Мы примерно знали, какую часть корабля они намеревались осмотреть, и пошли туда без промедления. Прежде каждая разведка была удовольствием, словно это было путешествием по прекрасному ландшафту. Но на сей раз чудесные помещения казались нам жутковатыми. Царившая в них тишина действовала на нервы. Каждый раз, когда я открывал дверь, мне приходилось вначале сделать над собой усилие: чудилось, будто за ней что-то затаилось.
Когда мы продвинулись уже довольно далеко, Сирил пожаловался на ноющую боль в конечностях. Я ничего не чувствовал, но так как с каждой минутой Сирилу все больше становилось не по себе, я хотел было предложить вернуться. Но тут мы нашли их…
Прямо перед нами лежал Фатти, он едва мог двигаться, когда увидел нас. Чуть поодаль лежали два его товарища. Все трое были в очень странных позах, тела их на вид казались дряблыми, словно перемолотыми. Лицо Фатти обрюзгло и потеряло форму, руки бессильно шевелились. Его глаза были наполовину закрыты, а губы пытались что-то произнести. Мы с трудом разобрали слова: «…существо… зверь, который…» Он съежился, будто из него вышел воздух.
Мы с Сирилом в ужасе посмотрели друг на друга. И тут же я услышал негромкий шум. Я вынул пистолет и рывком отворил дверь… Передо мной открылось продолговатое помещение, — видимо, здесь был раньше зимний сад. Теперь же он был заполнен увядшими листьями. Впереди меня что-то шевельнулось — нечто такое, что я увидел лишь частично, остальное исчезло за поворотом: путаница серебристо-серых паучьих ног или щупальцев, которые передвигались, непрерывно извиваясь и ощупывая все вокруг…
Крик Сирила заставил меня оглянуться. Я увидел, как он, побледнев, прислонился к стене. Казалось, он вот-вот рухнет.
— Мне совсем плохо, — простонал он, — отнеси меня назад!..
Он едва мог идти, большую часть пути мне пришлось тащить его на себе.
Когда мы вернулись к своим, нас ожидало новое испытание: врач установил, что большая часть продуктов разложилась, причем именно те, которые богаты кальцием.
Группа добровольцев доставила из нижних помещений пострадавших. Те хоть и не наткнулись на странное существо, но страшно ослабли. Их с трудом выводили из сонного состояния.
Командир созвал совещание, но результат был не очень обнадеживающим. Мы пришли к выводу, что существо, которое мне удалось увидеть, питается кальцием и обладает способностью вытягивать его из окружающего. Мы обсудили несколько отчаянных планов защиты: одни предлагали взорвать ту часть корабля, где находится чудовище, другие хотели расставить сложные ловушки…
Я слушал вполуха. Видел бледные лица товарищей, когда они, обессиленные, полулежали в удобных шезлонгах, видел перебинтованного командира, неподвижно лежащего Спайка. Какие только мысли не лезли мне в голову! Я чувствовал себя очень хорошо, как всегда, ибо не ощущал той ломоты в теле, которая появлялась у других, когда организм лишался кальция. Я был единственным, кто видел ужасное существо, — и со мной ничего не случилось. И мне чичего не оставалось, как прийти к одному выводу… Но если это так, то это очень печально для меня. И в то же время, возможно, именно в этом — спасение.
Незаметно для остальных я исчез за покрытой листьями решетчатой стеной, проскользнул в дверь…
Мне требовалось убедиться самому. В лаборатории у врача я нашел то, что искал, — шприц с длинной, как вязальная спица, иглой. Я расстегнул рубашку и сделал себе укол ниже груди, — медленно, слегка наклонно игла погружалась в тело. Я точно знал, куда должен попасть. Это стоило мне больших усилий, сердце громко стучало, на лбу выступил пот. Мои реакции ничем не отличались от реакций нормального человека.
А затем я обрел уверенность: пройдя сантиметров пять, игла наткнулась на что-то твердое, металлическое. Сомнений больше не оставалось. Моя жизнь отошла на второй план. Я взял пистолет-автомат из кладовой и направился в глубь корабля. Никогда прежде запах сухих растений не казался мне таким непереносимым, а безжизненность роскошных помещений столь удручающей. Но в то же время никогда еще я не был так уверен в том, что намеревался совершить.
Долго бродил я по кораблю в поисках пожирателя кальция. Снова и снова видел прекрасные помещения, в которых царила смерть — увядшие растения, аквариумы с дохлой рыбой, пустые маты, столики для игр, недвижные качели… Бассейны, скульптуры, светящиеся шары — источники света и украшения одновременно…
И тут в глаза мне бросился беспорядок: отодвинутые в сторону стулья, перевернутые подставки для цветов… А сейчас что за шум?
Я замер, прислушался — какое-то волочение, шарканье. Поднял автомат и стал пробираться дальше. Вот оно — серебристо-серый громадный клубок, извивающиеся щупальца-антенны, сотни тонких, как паутина, конечностей. В одном месте они сдвинулись в сторону, и на меня нацелилось что-то вроде параболического зеркала, но я ничего не ощутил. Никто не мог лишить меня кальция. Я нажал на спуск автомата, но выстрела не последовало. Снова нажал и снова — ничего!
Только теперь до меня дошло: автомат работал с германиево-серно-кальциевым катодом и, конечно, был давно нейтрализован.
Мною овладело бешенство. Я отбросил автомат, схватил стул, подбежал к чудовищу и со всей силой бросился на него, молотя стулом во всех направлениях…
Я не почувствовал почти никакого сопротивления, — можно сказать, что прямо-таки влетел в страшное существо. На полу клубилась пористая масса. Усики, щупальца вибрировали, я брал их рукой, и они рассыпались, распадались. Обнажившееся туловище вздувалось, колыхалось, катилось. Но нескольких ударов стулом было достаточно. Все это оказалось детской игрой. И все же я был почти без сил: сказалось нервное возбуждение.
Обратный путь занял у меня несколько часов. Командир был зол, но когда я рассказал ему, что с пожирателем кальция покончено, он утихомирился. Все бросились вниз, туда, где лежало все, что осталось от некогда грозного существа.
Лишь когда вернулись люди, я осознал всю радость от тогочто спас их: Спайка, скромного физика, готового каждому помочь, толстяка Смоки. любознательного Вилли и всех других — опытных космонавтов, которые считали меня своим. Джека, нашедшего коконы, полные окиси кальция, — ее хватит, чтобы заново зарядить катализатор, — врача, принесшего в пробиэках остатки существа, и командира, который подошел ко мне и сказал:
— Мне чертовски неприятно, особенно в такой момент, кого-то наказывать. Но ты должен понять: трое суток ареста. Ты удалился без разрешения.
Наказание мне не страшно. Гораздо важнее, чтобы они ничего не узнали. Потому что я люблю их всех и хотел бы, чтобы они платили мне тем же. А в этом совсем не будет уверенности, если они узнают о позитронных батареях в моем теле. Если узнают, что я робот.
Рай[2]
Рай — это место, где исполняются все желания. Но надолго ли это сделает нас счастливыми?
Небо было отвратительного сине-фиолетового цвета. Правда, чаще всего его заслоняли клубы алюминиевой пыли, вырывавшиеся из грибообразных облаков. Там теплые вихри вздымали металлическую пыль ввысь. Словно опирающиеся на колонны, висели в воздухе серые «подушки».
Вне платформы был опасен каждый шаг. Любое неосторожное движение вздымало микроскопические частички алюминия — даже незначительного их количества было достаточно, чтобы почувствовать удушье. А еще были дыры, в которые можно было провалиться, погрузиться в пыль и уже не выбраться на поверхность. Неприятнее всего были участки поверхности, покрытые коварной сетью из длинных оксидных игл, которая в первый момент выдерживала тяжесть тела, а потом внезапно проламывалась. Даже специальная обувь не спасала нас от колотых ран и ссадин на ногах.
Прошли семь месяцев моей двухлетней службы, когда мы однажды заметили корабль. Он сделал несколько кругов над нашей платформой и снова исчез в вышине. С тех пор часто, оторвавшись от работы, мы видели кружащее вверху днище. Отвратительное ощущение — знать, что ты все время под наблюдением.
Потом настал день, когда исчез Том. Он в одиночку вышел из помещения и не вернулся. Поиски его длились несколько часов, но безрезультатно. В конце концов мы пришли к заключению, что он упал в одну из пустот.
Неделю спустя мы снова увидели корабль. На сей раз он не кружил над нами, а как мешок упал до ничтожного расстояния, отделявшего его от поверхности. Тут он замер и завис над нашей платформой. Открылся люк, оттуда выбросили лестницу, какая-то фигура показалась наверху. Том.
Мы держали наизготовку оружие, но он помахал руками и спустился к нам.
— Не беспокойтесь, все в порядке! — крикнул он. — Нанес небольшой визит. Вам тоже советую!
— Чей это корабль? — спросил Седрик.
— Моих друзей, — ответил Том. — Пойдемте со мной.
Седрик сделал мне знак, и мы подошли к кораблю. Признаться, мне было не по себе — ведь в космосе можно встретить самые странные существа.
Но нам навстречу двинулись люди! У них, в отличие от нас, был превосходный вид. Подобной стати я еще не видел. Мужчина — высокий и светловолосый, глаза ясные, осанка прямая, девушка — ну просто красавица, хорошо сложенная, милое лицо, светло-коричневая кожа.
— Мы не можем взять в толк, зачем вы работаете, — сказал мужчина. — Идемте с нами! Мы хотим, чтобы все люди были счастливы.
Я огляделся: удобная мебель, сочные краски, роскошь, комфорт… Девушка нажала кнопку — и на стене, сменяя друг друга, появились изображения: парки и скверы, люди на залитых солнечным светом скамейках, танец у озера, богато сервированные столы, гирлянды, лампионы…
Мной овладело неукротимое желание воспользоваться предлагаемым комфортом. Я взглянул на девушку, и она улыбнулась мне. Тогда я толкнул Седрика в бок:
— Что скажешь?
Он провел рукой по глазам, словно пытаясь сосредоточиться:
— Спросим у остальных.
Наше решение было единогласным. По радио мы объявили о расторжении договора, отказались от жалованья. И отправились в путь.
Семь месяцев мы жили словно в раю. Каждый из нас стал владельцем комфортабельной квартиры с шикарной мебелью и всяческими удобствами. Мы бродили по садам и паркам, болтали, загорали, купались, танцевали. Наблюдали игру красок искусственного полярного сияния, слышали музыку, исторгаемую автоматическим оркестром, наслаждались запахами цветников. Ели сколько хотелось, пили изысканные вина, развлекались с девушками, из которых одна была красивее другой.
Дело кончилось тем, что все это нам приелось. Я мечтал о куске простого хлеба, о трудном марше через кристаллические джунгли, о продымленном, скудно освещенном помещении, где мы раньше жили. Мне было невмоготу видеть этих людей, этих манекенов с кукольными лицами. Целыми днями я отсиживался дома,