Конфуций почитается в Китае как великий учитель, которого окружали 72 верных ученика. Мудрец и сам учился всю жизнь, считал, что лишь к 70 годам обрёл некоторое понимание сути вещей. И А. Мень в своих работах (в частности в книге «Таинство, Слово и Образ») подчёркивал важность «смиренного пути ученичества».
И другой великий мыслитель древнего Китая пленил о. Александра. О Лао–цзы написаны им поистине вдохновенные страницы. Мне кажется, что такое восхищение культурой других народов, понимание важности и ценности для христианина и иной мудрости и святости, в лице о. Александра привнесло в современную православную веру новую и очень значительную интонацию. В текстах о. Александра нет и тени превосходства, причастного к истинной вере: он видит возможность черпать из источников других культур для самостроительства личности. Такая открытость всей мировой культуре всегда почиталась высшим достоинством и особенностью истинно русского человека. Мне хочется добавить: и православного тоже, и священника особенно, ибо он — открыватель путей для душ человеческих.
О Лао–цзы Александр Мень начинает рассказ так: «Лао–цзы — как бы шёпотом, на ухо всему миру, сообщает открывшуюся ему тайну: вещи — загадочны, то есть непостижимы». И далеё автор с восхищением говорит об этом мудром старце, которого до сих пор почитают как святого, основателя философии, а затем и религиозного учения — даосизма. А. Мень делает очень глубокое замечание о том, что, во–первых Лао– цзы «осмеливается» назвать скрытое единство мира «небытием», и, во–вторых скрытую мудрость древних Лао–цзы хочет сделать явной. О. Александра восхищают философские афоризмы Лао-цзы — например, такие: «покой — есть главное в движении», или «прославлять себя победой — это значит радоваться убийству людей», «справедливость появляется после утраты гуманности»…
Особое внимание о. Александра привлекает своеобразие искусства, связанного с даосизмом, прежде всего классическая китайская живопись, в которой иконой почитались не только и не столько изображения даосских богов и святых а изображения «гор и рек», «деревьев и камней», «тумана и дождя». Мы знаем, как был открыт искусству о. Александр. Строгое иконопочитание не уводило его от живого восприятия мирового искусства в целом. И я знаю, с каким восхищением он относился к монохромной китайской живописи на свитках особенно к «иконам тумана и дождя». В конфуцианстве А. Меня привлекало н утверждение особой значимости музыки, которая не только выражала гармонию мироздания, но составляла важнейшее животворное начало — и в мире, и в обществе, и в каждом человеке.
В последний раз я видела о. Александра на пасхальной неделе в доме его большого друга — известного искусствоведа Н. А. Дмитриевой. А за несколько дней до этого на похоронах И. К. Фортунатова в церкви Ильи Обыденного о. Александр отпевал и благословлял в последний путь ещё одного, истинно русского интеллигента, покинувшего этот мир.
Из церкви вышли вместе с о. Александром. Мы довольно давно не виделись (я только что вернулась из Китая), и он позвал меня немного пройтись по Гоголевскому бульвару. Саша был полон творческих планов — готовил к переизданию здесь свои «брюссельские» книги, переделывал и дополнял их, в частности, хотел расширить и разделы о китайской культуре. Нов основном, мы говорили о жизни, о друзьях и близких. Уже прощаясь, я сказала ему, что, увы, давно не исповедовалась (в Нанкине нет православного храма!) и обязательно скоро приеду к нему в Пушкино. Мы поцеловались… но на исповедь к о. Александру прийти не успела. Моим исповедником стал друг о. Александра…
В церковном служении, в частной жизни и научных трудах своих о. Александр всегда принимал и благословлял жизнь. Но при этом он был как истинный христианин — воином духа. Как спокойно и надёжно было под его защитой! Верилось, что его молитва охранит. Чудесным образом я эту защиту и благую молитву о. Александра ощущаю и теперь.
профессор, востоковед,
Москва
Так и вы, когда исполните все поведённое вам, говорите: «Мы рабы, ничего не стоящие; потому что сделали, что должны были сделать».
Говорить и рассказывать об о. Александре очень и очень трудно, так как этого удивительного человека надо было видеть и чувствовать всем своим сердцем, которое всегда при встрече с ним наполнялось теплотой, миром, покоем и какой?то особенной, неземной любовью ко всему окружающему.
По милости Божией наше знакомство состоялось десять лет назад, и думаю, не случайно, так как от Средней Азии до Новой Деревни более трёх тысяч километров, и в то время маленький деревенский храм при кладбище не был так хорошо известен. Но уже считался одной из особо опасных религиозных общин и тем самым привлекал усиленное внимание властей.
Когда я увидел в первый раз о. Александра, у меня возникло такое чувство, что он, окинув меня коротким взором, знал обо мне больше, чем кто?либо, и принял в своё сердце как очень близкого человека. Нас он называл «заочные прихожане», и всегда, когда удавалось встретиться, уделял столько времени, сколько нам было необходимо, как правило, в ущерб еде, отдыху, часто по дороге к больному, в электричке.
В то время найти Новый Завет было непросто, но все мы получали его в дар от о. Александра.
Как?то в один из приездов я взял с собой в Новую Деревню на службу одного знакомого, занимающего довольно крупный пост, и его жену. Послушав о. Александра во время исповеди и его проповедь, они меня спросили, не говорил ли я об их проблемах о. Александру, так как всё, что говорилось, воспринималось как очень личное и обращённое персонально к ним. Их это потрясло. Это потрясало всех!
И так каждый раз, бывая в храме на исповеди и проповеди, мы чувствовали не общее, а очень личное обращение, от которого все твои тревоги, сомнения, стыд о содеянном постепенно уходили из сердца, и оно наполнялось покоем и радостью.
О. Александр часто говорил: «Вы пришли в храм, оторвитесь от мира, расслабьтесь, представьте, что вы находитесь здесь на небольшом островке вечности, и тогда вы почувствуете се покой».
О. Александр очень тонко чувствовал состояние души, ему не надо было рассказывать, он, казалось, знал все сам и давал советы, которые нам были так необходимы. О. Александр никогда не делал это в категоричной, навязчивой форме. Он всегда давал возможность сделать выбор нам самим, не затрагивал нашу свободу выбора, а лишь рекомендовал с глубоким внутренним анализом проблемы.
На всю жизнь запомнился один совет о. Александра. Когда мы познакомились, моё сознание было заполнено оккультной мистикой и парапсихологией. Мне вдруг показалось, что я нашёл неограниченный источник энергии из своего прошлого, который должен продлить «молодость». Все это было рассказано о. Александру. «Понимаешь, Илья, все это очень интересно, но мы ничего об этом не знаем. Если хочешь, можешь этим заниматься, но если через некоторое время Ильи не будет (умрёт), то тогда все мы в приходе будем знать, что этим заниматься нельзя». С тех пор всегда, сталкиваясь с проблемами мистики и парапсихологии, я вспоминаю эти слова о. Александра.
Есть встречи, которые запоминаются на всю жизнь. Лет семь назад после службы, в одном из деревенских домов собралась небольшая группа прихожан поздравить о. Александра с днём рождения. За столом одна женщина спросила его: «Я вас просила причастить мою маму перед смертью, вы сказали, что придёте и не пришли. Почему?» О. Александр ответил: «Но она же не умерла». Тогда другая женщина
