ТРОЦКИЙ ОБВИНЯЕТ СТАЛИНА
17 августа Сталин покидает Юго-Западный фронт и возвращается в Москву. Он решает создать комиссию по расследованию причин поражения, обращается с официальным заявлением в Политбюро, но его никто не поддерживает. Потому что виноваты все.
На 9-й партийной конференции в сентябре 1920 г. Ленин признает, что случилось 'огромное поражение', но не углубляется в конкретный анализ причин. ('Одной из главных причин поражений явилось то, что мы не сумели добраться до промышленного пролетариата Польши'). Он не дал согласия и на образование комиссии.
На конференции выступили Сталин и Троцкий. Это было столкновение принципиальных противников. Сталин и Троцкий, в частности, сказали:
Сталин: 'Перед нами в то время было несколько фактов. Первый - это нота Керзона, второй - нарастающее революционное движение в Англии и Германии, третий факт - это продвижение наших войск вперед на Юго-Западном и Западном фронтах. Таким образом, со всех сторон перед нами открывалась перспектива, что, если мы примем предложение Керзона, то тем самым рискуем дать передышку Польше и всей международной буржуазии. Безусловно, первое, что должен был сделать ЦК, - это проверить состояние наших фронтов. ЦК послал запросы, и в середине августа была получена телеграмма, что мы 16 августа берем Варшаву. Это сообщение, исходящее от компетентных и ответственных лиц, послужило той лишней гирей, которая перевесила мнение ЦК в сторону продолжения наступательной войны. Я должен заявить, что при такой обстановке наш ЦК не был бы революционным ЦК, если бы принял другую политику. Когда выяснилось, что комфронт ошибся в своей оценке фронта, что член Реввоенсовета фронта ошибся, что ЦК был в некотором роде подведен стратегией, смешно говорить, что 'если бы да кабы во рту росли бобы'. Никогда бобы во рту не растут. Всякая другая политика ЦК была бы реакционной. Поэтому я думаю, что его логика была абсолютно правильной'.
Троцкий, в свою очередь, встал на защиту своей епархии:
'Совершенно правильно, что разведка у нас не блестяща, особенно агентурная. Она поставлена у нас на энтузиазме и на преданности прекраснейших партийных работников, которые дают прекрасную политическую информацию, но которые дают нам крайне недостаточную и в военном смысле неграмотную военную информацию. Мы получали гораздо больше сведений о полном разложении, об общей панике, что ничего там не выйдет из попытки укрепления армии, и, если говорить о том, что кто-то подвел ЦК, то скорее партийно-политическая информация того периода, когда мы приближались к Варшаве. Теперь другое возражение. Спрашиваю, а вы знали ли, что живые силы польской армии не были разбиты? Товарищи, я позволю себе сказать, что я был настроен скептичнее многих других товарищей, ибо как раз на этом вопросе должен был останавливаться больше других, то есть разбиты или не разбиты военные силы польской армии. По этому поводу у меня были разговоры с товарищем Сталиным, и я говорил, что нельзя успокаиваться всякими сообщениями о том, что разбиты силы польской армии, потому что силы польской армии не разбиты, так как у нас слишком мало пленных по сравнению с нашими успехами и слишком мало мы захватили материальной части. Товарищ Сталин говорил: 'Нет, вы ошибаетесь. Пленных у нас меньше, чем можно было бы ожидать в соответствии с нашими успехами, но польские солдаты боятся сдаваться в плен, они разбегаются по лесам. Дезертирства в Польше получает характер явления огромного, которое разлагает Польшу, и это главная причина наших побед'. Что же, я должен сказать, что товарищ Сталин подвел меня и ЦК.
Товарищ Сталин был членом одного из двух Реввоенсоветов, которые били белую Польшу. Товарищ Сталин ошибался и эту ошибку внес в ЦК, которая тоже вошла как основной факт для определения политики ЦК. Товарищ Сталин в то же самое время говорит, что Реввоенсовет Западного фронта подвел ЦК. Я говорю, что этому есть оценка ЦК. Товарищ Сталин представил дело так, что у нас была идеально правильная линия, но командование подводило нас, сказав, что Варшава будет занята такого-то числа. Это неверно. ЦК был бы архилегкомысленным учреждением, если бы он свою политику определял тем, что те товарищи, которые говорили о том, когда будет взята Варшава, нас подводили, потому что данные у них были те же, что и у нас. Нам задача была дана - прощупать под ребра белую Польшу, прощупать так крепко, чтобы из этого, может быть, получилась бы Советская Польша. В каком состоянии двигались наши части, это представят себе все товарищи, которые когда-нибудь видели войну. В течение сорока дней по одному направлению, как ядро, выпущенное из пушки, без остановки, разумеется, обмундирование и все остальное, поскольку посылалось вдогонку, не подходило, и человеческий материал пришел в состояние некоторого гипноза, или сомнамбулизма. Однако не оправдались надежды на активное выступление польского рабочего класса, батрачества, низов польской деревни. Совокупность этих обстоятельств, привела к тому, что когда мы в сомнамбулическом состоянии приблизились к Варшаве, где революционного подъема не было, а был создан кулак, контрреволюционный, руководимый французами, он ударил нас метко и ловко, и получилась одна из величайших катастроф, которые когда-либо мы переживали на наших военных фронтах. Это бесспорно. Преуменьшать значение этого поражения было бы преступно, тем более перед лицом, партийной конференции...
Не все были согласны со столь странным толкованием состояния Красной Армии. Было ясно, что Троцкий стремился снять с себя часть вины, избегая говорить о своих просчетах и той ответственности, которую он нес как председатель Реввоенсовета Республики.
Критике подвергся и ЦК, и его Политбюро.
Так, К. Б. Радек отмечал:
– В основе нашей ошибки лежала переоценка зрелости революции в Центральной Европе. Штык будет хорош, если надо будет помочь определенной революции, но для нащупывания положения в той или иной стране у нас имеется другое оружие - марксизм, и для этого нам не надо посылать красноармейцев.
К. К. Юренев весьма критически высказался относительно утверждения Троцкого о гипнозе, поразившем красноармейцев. Он подчеркнул:
– Надо прямо сказать, что верховное командование оторвалось от периферии. Иначе товарищ Троцкий не посылал бы своего исторического приказа. Зачем товарищ Троцкий употребил выражение 'тыл впереди'? Это очень образное выражение. Но какой тыл - воображаемый или реальный? Тыла впереди Польши не было, не было его и здесь. И мы шли как снежный ком, который, натолкнувшись на острую сталь, неминуемо рассыпался...'. (В. Краснов, В. Дайнес. 'Неизвестный Троцкий. Красный Бонапарт'. М., 2000. С. 325-327).
Это была неприглядная картина, сцепились два члена высшего руководства. Ленин был вынужден в заключительном слове сделать замечание Сталину, что тот 'брал через край'.
Впрочем, и это не остановило Сталина. Он направил в президиум конференции заявление, в котором задевает и Ленина.
'Президиуму IX партийной конференции
23 сентября (1920 г.). Заявление т. Сталина.
Некоторые места во вчерашних речах т. т. Троцкого и Ленина могли дать т. т. конферентам повод заподозрить меня в том, что я неверно передал факты. В интересах истины я должен заявить следующее:
1) Заявление т. Троцкого о том, что я в розовом свете изображал состояние наших фронтов, не соответствует действительности. Я был, кажется, единственный член ЦК, который высмеивал ходячий лозунг о 'марше на Варшаву' и открыто в печати предостерегал товарищей от увлечения успехами, от недооценки польских сил. Достаточно прочесть мои статьи в 'Правде'.
2) Заявление т. Троцкого о том, что мои расчеты о взятии Львова не оправдались, противоречит фактам. В середине августа наши войска подошли к Львову на расстояние 8 верст и они, наверное взяли бы Львов, но они не взяли его потому, что высшее командование сознательно отказалось от взятия Львова и в момент, когда наши войска находились в 8 верстах от Львова, командование перебросило Буденного с района Львова на Запфронт для выручки последнего. При чем же тут расчеты Сталина?
3) Заявление т. Ленина о том, что я пристрастен к Западному фронту, что стратегия не подводила ЦК, - не соответствует действительности. Никто не опроверг, что ЦК имел телеграмму командования о взятии Варшавы 16-го августа. Деле не в том, что Варшава не была взята 16-го августа, - это дело маленькое, - а дело в том Запфронт стоял, оказывается, перед катастрофой ввиду усталости солдат, ввиду усталости солдат, ввиду неподтянутости тылов, а командование этого не знало, не замечало. Если бы командование предупредило ЦК о действительном состоянии фронта, ЦК, несомненно, отказался бы временно от наступательной войны, как он делает это теперь. То, что Варшава не была взята 16-го августа, это, повторяю, дело маленькое, но то, что за последовала небывалая катастрофа, взявшая у нас 100 000 пленных и 200 орудий уже большая оплошность командования, которую нельзя оставить без внимания. Вот почему я требовал в ЦК назначения комиссии, которая, выяснив причины катастрофы, застраховала бы нас от нового разгрома. Т. Ленин, видимо, щадит командование, но я думаю, что нужно щадить дело, а не командование. 23/9 И. Сталин'. (И.В. Сталин. Сочинения. Т.17. Тверь, 2004. С. 135-136).
Почему он требовал расследования?
Потому, что он, действительно, еще в июне предупреждал о грозившей опасности, а Троцкий и его ставленник Тухачевский ее проигнорировали.
Потому, что он был оскорблен желанием Ленина замять дело и неискренностью Троцкого, свалившего вину на других.
Сталин не захотел дипломатично промолчать.
Впоследствии, когда он стал Генеральным секретарем, а Троцкий был выслан из страны, сервильные историки преподали 'огромную катастрофу' как вредительство Троцкого и троцкистов, что было ложью и сослужило Сталину дурную службу. Его принципиальную позицию опустили до уровня непотребной свары, в результате чего в общественном мнении укрепилось предположении, что на самом деле все было совсем не так, как рисовали эти услужливые писаки. А изгнанный Троцкий, утверждавший, что главным виновником был амбициозный Сталин, оказывался прав.
Трудно сказать, почему Сталин, будучи на вершине власти, не захотел реализовать свое предложение о создании комиссии. Наверное, не захотел заочно спорить с Лениным, который уже превратился в культовую фигуру? Или не хотел отвлекать внимание страны на печальные эпизоды поражения? Или просто было не до того?
В разгроме войск Врангеля Сталин не участвовал.
Собрав крупные силы, в т.ч. Первую и Вторую Конные армии, красные преодолели оборонительные сооружения на Перекопе и ворвались в Крым. Собственно, разгрома не произошло.
16 октября белые покинули Крым на 126 судах в полном порядке. Они оставили невзорванными склады военного имущества и продовольствия, полагая, что это добро пойдет на пользу народу России. Также были оставлены и тяжелораненые. Около 20 тысяч офицеров не пожелали эвакуироваться. Вскоре они были расстреляны по приказу Троцкого, который считал их опасными врагами.
Крымская эпопея (шире - добровольческая) породила много легенд и запечатлелась в русской литературе прекрасными произведениями.
Приведем только одно стихотворение выдающегося поэта русской белой эмиграции Николая Туроверова. Восемнадцатилетним юношей вступил он в гражданскую войну и завершил ее двадцатиоднолетним есаулом, потом жил в Париже, воевал в Африке в составе французского Иностранного легиона.
