сказала, что и с её мамой была такая же история. Я сидел рядом с о. Александром (тем, кто приезжал издалека, о. Александр старался уделить больше внимания) и тоже был удивлён. «Как же так: Вас приглашают причастить перед смертью, а Вы не приходите?»
Был ответ: «У нас, священников, есть особое чувство, и если мы чувствуем, что последний час человека ещё не пришёл, то зачем его причащать перед смертью? Он не умрёт, несмотря ни на какие заключения врачей. Вот и эти женщины — они ведь живы».
Когда в жизни происходили тревожные события, испытания и бывало сильное внутреннее беспокойство, о. Александр ласково брал под руку и говорил: «Вот видишь, мы сегодня отпевали покойника. Мы все пройдём через это. Представь на минуту себя на его месте и увидишь истинную цену всех твоих тревог и проблем».
Особое значение о. Александр придавал крещению и старался, чтобы это было настоящим праздником. В такой день он говорил крещаемому: «Это ваш день, и целиком ваш». Но крещение о. Александр проводил не механически, не только по нашему желанию. Он говорил: «Если вы хотите быстрее креститься, то пойдите в любой другой храм, и вас окрестят». Он нас готовил, и лишь когда он, с только ему свойственным чутьём, понимал, что мы готовы, проводил крещение.
О крещении мне, как очень нетерпеливому человеку, он говорил: «Представь пустыню, ты идёшь по ней, и вдруг возникает прекрасный храм с очень красивыми золотыми дверями, он весь сияет и светится. Ты подходишь к дверям, открываешь их и видишь, что за ними такая же пустыня: это была лишь лицевая стена храма с дверями. Я же хочу, чтобы вы, открыв двери, попали не снова в пустыню, а в прекрасный Божий дом». Позже и я понял, что это может быть лишь тогда, когда сердце твоё готово и открыто для принятия крошения.
Со многими, живущими в разных городах, о. Александр находился в духовном общении, и мы это постоянно ощущали, как очень высокую поддержку, как очень надёжную опору, мы всегда чувствовали его молитвы о нас.
Удивительным и глубоко духовным было общение о. Александра с монахиней Иоанной (Ю. Н.Рейтлингер), совершенно глухой, а к концу жизни и ослепшей. У м. Иоанны было расписание служб о. Александра, и всегда во время литургии она, живя в Ташкенте, была в литургическом общении со. Александром, и это ей давало огромные духовные и жизненные силы.
О. Александр всем своим существом нёс мир и покой: он мог примирять между нами непримиримых, открывать и создавать любовь между совершенно противоположными людьми. Тем не менее, до конца понять и полностью раскрыть мир о. Александра нам ещё предстоит…
…Неужели «нужна» была
Ташкент
Дожди шли все лето. Наступил сентябрь — дожди не прекращались. Но вот в субботу, 8 числа, когда Наталии празднуют свои именины, природа вдруг вся внезапно преобразилась: явился сине–голубой купол небес, оказавшийся совершенно нетленным, засверкало медово–жёлтое солнце, не успевшее ещё ни капли остыть, распрямились листва и травы, сохранившие летнюю яркость.
Я изменила свои планы и поехала не на службу к отцу, а на работу, за город, — проветривать церковь, которая служила благородным, но отнюдь не церковным нуждам.
Возвращаясь вечером по выпуклости холма под ещё нетленными небесами, я думала: «Какое чудо — храм! Даже когда в нём нет службы, он аккумулирует добро и покой! Как чудесна жизнь отца, который всю её провёл в храме. Вот зябким утром он едет из дома в электричке — храм стоит ещё тёмный. Он вошёл — слабо сияют только несколько свечек — подал возгласы, и служба началась… Он становится един с храмом. Приезжаем мы, богослужение захватывает нас, распространяется на ближайшие окрестности, а может быть, и на целый мир…
Жаль, что не пришлось быть у отца сегодня, но зато я смогу поехать к нему в среду на его именины…»
На следующий день, в воскресенье, 9 сентября, отстояла такая же погода, и я снова занималась проветриванием. Вероятно, из?за резкой перемены погоды в оба эти дня у меня нестерпимо болела голова. В субботу около полуночи на меня неожиданно навалилось отчаяние — такое, как будто отняли все упования. Подобное бывает разве что в юности, но только гораздо слабее. Кроме того, весь август меня мучило странное и неотвязчивое переживание: кто?то тёмный убивает меня из-за того, что я повёрнута к свету! Это сильное, неизвестно откуда взявшееся чувство казалось таким нелепым, что я даже не знала, как рассказать о нём отцу…
Уезжая из Москвы на работу, я обыкновенно провожу за городом несколько дней. В понедельник, 10 сентября, угром я решила выбрать отцу именинный подарок[24] .
Начиналась рабочая неделя, общая с остальными моими коллегами, и круговерть дел грозила поглотить меня целиком.
Отцу могли быть полезны несколько книг и… — мой взгляд упал на открытку с изображением православного храма и солдатского кладбища в Мормелоне (там похоронены русские воины экспедиционного корпуса, погибшие во Франции в первую мировую войну). Подарить? Эту открытку… — впрочем, зачем ему это кладбище…
Стук в дверь прервал размышления. С телеграммой в руках вошёл мой коллега, передавая бланк, предупредил, что сообщение трагическое.
Почему?то я начала читать с конца…
Панихида десятого Новой Деревне 16 часов… — …Отец Александр панихида десятого… — По кому будет служить панихиду отец Александр?
И, наконец, первое слово: погиб…
Как? Погиб… отец Александр?..
Когда около четырёх часов дня его гроб сняли с машины, на церковном дворе поднялся невысокий (в рост человека) вихрь; он закружил опавшие жёлтые листья, прошёл по двору, замер напротив двери храма и там опал. Тогда же прилетело множество птиц, которые с криком стали кружиться над храмом и церковным кладбищем. Они прилетали и на следующий день, когда тело предавали земле.
Хоронили отца в день Усекновения главы Иоанна Предтечи. Могилу выкопали рядом с храмом, слева от алтаря — с той стороны, где находится жертвенник. Но не сможет она удержать жизнь преизбыточествующую!
Вскоре после похорон небо снова закрылось тучами, но они расступились во время панихиды на девятый, двадцатый и сороковой дни.
Много лет назад, когда отец был ещё молодым человеком, я сказала ему:
— Отец, Вы похожи на Иосифа Прекрасного.
— Совсем нет, — быстро отвечал он, — это совсем другой сюжет: я не ссорился с братьями и меня не продавали в рабство в другую страну.
— Да, это так, но я имею в виду не сюжет, а духовную, внутреннюю суть Иосифа: он был несметно богат духовно в го время, когда все вокругбыли бедны и голодны. И Вы несметно духовно богаты, когда почти все мы духовно голодны.
Вероятно, его жизнь всегда была постоянным преумножением духа, в последние же годы это
