Карен:
Чего отпираться? Юрис меня любил, очень. Хотя и не имел обыкновения открыто выражать свои чувства, может быть, поэтому вы и не замечали… Целый год он меня обхаживал, пока я не согласилась связать с ним свою жизнь. С моей стороны это была просто жалость. О, не для такой жизни я была рождена! Недаром мамочка-покойница сказала мне перед смертью: «Ты, дитя, все свои способности унаследовала от меня, не растрать их!» Что поделаешь, такова уж, видно, моя судьба. И мое доброе сердце.
Ну, что у меня осталось?
Воспоминания о снах.
Может, действительно махнуть на все рукой и уехать к бабушке в Гамбург?
Вероятно, образ матери снова начал преследовать Юритиса, когда он сблизился с Карен. Вот, наконец, женщина, вообразил бедняжка, — хрупкое существо, как бы неосторожным словом не причинить ей боль. К тому же появление Карен почти совпало со смертью бабушки, когда Юритис, очевидно, почувствовал себя совсем одиноким. Да, что внезапно бабушки не стало, так потрясло Юритиса, что он в некоторой степени утратил бдительность и способность действовать.
Все, что рассказывает Карен о годе ухаживания, сущие глупости, чтобы не сказать — ложь. Все происходило намного банальней — после какой-то вечеринки на работе она скользнула к Юритису в постель и уже не уходила. Вот и все.
Конечно, конечно, не мне судить, какие чувства испытывал Юритис к Карен. Говорят, Карен заботилась о нем не хуже покойной бабушки, но в отличие от этой чистой души требовала внимания и к себе. Она что, предугадала, что в этом внешне столь непривлекательном толстяке таится глубокая и чуткая душа?
Как уже говорилось, атомные сны Юритис стал видеть примерно лет в пятнадцать. Именно в это время к нему пришли и эротические сны. Ужас внушали толстому мальчику как те, так и другие. Иногда эротические сюжеты разворачивались на фоне атомной войны.
Юритис и раньше часто видел сны, но только сейчас стал обращать на них особое внимание. Он заметил, что часто видит сны в стихах. Однажды, например, ему приснилась целая опера на русском языке, в ней участвовали богатыри и девицы, солисты исполняли арии, в массовых сценах грохотал хор, все тексты были зарифмованы. Проснувшись, Юритис еще смог спеть несколько куплетов, но не записал их и вскоре забыл.
Что такое сны? Откуда они берутся? Кто заранее нашептывает слова? Кто эти незнакомые люди, населяющие его сны? Лежа в кровати при красном свете ночника, толстый мальчик погружался в томительные мечты, его переполняли предчувствия великих открытий. Бабушка вязала у себя в комнате, и мальчик вслушивался в ее прерывистое дыхание.
Может ли быть реальность страшнее сна?
Или во всем царит равновесие — и то, что пережил во сне, никогда не придется испытать в жизни?
И вообще, что такое эта реальность?
Книги и школа учили, что человек сам лепит свою судьбу. Решив однажды, что жизнь во сне столь же подлинна, как «реальная», и что именно эту «реальную» изменить он не в силах, Юритис, сначала инстинктивно, но с течением времени намеренно стал жить снами.
Можно сказать, для Юритиса началась новая жизнь. И новая жизнь совершенно не пересекалась с жизнью одноклассников, учителей, девчонок-гордячек. И даже бабушки.
Вначале Юрис тренировался в двух направлениях. Первое и самое простое — осмысление снов, или, как писал он сам, — «записывание». Тут главное было вовремя проснуться и суметь сконцентрироваться на виденном. Второе направление было гораздо сложнее — создание снов, их формирование, для начала — по меньшей мере — сознательное на них воздействие.
Результаты в первом направлении появились быстро и были блестящими. Очень скоро Юритис научился вспоминать чуть ли не каждый виденный сон. К сожалению, эта способность, бывало, и разочаровывала. Во-первых, оказалось, что сны его еще не совсем конкретны, несовершенны, сюжетно раздроблены. Во-вторых, пришлось самокритично признать, что поэзия его сновидений не имеет никакой литературной ценности. Рифмы были примитивными — такие, как «пью-лью», «поэт-силуэт» и т. п. Да и содержание не поднималось выше уровня бытовых ситуаций. Юритис это почувствовал и стал сознательно развивать образные сны, со временем (с годами) достигнув уровня, который позволял уже думать о таких нюансах, как цвет, форма и стиль.
Карен:
Я знаю, нехорошо так говорить о мертвых, но, в сущности, он был чудовищный эгоист. Себялюбец! Меня?! Никогда он меня не любил. Этот человек просто не знал, что такое любовь, и, пусть земля ему будет пухом, так и не узнает. И это ему я пожертвовала лучшие свои годы!
Никаких чувств, никакой романтики, никакого воображения. Есть и спать. Иногда мне казалось, что он и днем спит, с открытыми глазами.
Мне было нелегко.
Я, конечно, переживаю, что все так печально кончилось, но… может быть, так даже и лучше. И для меня тоже, я не стыжусь в этом признаться. Кто я была? Прислуга.
Зная Карен, не стоит удивляться, что она тут же отрицала все, что утверждала минутой раньше. Ее совершенно не волновали противоречия в собственных измышлениях, и она ничуть не старалась придать своим словам хоть подобие достоверности. Иногда даже кажется — она смеялась над нами всеми.
Трудно представить, как Юрис все это выдерживал.
Из черновиков:
Собираясь в Майори на встречу с одноклассниками, Юритис и Карен повздорили. Однако эта ссора не
