Виктор Колкутин
Самые нашумевшие преступления истории
Билет в один конец…
Вечер пятницы — благостное время. Впереди два выходных дня, радостные планы на их проведение в кругу родных и близких, возможность заняться любимым делом… Как говорится, у каждого свои виды. Тем не менее более чем тридцатилетняя военная служба приучила меня к тому, что чрезвычайные события происходят именно тогда, когда их никто не ждёт, когда о них думают меньше всего. Сколько их уже было на моей памяти! Вот и это трагическое событие, о котором сейчас пойдёт рассказ, произошло в пятницу вечером — 27 ноября 2009 года.
Из официальной хроники: «…крушение скоростного фирменного поезда «Невский Экспресс» № 166 произошло 27 ноября 2009 года в 21 час 30 минут по московскому времени на 285 км (перегон Угловка- Алёшинка, на границе Тверской и Новгородской областей) линии Санкт-Петербург — Москва, недалеко от деревни Лыкошино. Согласно официальной версии, крушение явилось результатом террористического акта, ответственность за который взял на себя лидер «Кавказского эмирата» Доку Умаров. По версии следствия, подрыв взрывного устройства произошёл под электровозом ЧС200-010, в результате чего был вырван кусок рельса длиной более 50 см. Вследствие высокой скорости, состав миновал место разрыва, оставаясь на рельсах. Сход двух последних вагонов с рельсов произошёл через 260 м в результате разрушения рельсового пути в месте схода. Хвостовой вагон находился в вертикальном положении правее железнодорожного пути на 10–15 м. Второй от хвоста вагон остановился от места схода ещё через 130 м, находясь на боку на рельсошпальной решётке. Третий от хвоста вагон сошёл с рельсов одной тележкой, но остался стоять на пути. Хвост состава остановился на расстоянии 750 мот предпоследнего вагона. На месте происшествия обнаружена воронка, диаметром около 1 м. Было возбуждено уголовное дело по ст. 205 («террористический акт») и 222 («незаконный оборот оружия, взрывчатых веществ и взрывных устройств»).».
Согласно данным, опубликованным в СМИ, в момент крушения скорость поезда составляла 190 км/ч. Большинство погибших пассажиров ехали в последнем вагоне (вагон № 1). Первые 10 вагонов не пострадали. Вагоны №№ 2, 3 и 4 завалились на бок, прислонившись к откосу. Вагон № 1 оторвался от состава, поднялся над рельсами, столкнулся с тремя бетонными опорами линии электропередач и ударился в откос своей торцевой частью. Именно этот удар (а не взрыв!) оказался губительным для погибших пассажиров.
Что происходило дальше, можно узнать из соответствующих разделов, размещенных в Интернете. Мне же хочется поведать о том, что осталось «за кадром».
Не могу сказать, что у меня было какое-то предчувствие трагедии, хотя кое-какие интуитивные предвестники имели место быть. Так уж мы приучены, что если слишком долго всё тихо — жди в скором времени беды. Тем не менее в конце рабочего дня пятницы 27-го как обычно все необходимые распоряжения относительно «повышенной готовности на выходные дни» были отданы приказом,
определена дежурная группа на случай потенциального ЧП. Кто же мог предположить, что в эту ночь для данной группы сигнал тревоги прозвучит с добавлением «фактически»?
Около полуночи из состояния полудремы меня вывел телефонный звонок. Звонила одна из руководителей департамента министерства и вкратце изложила суть произошедшего события. После такой информации стало ясно, что никаких приятных выходных в ближайшей перспективе не предвидится. Остатки сна быстро сброшены — теперь все мысли только о предстоящем деле. Предварительных вопросов было немало. Прежде всего, необходимо было выяснить точное количество пострадавших (во время боевых действий в таких случаях ведут речь о «санитарных» и «безвозвратных» потерях). Естественно, нас в первую очередь интересовали «безвозвратные» потери, то есть погибшие. Во время происшествий на железной дороге в содержании экспертной работы существует много нюансов. Как это ни покажется странным, прежде всего, следовало принять меры к предупреждению искусственного обезличивания тел погибших. Если не принять должных мер, может произойти изъятие документов неопытными следователями, и когда погибших несколько десятков, можно нажить огромную искусственную проблему — на секционном столе окажутся люди без документов, а на соседнем лаборантском столе — документы, непонятно кому принадлежащие. А в это время во дворе экспертного учреждения будет волноваться толпа возбуждённых ив то же время убитых горем родственников, желающих отдать своим близким последний долг. Мне приходилось видеть подобные картины и, смею заверить, мало что может сравниться по глубине психологического накала с такими ситуациями.
С 01.00 до 02.00 28.11.2009 г. было проведено окончательное формирование и уточнение состава мобильной группы, которая должна была по указанию из министерства выдвинуться к месту этого жестокого террористического акта. В ходе короткого оперативного совещания мною было принято решение отправить в составе данной группы четырех человек — заместителя директора Российского Центра судебно-медицинской экспертизы Минздравсоцразвития России (далее — РЦ СМЭ) кандидата медицинских наук В.А. Ляненко, начальника отделения С.А. Смиренина, двух экспертов — кандидата медицинских наук А.Л. Кочояна и бывшего судебно-медицинского эксперта одной из лабораторий Минобороны России Ю.О. Кучерявца. В таком составе должна была обеспечена максимальная продуктивность экспертной работы вне места основного базирования учреждения.
В.А. Ляненко и С.А. Смиренин, в недавнем прошлом офицеры медицинской службы, которые неоднократно участвовали в подобных мероприятиях в ходе боевых действий на Северном Кавказе, А.Л. Кочоян имел хорошую и всестороннюю практику по вопросам исследования тел погибших от механических повреждений, а Ю.О. Кучерявец, наряду с судебно-медицинскими знаниями, еще имел и подготовку по патологической анатомии. В случаях гибели большого количества людей очень важно иметь работоспособный коллектив, который сумеет быстро и безошибочно начать эту непростую работу. Выбранный мной состав «бригады быстрого реагирования» позволял надеяться на быстрое и качественное решение возникающих экспертных задач.
До сих пор не могу избавиться от того гнетущего чувства тревоги, которое охватило всех экспертов — участников этой трагедии. Казалось бы, нам ли привыкать к подобным случаям? За спиной у каждого из участников — события на Северном Кавказе, многомесячная работа в отношении подводников, погибших на АПРК «Курск», и многое-многое другое, но… Правильно говорят, что не бывает похожих трагедий. Психологическое напряжение в данном случае было очень сильным, однако это не должно было мешать работе.
Надо заметить, что мои опасения перед началом экспертных действий оказались далеко не беспочвенными. Слишком неожиданным оказался этот террористический акт, слишком слабой была наша судебно-медицинская система, чтобы быстро и с высоким качеством обеспечить следствие необходимыми действиями и информацией.
Начнем с того, что к моменту моего прихода на пост директора РЦ СМЭ М3 и СР РФ в конце апреля 2009 года в этом учреждении не было даже прообраза «группы быстрого реагирования», полноценно оснащенной необходимыми аппаратно-техническими средствами и экипировкой. К июлю того же года удалось создать подвижный отдел, но заполнять его штат случайными людьми — это было бы откровенной дискредитацией хорошей идеи. Каждого человека необходимо было отбирать не только по его профессиональным, но также и определенным личным качествам. Психологическая несовместимость между коллегами в нашей работе абсолютно недопустима. Поэтому данный фактор любой руководитель учитывает в первую очередь.
С учётом всего выше сказанного к трём часам утра следующих суток формирование выездной бригады и её экипировка были завершены, и личный автомобиль коллеги С.А. Смиренина с экспертами двинулся в сторону г. Твери.
Следует сказать, что это был тот непростой период в истории Российского центра судебномедицинской экспертизы, когда большинство «благ и средств», необходимых для выполнения своих
