Наконец-то Джон, впервые за долгое время, выбрался из тела Финлея. Свобода! Ощущение такое, будто расстегнул тугой-претугой ворот рубашки. Он снова может дышать! Вернее, мог бы, будь у него тело и соответственно нос, бронхи и легкие. Да, будь у него тело, он сейчас наверняка бы вздохнул — громко. С облегчением.
Финлей сразу почувствовал, что его друг-джинн ушел. На мальчика вдруг накатила жуткая усталость, и он, чтобы не упасть, вынужден был плюхнуться на стул. Только сейчас он понял, как сильно дух Джона помогал ему в самых обыденных вещах, даже в элементарных действиях, таких, как ходьба. Сейчас он не мог ни наклониться, ни шагу ступить.
Не придумав, к чему себя такого бессильного приспособить, он через некоторое время просто лег. Думать тоже было лень, и вскоре Финлей заснул — наконец-то в полном мире с самим собой, без всякого раздвоения личности.
А Джон проплыл вниз по лестнице и выбрался из гостиницы, как подобает, через парадную дверь, хотя открывать ее ему, конечно, не понадобилось — и полетел через весь Сиань в музей с терракотовой армией.
Сейчас, среди бела дня, тут было полно туристов, в основном американцев, и все они бурно восхищались количеством глиняных фигур, заполнивших котлован под номером один. Джон тихонько проплыл над их головами, потом над барьером, над сурово сомкнутыми рядами терракотовых воинов — в заднюю часть котлована. Там он ненадолго остановился, на всякий случай не сводя глаз с ближайшего терракотового воина: вдруг он вздумает слезть с постамента? Вдруг захочет его поглотить? Но все было спокойно, и Джон направил свое внимание на стену, где Нимрод накануне нашел потайную дверцу.
Как же удачно, что он теперь может пройти сквозь любую дверь и стену! Ведь Нимрод скомандовал «Сезам, откройся» по-китайски, и Джон эту тарабарщину, естественно, не запомнил и дверь бы сам открыть не смог. Н-да, надо быть повнимательнее и все-таки запоминать то, что может оказаться жизненно важным.
Джон прошел сквозь потайную дверцу и оказался в коридоре, который протянулся вперед на сотни метров, а может, и дальше. По счастью, духи и призраки обладают особым зрением, и никакие фонарики им не нужны, они и без того прекрасно видят в темноте. Джон двигался крайне осторожно — он, конечно, был невидим для человеческого глаза, но от ифритцев так просто не защитишься. Джон медленно плыл по коридору, мечтая о том, чтобы вот прямо сейчас в дальнем конце коридора появились Нимрод с Джалобином и пошли ему навстречу. Но — в поле зрения никого не было. Он, по крайней мере, никого не видел.
Зато слышал. Да, не услышать этот высокий, пронзительный звук было невозможно. Сначала Джону показалось, что где-то впереди в огромной пещере гомонят тысячи, а может, и миллионы птиц. Но пока он шел по коридору, шум становился все ближе и громче, и постепенно в нем стали различимы человеческие голоса. Детские. Точно куча детей высыпала на школьный двор на перемене, или как уж там китайцы называют перерыв между уроками? Единственное отличие состояло в том, что ничего беззаботного или счастливого в этом детском гомоне не было. Дети плакали, кричали, рыдали. От отчаяния.
Будь у Джона волосы, они встали бы дыбом. Он замедлил движение. Он явно приближался к ужасному месту, где терзаются в страшных муках миллионы грешников. Крики и стенания усиливались, стали почти оглушительными, и здравый смысл вместе с инстинктом подсказывали Джону, что лучше бы повернуть назад. Но дух Джона был, по обыкновению, полон храбрости. И он плыл все вперед и вперед, хотя очень боялся увидеть то, что ожидало его в конце коридора. Там, наверно, неистовствуют демоны и птицеголовые монстры: скидывают грешников в ад длинными острыми пиками; дуют им в лицо из длинных загнутых труб, сажают их по самую шею в кипящую лаву. Как в аду на картинах Иеронима Босха.
Как же он удивился, когда, достигнув конца коридора и поглядев вниз, в огромную пещеру, он никого там не увидел. Вообще никого. Во всяком случае, никаких страждущих грешников и бездонных огненных ям. Виднелась только огромная зеленая пирамида посреди серебряного озера, которую охраняли несколько сот воинов-дьяволов — на этот раз живых. В точности с таким терракотовым воином ему и пришлось иметь дело в храме Дендур в Нью-Йорке.
Пытаясь не замечать стонов и ора, Джон выплыл из коридора и полетел над странным серебряным озером. Странным, поскольку в нем вовсе не ощущалась глубина. Если бы не волнистая рябь на поверхности, эту воду — воду ли? — можно было принять за стекло.
Пирамида в центре озера была такой же гигантской, как пирамида Хеопса в Египте, только здешняя сохранилась куда лучше. Сделана она была из какого-то зеленоватого камня. Но самое необычное и удивительное в этой пирамиде было то, что она, по всей видимости, и являлась источником оглушительного шума, заполнявшего пещеру. Все эти дети, миллионы детей, находились там, внутри. Набились, как сельди в бочке. Джона снова охватил ужас, особенно когда он совершенно четко расслышал среди несшегося из пирамиды гама приглушенный голос. Девичий. И говорила девочка не по- китайски.
— Помогите мне! — умоляла какая-то маленькая американка. — Помогите! Я хочу домой. Пожалуйста, позвольте мне отсюда уйти. Прошу вас! Я не хочу тут оставаться. Со мной что-то случилось, когда я смотрела телевизор! Помогите!
Но Джон был бессилен. Как он ни старался, он не мог проникнуть сквозь идеально гладкую стену пирамиды и прийти на помощь этой девочке. Из чего уж соорудили зеленую пирамиду, он не знал, но материал этот был непроницаем для духов. Подлетев к вершине пирамиды, Джон понял, что она сделана из чего-то похожего на алмаз, и упирается в каменный потолок пещеры. Заинтересовавшись, он внимательно осмотрел точку касания и заметил, что между острием и сводом все-таки есть тончайший зазор.
Ради эксперимента он сунул в зазор палец. Идея оказалась плохая. Сильнейший электрический разряд пробил алмазную вершину, ударил Джона и сбросил его, точно мошку, на поверхность серебряного озера. Очнулся он лишь через несколько минут. И сначала решил, что удар током повредил его сознание. Потому что совсем рядом, в нескольких метрах от него, в кольце воинов-дьяволов стоял Джалобин. Его стражи были совершенно неподвижны, как глиняные фигуры в музейном котловане. Но было очевидно, что, едва их пленник шевельнется, они тут же оживут и не позволят ему сбежать.
Джалобин ничего не говорил. И не двигался. Глаза его были открыты, но они, казалось, ничего не видели. Нимрода поблизости не было. Некоторое время Джон размышлял над тем, что случилось с Джалобином и как ему помочь. Наконец его осенило, что лучший способ узнать, что случилось, — это просто вселиться в тело дворецкого и прочитать его мысли и память, а может, и пообщаться — точно так же, как он общался с Финлеем.
Джон проскользнул меж ног одного из воинов-дьяволов и проник в тело Джалобина.
Несмотря на причитания дворецкого, Джон сумел порыться в его воспоминаниях и понял, что случилось с ним и с Нимродом после того, как они проникли за «дверцу Сезама», и почему мысли Джалобина находятся в таком беспорядке. Вот что он узнал.
Джалобин следовал за Нимродом до конца коридора
