Босфорская война

Глава VIII. КАРАХАРМАНСКОЕ СРАЖЕНИЕ

1. Датировка, место и участники

Историк А. Л. Бертье-Делагард справедливо отмечает, что Карахарманский морской бой «известен… весьма мало и плохо», а «все писанное доселе об этом бое очень мало точно и неопределенно». После 1902 г., когда было высказано приведенное суждение, не произошло сколько-нибудь заметного продвижения в изучении этого сражения. Между тем еще И.В. Цинкайзен характеризовал его как «одно из замечательнейших морских сражений, которые, пожалуй, когда-либо давались в этих водах».

Яркую, но, как выясняется, неточную характеристику битвы дает А.Л. Бертье-Делагард. «По отчаянному мужеству, безграничной отваге и вероятной гибели большей части участников боя — Козаков, — полагает историк, — он не имеет не только равного, но и сколько-нибудь подобного себе во всей истории русских морских сражений, с нашими днями включительно. Козаки сделали неслыханное усилие, собрали более 15 000 товарищей на 300—350 челнах, такой посуде, на которой современные герои-моряки, пожалуй, не решились бы и Днепр переплыть; а козаки вышли на этих челнах в открытое море и там ударили на целую эскадру военных каторг падишаха, бывшую под начальством самого капудан-паши; отчаянно сражались целый день и, почти вырвав победу у турок, погибли от стихийной силы».

«Подвиги безвестных героев в этом изумительном бою, истинных рыцарей без страха, если и не без упрека, — по мнению А.Л. Бертье-Делагарда, — заслуживают не то что возможно подробного описания, но и увековечения. Второе мне недоступно, а первому я желал бы положить начало… Поэтому да позволено мне будет рассмотреть… известное нам об основательно забытом, но великом бое русских людей на море».

А.Л. Бертье-Делагарду принадлежит единственное более или менее подробное описание Карахарманского сражения, исправившее ряд ошибок историков-предшественников, но, к сожалению, содержащее новые ошибки.

Что касается собственно оценки сражения, то она получилась весьма искаженной в силу недостаточного знакомства автора с казачьей морской историей и вытекавшей отсюда чрезвычайной примитивизацией запорожских морских судов и вообще флота Войска Запорожского. Представление о чайках как «челнах, сколоченных на живую нитку», в глазах А.Л. Бертье-Делагарда усиливало героизм казаков, но было крайне далеко от действительности. Автор не использовал некоторые, уже опубликованные тогда источники, в первую очередь документы английского и французского посольств в Турции, и пришел к ошибочному выводу о результате сражения, в частности о вероятной гибели большинства казаков. Это, однако, не может послужить причиной для отрицания того, что Карахарманское сражение в самом деле было «великим боем».

В новейшее время Ю.П. Тушин замечает, что в 1625 г. состоялись «один из крупнейших морских походов казаков и сражение более чем 350 чаек со всем турецким флотом», но не дает более точного определения исторического места данного сражения. Изучение же казачьих черноморских походов показывает, что это была самая крупная морская битва на протяжении всей истории запорожского и вообще казачьего мореплавания, а также крупнейшее морское сражение на Черном море в продолжение XVI—XVII вв. и, может быть, еще более значительного времени.

А.Л. Бертье-Делагард подверг в общем справедливой критике освещение хода сражения у предшествующих историков. Й. фон Хаммер писал о нем «по турецким или идущим через турок источникам», спутанным и малоточным. «Рассказ Гаммера, — отмечает А.Л. Бертье-Делагард, — видимо, писан со слов людей, имевших слабое представление о морском деле, почему и обстоятельства боя изложены в таком невероятном освещении, что и он сам может казаться недостоверным и даже едва ли статочным». Н.И. Костомаров привлек сведения Мустафы Наймы, но в целом «повторил Гаммера, местами произвольно изменив его просто по соображению и значительно пополнив цветами красноречия, а всем этим немало ухудшив». Д.И. Эварницкий же, в свою очередь, «повторил Костомарова».

Сам А.Л. Бертье-Делагард, констатировав, что «о великом бое и гибели Козаков в наших источниках ничего не найдено», добавил информацию Э. Дортелли д' Асколи, которую высоко оценил. Согласно А.Л. Бертье-Делагарду, «несколько слов об этом бое д' Асколи, умного человека, хорошо знакомого с морем, бывшего в Крыму в те именно времена и, вероятно, слышавшего, как было дело, от самих участников, значат очень много, тем более что сказанное им имеет вид совершенной точности и достоверности, ибо по существу повторяет вполне турецкие рассказы, но только с тем оттенком, который выдумку обращает в достоверность; жаль, что он недостаточно подробен». Кроме того, А.Л. Бертье-Делагард разыскал два упоминания о сражении, «хотя в общих чертах», у Эвлии Челеби.

В настоящей главе использован гораздо более широкий круг источников, чем у названных историков, а также у других, не упомянутых авторов, так или иначе касавшихся сражения (по ходу изложения будут отмечены их верные и ошибочные суждения).

Прежде всего попытаемся установить, когда произошло Карахарманское сражение.

Й. фон Хаммер считает, что столкновение янычар и джебеджи в Варне случилось в праздник жертвоприношения, т.е. в Курбан-байрам, — 13 (3) сентября 1625 г., или 10 зу-л-хиджжа 1034 г. хиджры. Эта дата оказывается ключевой: после нее флот Реджеб-паши отправился к Очакову, крейсировал и встретился с казаками в рассматриваемом сражении, которое, следовательно, произошло поздней осенью.

Тюрколог, пишет А.Л. Бертье-Делагард, «дает время (некоторых событий. — В.К.)… даже и в числах месяца, но насколько можно доверять такой мелочной точности, можно судить по следующему примеру… он замечает, что капудан-паша 13-го сентября пошел из Варны к Очакову, заходя по пути во все порты; в Очакове он пробыл шесть недель, потом, идя обратно, вступил в бой с козаками, после которого, значит, никак не ранее начала ноября, возвращаясь в Константинополь, был застигнут бурей… На следующей… странице он же указывает, что эта самая буря была 2-го сентября (12 нов. стиля), а следовательно, предшествовавший ей бой с козаками был не позже конца августа».

А.Л. Бертье-Делагард не ограничивается указанием на противоречие у Й. фон Хаммера, но пытается доказать, что казаки не могли находиться в плавании в указанное им время: «В Черном море выработалось искони общее правило, которого держались все и всегда, — быть в море только летнюю часть года; турки, заимствовав у греков, это выражали, говоря: от Хедерлеза (св. Георгия 23-го апреля) до Хасима (св. Димитрия 26-го октября) (имеются в виду день Хызырильяса, отмечавшийся 23 апреля, и день Касыма, приходившийся на 26 октября. — В.К.)… Но и оно касалось только больших судов, а не козачьих челнов».

Историк ссылается на Г. де Боплана, согласно которому казаки выходили в море после дня св. Иоанна, т.е. 24 июня (4 июля), и возвращались не позже начала августа нового стиля, или 20-х чисел июля старого стиля, и продолжает: «Такое козачье правило не случайно и даже не козаками выдумано или кем- либо единолично, оно является последствием глубокого и исконного знания свойств Черного моря — знания, наследованного преемственно от времен греков и римлян, дополненного опытом походов варваров и Руси, переданного козакам прибрежным населением и в особенности самими же турецкими капитанами (рейсами)…»

Процитировав известное изречение генуэзского адмирала Андреа Дориа о том, что лучшими «портами» Средиземного моря являются июнь, июль и Маон (балеарский порт, имеющий великолепную бухту)[369], А.Л. Бертье-Делагард замечает, что «козаки этого наречия не слышали, но свое море понимали очень хорошо, твердо зная, что в нем надежны только те же месяцы и что… пускаться в море в иную пору года, а особенно в осенние равноденственные бури, уже не отвага, а простое безумие. Как же после этого возможно поверить турецкому рассказу, по которому козаки будто бы