Николай с товарищем направились за ними, приглашая покататься на глиссере. Поравнявшись с вышедшим из беседки незнакомцем, товарищ Николая загородил ему дорогу и бросил отрывисто:
— Ваши документы!
— Я… я ничего… Я первый раз её вижу, — растерянно проговорил незнакомец. Он посмотрел на направленные в его сторону пистолеты и медленно поднял руки. Николай быстрыми движениями обыскал его и, убедившись, что оружия нет, сказал коротко:
— Идите к выходу. Не оглядываться!
Когда незнакомец удалился в сопровождении молодых людей, Алла проговорила растерянно:
— И что им нужно от человека?..
— Вы его знаете? — спросила Валя.
— Откуда? Первый раз вижу. Принёс Агнессе записку. Ну, и разговорился со мной. Агнесса ушла на свидание. А мы сидели, поджидали её. И вдруг эти…
— А где же Агнесса?
В эту минуту в другом конце парка раздался выстрел, второй, третий. Послышался повелительный окрик: «Стой!..»
Подошла Агнесса, бледная, молчаливая. Алла бросилась к ней:
— Что случилось? Почему ты так побледнела?
— Ничего. В меня стрелял… Тяжело ранил капитана… Сбежал, негодяй…
Алла словно онемела от неожиданности. Она с усилием проглотила слюну, не сводя мигающих глаз с подруги. Потом произнесла приглушенным голосом:
— Боже мой, всё перепуталось в моей головушке — ничегошеньки не понимаю.
Агнесса взяла её под руку.
— Пойдём, Алла. Освежимся.
Они спустились по ступенькам набережной и скрылись за бетонной стеной.
На другой день Агнесса Краус не вышла на работу. Пережитое накануне нервное потрясение дало себя знать. Утром поднялась температура. Решила пойти к врачу. Возвратившись из поликлиники, легла в постель, приняла порошки и вскоре уснула.
К вечеру пришла её навестить Алла. Постучав в дверь, Алла не вошла, а ворвалась в комнату, наполнив её своим звонким голосом.
— Едва скоротала день, считала минуты. Кончила работу и сразу к тебе. Ты заболела, Агнесса?..
Услышав позади себя за шкафом движение, Алла обернулась. В притворе мелькнула пола серого плаща. Кто-то снаружи повернул ключ в двери. Алла пожала плечами. Осторожно шагнула вглубь комнаты, заглянула за ширму и дико закричала:
— А-а-а!
На кровати с запрокинутой головой, в луже ещё не остывшей крови лежала Агнесса. На простыне, одеяле — всюду следы крови. Алла не помнила, как она бросилась к двери, как кричала душераздирающим голосом. На крик сбежались соседи, открыли дверь. Но убийцы уже и след простыл…
ГЛАВА XII
ПОВЕЛИТЕЛЬ ТУЧ
— С новостями? — сухо спросил Галаджи вошедшего полковника Вересаева.
— И весьма любопытными…
— Днём в пионерском саду дети заметили щегла, запутавшегося в ветвях акации. К ноге была привязана записка. Вот она.
Генерал внимательно прочёл содержание:
«Нахожусь нижнем этаже. Из окна сквозь световую рекламу вижу половину креста собора. Зинаида Кремлёва».
— Где, по-вашему?
— Рядом со зданием института «Главцитруса».
— Какие меры приняты?
— Установлено наблюдение. Готовимся к операции.
— Хорошо. Продумайте детали операции.
— Есть продумать детали.
— Майор Споряну, — доложил адъютант.
— Просите. А вы, Вересаев, торопитесь, но учтите всю щепетильность проведения операции. Надо проделать тонко, деликатно… Заходите, заходите, Антон Савельевич. Мы уже закончили. Ну, здравствуйте. Как дела?
— Вам, товарищ генерал, должно быть понятно мое состояние.
— Знаю. Рассказывайте, что вам известно?
Генерал Галаджи внимательно выслушал Споряну и успокаивающе сказал:
— Нет, вы думаете не то. Их интересует не красивая женщина, а дочь учёного, вернее, сам секрет изобретения. Тут даже к Зосиму Лукичу уже подкатывались, но этот слабонервный прибежал, а сказать толком ничего не может. Не помнит ни лица человека, ни его внешних признаков. Забыл даже, во что тот был одет… В общем не тужите, Антон Савельевич.
— Не тужить… Разве вам, Сильвестр Антонович, не понятно мое состояние?..
— Понятно, Антон Савельевич, но возьмите себя в руки.
И Галаджи посвятил Споряну в последние новости, имевшие непосредственное отношение к Зинаиде Кремлёвой.
— Очень топорно задуманное дело. Организовали поездку Таберидзе с женщиной, как две капли воды, похожей на Зинаиду Петровну. Рассчитывали провести нас — увлечь по ложному следу, но Ярусов разоблачил их приём и пролил кое-какой свет на дела «цитрусовода» Таберидзе.
Генерал был в хорошем расположении духа, явно старался развлечь Споряну, ободрить его.
— Завтра-послезавтра получишь приятное известие. О Зинаиде Петровне не печалься — найдём. Таберидзе будет арестован, когда того потребует обстановка.
— А почему не сейчас?
— Важно, чтобы он обнаружил остальные хвосты.
Генерал закрыл поплотнее дверь, ведущую из комнаты отдыха в служебный кабинет, и тихо спросил:
— Ты не помнишь любимые песенки жены?
— Конечно, помню. Она больше всего любит: «Я вернусь к тебе, черёмуха, весной…»
— «Когда снова ты распустишь свой наряд», — пропел генерал.
— Верно…
— Отлично, — пророкотал генерал, потирая руки. — Отлично!
Споряну вышел от Галаджи несколько успокоенный. Решил заехать к Петру Кузьмичу, успокоить и его. Но профессор и без того был в приподнятом настроении:
— Всё проясняется… Вы поистине два сапога — пара. Она, видите ли, вместо того, чтобы взять такси, решила прокатиться в машине главного цитрусовода. Да и ты не лучше. Доверился телефонному звонку…
Заметив недовольный взгляд Споряну, профессор взял его под руку. — Сердиться, Антон, не нужно. Думаешь, я не переволновался… Были бы поменьше, берёзовой кашей бы вас обоих… Ну, ладно. Потом разберёмся. А сейчас идём в лабораторию. Я кое-что нащупал, преинтересное.
Закрыв за собой дверь, профессор включил вакуумные установки и начал объяснять:
— Профессор Хрусталёв сделал правильную поправку. Первый тёплый пояс земной атмосферы начинается в пределах 40 километров… Это озоновый слой, рождаемый и питаемый солнечной
