помощью Абры.
— Не думаю, что он… оно… захочет иметь с нами дело, солнышко. Все, поехали. Просто запомни: если я прикажу тебе вернуться в Нью-Гэмпшир, ты так и сделаешь!
Она опять не ответила, но на споры времени уже не осталось. Время истекло. Дэн шагнул через французское окно на конец тропы. Абра шла рядом. В комнате Дэнни она была осязаемой, но теперь вновь замерцала.
«Тут, снаружи, она сама почти что девочка-призрак», — подумал Дэн. До него наконец-то дошло, как сильно она рискует. Страшно подумать, насколько слабо она сейчас держится за свое тело.
Двигаясь быстро, но не бегом (это бы привлекло внимание Розы, а им еще надо было преодолеть семьдесят ярдов до коттеджа, который скроет их от смотровой площадки), Дэн и его призрачная спутница пересекли газон и пошли по вымощенной плиткой дорожке между теннисными кортами.
Они подошли к задней стене кухни, и теперь коттедж скрывал их от платформы. За кухней стоял мерный гул вытяжного вентилятора, а из мусорных баков разило тухлым мясом. Дэн проверил заднюю дверь, увидел, что она не заперта, но открывать не спешил.
Глаза Абры (они мерцали, словно глаза ребенка в старом черно-белом фильме) расширились от ужаса.
— Она чувствует неладное.
Роза перенесла внимание на сучонку, которая по-прежнему сидела, опустив голову, на пассажирском сиденье пикапа и по-прежнему не двигалась. Абра не наблюдала за дядей (если он на самом деле ее дядя) и не пыталась выйти из машины. В голове у Розы индикатор тревоги из желтого превратился в красный.
— Эй! — Долетело до нее по разреженному воздуху. — Эй, старая кошелка! Зацени-ка!
Роза посмотрела на мужчину на стоянке и, почти ошеломленная, увидела, как тот вскинул руки над головой и неловко прошелся колесом. Она думала, что он плюхнется на задницу, но на землю упала лишь его кепка, под которой обнаружились жидкие седые волосенки семидесятилетнего старика. Может, даже восьмидесятилетнего.
Роза вернулась к девчонке, которая все еще сидела абсолютно неподвижно с опущенной головой. Дядины причуды ее ни капли не заинтересовали. И тут до Розы дошло то, что она увидела бы сразу, не будь уловка такой вопиющей: в машине сидел манекен.
«Но ведь она здесь! Чарли Жетон ее чувствует, как и остальные в коттедже. Они там все вместе, и они знают…»
В коттедже. Все вместе. В одном помещении. И разве это придумала Роза? Нет. Идея принадлежала…
Роза ринулась к лестнице.
Оставшиеся Верные сгрудились у двух окон и смотрели, как на стоянке Билли Фримэн делает колесо, впервые за сорок лет (и в предыдущий раз он исполнил этот трюк в пьяном виде). Петти Китаеза даже рассмеялась.
— Боже, что за…
Они не увидели, как у них за спиной из кухни вышел Дэн, а рядом с ним — мерцающая девочка. Заметив на полу две груды одежды, Дэн понял, что корь Брэдли Тревора трудится вовсю. Затем он ушел глубоко в себя и нашел третью шкатулку (ту, что протекала). Откинул крышку.
Дэн наклонился вперед, упер руки в бедра (в животе у него болтался раскаленный металл) и выдохнул последний «крик» старой поэтессы, который она передала ему в предсмертном поцелуе. Изо рта у него длинной лентой вырвалась розовая дымка, которая при соприкосновении с воздухом становилась красной. Поначалу для Дэна не существовало ничего, кроме блаженного облегчения в животе, из которого изливались ядовитые остатки Кончетты Рейнольдс.
— Момо! — крикнула Абра.
На смотровой площадке Роза распахнула глаза. Сучонка проникла в коттедж.
«И с ней кто-то еще».
Роза машинально впрыгнула в этот новый разум. Начала его прочесывать. Не обратив внимания на признаки обильного пара, она лишь пыталась помешать ему воплотить свои намерения. Наплевала Роза и на жуткую мысль о том, что, возможно, она опоздала.
Члены Узла повернулись на крик Абры. Кто-то — а именно Длинный Пол — сказал:
— Матерь божья, а это что такое?
Красный туман сгустился в женскую фигуру. На миг — явно не больше — Дэн взглянул в водовороты глаз Кончетты и увидел, что глаза эти молоды. Все еще слабый и поглощенный видением Дэн не почувствовал чужого присутствия в своем разуме.
— Момо! — снова крикнула Абра, протянув к ней руки.
Кажется, туманная женщина на нее посмотрела. И даже улыбнулась. Затем Кончетта Рейнольдс распалась, а туман накинулся на Верных, многие из которых в страхе и непонимании цеплялись друг за друга. Дэну эта красная хмарь казалась кровью, которая растекается по воде.
— Это пар, — сообщил им Дэн. — Вы, ублюдки, им питались. Теперь же всосите его и умрите.
С самого начала, еще только придумав этот план, Дэн знал, что если все не пройдет предельно быстро, то он уже не узнает, сработал план или нет. Но он и представить не мог, что это будет настолько быстро. Этому явно способствовала ослабившая их корь, потому что некоторые продержались дольше других. Так или иначе, все закончилось за считанные секунды.
Они выли в его голове, словно умирающие волки. Звуки эти ужаснули Дэна, но не его спутницу.
— Отлично! — кричала Абра, потрясая кулаками. — Что, вкусно?! Как вам моя момо?! Вкусная?! Ешьте на здоровье! СЪЕШЬТЕ ВСЁ!
Они начали схлопываться. Сквозь красный туман Дэн увидел, как двое из них обнялись и прижались друг к другу лбами, и, несмотря на то, кем они были и что творили, картина эта тронула его. Дэн прочитал слова «Я люблю тебя» по губам Коротышки Эдди. Увидел, как Большая Мо начала ему отвечать. Но тут они исчезли, а их одежда спланировала на пол. Вот как быстро все произошло.
Дэн повернулся к Абре. Он хотел ей сказать, что надо заканчивать дело побыстрее, но тут заорала Роза Шляпница, и на несколько мгновений — пока Абра ее не заблокировала — эти крики ярости и безумной скорби затмили все остальное, даже блаженную радость избавления от боли. Дэн истово надеялся, что и от рака тоже. Но это он узнает только после того, как посмотрит на себя в зеркало.
Роза уже подбежала к спуску с платформы, когда над Узлом верных пронесся смертоносный туман (останки Абриной момо действовали быстро и безжалостно).
Предсмертные муки товарищей жгли ее изнутри белым пламенем. В голове шрапнелью проносились их крики, по сравнению с которыми гибель группы захвата в Облачной пади и Ворона в Нью-Йорке казалась сущей мелочью. Роза откинулась назад, словно от удара дубины. Ударившись о перила, она отскочила и упала на помост. Где-то вдалеке какая-то старуха (судя по ее нетвердому голосу) причитала: нет, нет, нет, нет, нет.
«Это я. А кто же еще, ведь я осталась одна».
Гордыня погубила не соплячку, а саму Розу. Она вспомнила кое-что
из сказанного сучонкой. Эти слова окатили ее яростью и страхом, словно кипятком. Ее старые друзья и попутчики погибли. Их отравили. Не считая сбежавших крыс, от Узла верных осталась лишь Роза Шляпница.
Но нет, это не так. Есть же еще Сэйри.
