только я.
Вот и недавно — пришел выпить чаю с виски, а закончил скандалом:
— Да ты знаешь, сколько я на этот проект лет положил?! И что, с легкой руки моих собственных — собственных! — гешвистеров все это коту под хвост?
— Родных, — поправил я.
— Чего? — не понял Энтони.
— Родных. Не собственных.
— Твою мать…
— Нашу.
— Не придирайся к словам! Знал бы я, что таким вырастешь!..
— И что? Остался бы в октябре Штатах?
Энтони не ответил и вылетел, хлопнув дверью.
Конечно, еще позвонит, и, как обычно, скажет:
— Тебе лечиться надо, после тех двух месяцев в подвале ты совсем, брат, сбрендил. Везде тебе постядер мерещится. Оглянись: никто не посягает на твою драгоценную жизнь! Никто не собирается ничего взрывать! Это просто бизнес, неужели не понимаешь?!
— Дурак ты, Энтони, — отвечу я.
Мне-то что от того, разразится ли над Землей радиоактивный дождь, или сдвинется ее магнитная ось, или еще как-то грянет гром и разверзнутся хляби небесные? В любом случае, чтобы сейчас не произошло, мой личный апокалипсис остался далеко позади, когда я стоял перед дверями, которые нельзя было открыть, а на сундуке умирала маленькая Кристинка.
То бы там не думал Энтони, а я люблю тебя — «новогоднего» старшего брата.
Но я не люблю людей, которые делают Страшный Жуткий Подвал для отдельно взятой страны и отдельно взятого человека.
