осталась одна. Скоро — наверно, через несколько секунд — девчонка вернется, и их будет двое против нее одной. Этого допускать нельзя.
Она взглянула на мужчину и собрала всю свою мощь, усиленную паром.
Его руки потянулись к горлу, но слишком медленно. Он сопротивлялся, и так успешно, что приводил ее в бешенство. Она ожидала, что сучонка не сдастся без боя, но этот лох внизу был взрослый! Она должна была бы отмахнуться от оставшегося в нем пара, как от легкой дымки.
Так или иначе, она брала верх.
Его руки поднялись к груди… к плечам… наконец, к горлу. Там они затормозили — Роза слышала, как он тяжело дышит от усилий. Она надавила, и руки сомкнулись, передавив дыхательное горло.
Что-то ударило ее. Не кулак; скорее похоже на порыв сжатого воздуха. Она оглянулась и не увидела ничего, кроме мерцания — оно мелькнуло и исчезло. Прошло не больше трех секунд, но этого хватило, чтобы отвлечь Розу, и когда она повернулась к перилам, девчонка уже вернулась.
На этот раз ее коснулся не порыв ветра, а руки, которые одновременно казались большими и маленькими. Они упирались в ее поясницу. Они толкали ее. Сучонка и ее друг работали вместе — как раз то, чего Роза хотела избежать. В животе заворочался червячок ужаса. Она попыталась отойти назад от перил и не смогла. Все ее силы уходили на то, чтобы удержаться на месте, и без поддержки Верных ее хватит ненадолго. Совсем ненадолго.
Если бы не тот порыв… Его вызвал не мужчина, а девчонки здесь не было…
Вот рука оторвалась от поясницы и сшибла с головы цилиндр. Роза взвыла от унижения — никто не смеет касаться ее шляпы, никто! — и на мгновение собрала достаточно сил, чтобы попятиться от перил к центру платформы. И опять эти руки уперлись ей в спину и снова принялись толкать.
Она смотрела вниз, на них. Мужчина стоял с закрытыми глазами; от напряжения у него на шее вздулись жилы, а по щекам, словно слезы, градом катился пот. Но глаза девочки были широко раскрыты и безжалостны. Она смотрела вверх, на Розу. И улыбалась.
Роза изо всех сил рвалась назад, но с тем же успехом можно было биться в каменную стену. Стену, которая неумолимо толкала ее вперед, пока она не прижалась животом к перилам и не услышала, как те заскрипели.
На секунду она подумала было поторговаться. Сказать девчонке, что они могут работать вместе, основать новый Узел. Что вместо того, чтобы умереть в 2070 или 2080 году, Абра Стоун может прожить тысячу лет. Две тысячи. Но какой от этого толк?
Разве есть хоть одна девочка-подросток, которая не ощущает себя бессмертной?
Так что вместо того чтобы торговаться или умолять, она бросила им вызов.
— Идите на хуй! Идите на хуй, вы оба!
Улыбка девочки стала еще шире.
— Да нет, — сказала она. — На хуй пойдешь ты.
На этот раз раздался не скрип, а треск, подобный ружейному выстрелу, и Роза-без-Шляпы полетела вниз.
Она упала головой вниз и сразу же начала схлопываться. Голова ее скособочилась (как цилиндр, подумал Дэн) на размозженной шее под почти залихватским углом. Дэн держал Абру за руку (которая то появлялась, то исчезала — ведь и она то схлопывалась, то возвращалась на Крышу мира с заднего крыльца своего дома), и они смотрели на Розу вместе.
— Больно? — спросила Абра умирающую женщину. — Надеюсь, что да. Надеюсь, очень больно.
Роза ощерилась. Человеческих зубов у нее уже не было. Остался только тот единственный пожелтевший клык. Над ним парили в воздухе глаза, словно живые камешки. Потом исчезли и они.
Абра повернулась к Дэну. Она все еще улыбалась, но теперь в улыбке не было ни гнева, ни злобы.
Он указал наверх, где обломки перил вырисовывались на фоне неба. Абра посмотрела туда, потом — озадаченно — на Дэна. Он мог только покачать головой.
Теперь указала она, но не вверх, а вниз.
Она кивнула, но головы не подняла, продолжая изучать шляпу.
— Ты должен это сделать, — сказала она. — Сделаешь? Обещаешь?
— Да.
Она обняла его. Он обхватил ее руками в ответ, и тут ее тело превратилось в дождь. Потом — в туман. А потом растворилось.
Девочка, лежавшая на заднем крыльце эннистонского дома в штате Нью-Гэмпшир, в сумерках на краю ночи, выпрямилась, встала, потом покачнулась, едва не потеряв сознание. Но упасть девочке не дали: подоспели родители. Вдвоем они внесли ее в дом, на кухню.
— Я в порядке, — сообщила Абра. — Можете меня поставить.
Они так и сделали, очень осторожно. Дэвид Стоун не отходил ни на шаг, готовый подхватить дочь при малейшем намеке на слабость в ногах, но Абра стояла крепко.
— Что с Дэном? — спросил Джон.
— С ним все хорошо. Мистер Фримэн разбил свой грузовик — пришлось разбить — и порезался. — Абра поднесла руку к щеке. — Но, кажется, ничего серьезного.
— А эти? Узел верных?
Абра поднесла ладонь ко рту и дунула на нее.
— Исчезли навсегда.
И тут же:
— А что у нас есть из еды? Я проголодалась ужасно.
Сказать, что с Дэном все хорошо, было некоторым преувеличением. Он подошел к грузовику, где сел боком на водительское сиденье, чтобы отдышаться. И привести мысли в порядок.
«Мы поехали в отпуск, — решил он. — Мне захотелось проведать Боулдер — город своего детства. Потом мы надумали приехать сюда и полюбоваться видами с Крыши мира, но кемпинг был пуст. У меня было приподнятое настроение, и я поспорил с Билли, что смогу заехать на гору до самой смотровой площадки. Я слишком разогнался и потерял управление. Врезался в один из опорных столбов. Мне действительно очень жаль. Чертовски дурная затея».
Штраф ему выпишут мама не горюй, но есть и хорошая новость: тест на алкоголь он пройдет на ура.
Дэн порылся в бардачке и нашел жидкость для зажигалок. «Зиппо» не было — наверное, осталась у Билли в брючном кармане, — зато нашлись два полупустых коробка спичек. Дэн пошел к тому месту, где валялся цилиндр и щедро полил его горючкой, пока шляпа не пропиталась ею насквозь. Потом присел на корточки, чиркнул спичкой и бросил ее в пустую тулью. Цилиндр сгорел быстро, но Дэн стоял с наветренной стороны до тех пор, пока не остался один пепел.
Вонь от шляпы была ужасная.
