Узнав о моём намерении креститься, предложил сначала приехать к нему домой. В назначенный день Валера привёз меня в Семхоз. Беседа протекала довольно странно: больше говорил я, а он слушал, вставляя редкие реплики. Почему?то хорошо запомнилось, как очень просто, без пафоса, я бы сказал, репортажно, о. Александр рассказал мне эпизод о преподобном Сергии: когда приехал князь в монастырь, поклонился настоятелю Сергию, то крестьянин, не признававший в бедном, худом монахе настоятеля, повинился, на что святой сказал: «Ты один правильно рассудил обо мне, а все прочие ошибались».

В разгар нашей беседы вошла Наталия Федоровна, вернувшаяся с работы. «Ты дал детям молока?» — спросила она его, и отец, преувеличивая вину и раскаяние, как это он обычно делал, схватившись за голову, ответил, что забыл. Часто забывая о своей семье, о. Александр всё время отдавал нам.

Крещение состоялось 17 ноября. Помню, отец подвёл ко мне женщину и сказал: «Это Ксюша, — она будет твоей крестной», и, как он умел говорить, с ударением на «хороший» сказал: «Она очень хороший человек». Почему?то особенно запомнилось — перед тем, как окропить меня святой водой, он сказал: «Ну, крепись».

Приход в Тарасовке был невелик. При церкви не было сторожки, и о. Александр общался с прихожанами по пути из церкви и в электричке. На Рождество мы ехали с о. Александром в электричке, в купе сидело много верующих и всегда очень живо шли беседы. В этот раз он объяснял смысл одного тропаря.

Я пригласил своих друзей отметить крещение. Был и о. Александр. (Я тогда жил в полуподвале на Трифоновской). О. Александр рассказал, что летом отдыхал на Селигере, а поскольку он всегда в неладах с техникой, то не сумел найти «общий язык» с моторной лодкой, и один абориген помог ему наладить мотор. «Ну и ты ему выдал индульгенцию?» — неожиданно «пошутила» одна прихожанка в присутствии многих неофитов. О. Александр приложил руку ко лбу и сказал с преувеличенной театральностью: «Я что?то не пойму». И перевёл разговор на другую тему. К сожалению, ему часто приходилось встречаться с бестактностью, а то и с хамством.

В посёлке жила блаженная старушка, инвалид, которую возили на убогой детской тележке. О. Александр в окружении молодых ребят шёл по Тарасовке на станцию. Нам повстречался один из местных начальников, толстый, здоровый мужчина. И при всех набросился с руганью на о. Александра, указывая на блаженную: вот, мол, ей?то не помогают попы. Хотя блаженная питалась тем, что собирала милостыню у церкви, а не у поссовета.

В то время настоятелем тарасовской церкви был о. Серафим, который «славился» доносами. Так, по его доносу лишили регистрации о. Николая, которого о. Серафим обвинил ни больше ни меньше, как в антисоветских проповедях. Это было тем более странно, что о. Николай вообще никогда не говорил о политике. Над о. Александром нависли тучи, и уже были сигналы в ГБ. О. Александр рассказывал, что хотя о. Серафим на него «стучал», но заканчивал свой донос всегда так: «В служебном отношении безупречен».

Как?то одна прихожанка в электричке встретила о. Григория, только что приехавшего из Албании, откуда его выдворил Энвер Ходжа. О. Григорий уже тогда был в преклонных годах, и нуждался в молодом помощнике. Так о. Александр оказался в Новой Деревне.

Надо сказать, что о. Григорий был из старых русских интеллигентов и с большим уважением и любовью относился к о. Александру. На всех службах он говорил: «А сейчас наш проповедник отец Александр скажет проповедь». О. Александр рассказывал, что о. Григорий шутил в алтаре: «Я только конферанс, только конферанс».

В отличие от других священников о. Григорий с любовью относился и к нам — молодым московским прихожанам, рассказывал много интересного.

Из тарасовского периода хочется вспомнить крещение первого моего сына Антона. О. Александр приехал к нам на новую квартиру в Медведково. Тогда я был студентом консерватории, и из мебели были только кирпичи с досками, на которых лежали книги. Я сам смастерил вешалку. О. Александр пришёл и тут же нарисовал на вешалке детскую картинку: крючки стали ножками симпатичных поросят, а сама вешалка превратилась в летящую сову, на крыльях которой сидели поросята.

Помню, как о. Александр вёл службу в Тарасовке в совсем пустынном храме, и только один псаломщик пел за хор. Причём он пел альтовую партию, которая совсем непохожа на мелодию, и это впечатление осталось на всю жизнь: холодный пустой огромный храм, ледяной кафельный пол и возгласы священника, чередующиеся с отрешённым пением псаломщика.

Как?то мы заговорили о детях в церкви, о. Александр рассказал, что схиигумения Мария не заставляла его отстаивать длинные монастырские службы. Провожая мальчика на всенощную, она говорила: «Постой столько, сколько захочешь». «И я, — говорил о. Александр, — зная, что сам могу решить, когда уйти, в результате прослушивал всю службу».

О. Александр рассказывал также, что схиигуменья Мария, которая была одно время его наставником, ещё в 50–е годы предрекала, что после смерти патриарха Алексия, будет назначен патриархом Пимен.

А вот ещё рассказ о настоятеле храма в Акулово. Один священник называл его членом секты «типиконщиков», ему ничего не стоило выбежать на всенощной из алтаря и закричать на весь храм хору, который находился на балконе напротив алтаря: «А где задостойник 8–го гласа?» Служба прерывалась, на балконе клирошане судорожно хватались за книги и начинали в панике разыскивать злополучный задостойник[33]. И таких «великих выходов» из алтаря могло быть несколько. Посредственный бухгалтер, решивший во времена благополучные переменить счёты на епитрахиль, так и остался бухгалтером, скрупулёзно высчитывающим дебет и кредит в службе по своему Евангелию — по типикону, где описан порядок служб.

О. Александр говорил, что к нему, 22–летнему дьякону, обращались люди за поддержкой, минуя счетовода. Конечно, бухгалтер не оставил это без внимания: во времена до знаменитого собора, на котором управление храмов передали поставленным исполкомами старостам, все огромные деньги были у настоятелей. Счетовод платил о. Александру очень мало (даже уборщица получала больше). И поселил он о. Александра с Наталией Федоровной и только что родившимся ребёнком в доме, у которого так промерзала стена, что от подоконника до пола образовывалась огромная наледь, не таявшая до весны. (Обо всём этом я узнал от прихожанки К.) Хочу добавить, что о счетоводе о. Александр рассказывал с юмором, в ролях разыгрывая все реплики, без малейшего чувства горечи и обиды.

Известен эпизод с реставрацией храма в Алабино, где о. Александр был уже настоятелем. Его алтарник, хронический алкоголик, продал храму ворованные керамические плитки из музея. Над о. Александром сгустились тучи, следствие готовило шумный процесс. Это было время, когда в газетах проходила затеянная Хрущевым шумная кампания против церкви. Постоянно печатали «разоблачения» разных людей, вроде Осипова, и по стране закрывались десятки церквей. О. Александр рассказывал, что его делом занялся генеральный прокурор Руденко[34], который хотел на этом сделать карьеру.

Бог чудом спас о. Александра от тюрьмы, но власти, не сумев посадить честного священника, написали в газете клеветнический пасквиль, обвинив его во всех грехах. Епископ был вынужден перевести о. Александра в Тарасовку. Храм в Алабино был частью помещичьей усадьбы. В 60–х годах приезжал хозяин усадьбы и был потрясён тем, что остались от усадьбы лишь храм и колоннада, которую местные жители использовали для сушки дров, ибо она хорошо продувалась.

Хочется сказать отдельно о хоровом кружке, который по совету о. Александра вёл о. Николай В. По тем временам о. Николай сильно рисковал: он жил в коммунальной квартире с неверующими соседями и одного доноса было достаточно, чтобы у него отняли регистрацию. В кружке собиралась верующая молодёжь, мы изучали гласы, литургию, всенощную и другие службы. После спевки пили чай и обсуждали разные новости. Конечно, такое общение очень помогало вхождению в церковь.

Мне посчастливилось быть в катехизаторской группе, которую вёл О. Александр. В ней состояли Миша М., Миша Г., Марина Б. и я, грешный. О. Александр вёл занятия по Символу Веры. После занятий он давал нам список литературы, которую нужно прочитать. Часть книг давал из своей библиотеки. У меня сохранился конспект беседы, посвящённой Христу:

«Если у Магомета есть элементы истерии, болезненности, то личность Христа — трезвость, ни одного намёка на экзальтацию. Обаятельность: призывает учеников и сразу идут. Без конца в пути. Полон

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату