или борьба с нацистами советского солдата-еврея. Подобные трагедии заставляют жить, заставляют идти вперёд'.
У Даниэля тоже была такая трагедия. Пусть и не настоящая, пусть и детская, но о ней вспоминал он довольно часто. Были и другие, но эта была особенной. Детские слёзы много раз вспоминались, они заставляли двигаться, заставляли действовать.
---
Наверное, хуже всего осознавать наличие сознания от боли. От комка неистовой боли в груди, готового взорваться, разнеся не только тело, но и всю Вселенную. И это видится самым удачным вариантом. Тогда ни один атом не будет помнить причину боли. Ни один атом не будет помнить мужских
