Сыскное наблюдение внутри магазина, объяснили ему. Не хочет ли он пройти специальное обучение, чтобы стать Призраком?
Не чувствуя полной уверенности в том, что желал бы всю оставшуюся жизнь быть магазинным сыщиком, и довольно туманно представляя себе суть работы, Фрэнк тем не менее был не так глуп, чтобы отказаться от представившейся возможности; он рассудил, что, если дело не пойдет на лад, он всегда может вернуться к прежней работе ночным портье или – коль скоро у него выявлены задатки потенциального служителя закона – поступить в полицию. Он ответил администраторам, что согласен, отправился домой и рассказал обо всем матери (та, как и следовало ожидать, не проявила особых эмоций), затем поспешил в гостиницу и заявил об увольнении (управляющий, куда более впечатленный, рассыпался в пожеланиях удачи), а потом почти немедленно приступил к занятиям на годичных курсах, готовивших профессиональных Призраков.
Первые шесть месяцев обучения на Призрака прошли в Академии, располагавшейся в закрытой зоне в пригороде, в одном из уголков просторного поместья, прилегающего к особняку Септимуса Дня. Там Фрэнк попал в руки команды инструкторов, бывших Призраков, и его обучали основам самообороны, обращению с оружием, а также технике гортанного чревовещания – так называемой субвокализации. Он научился распознавать верные признаки, выдающие магазинного вора, и освоил методы, к которым прибегают самые изобретательные мошенники: например, приносят с собой коробку с двойным дном и запихивают туда украденное или просовывают руку сквозь дырку в кармане и обчищают полки из-под полы своего пальто.
Когда этот этап был пройден, его посвятили в высшее таинство сыщицкой касты – искусство смешиваться с толпой, делаться похожим на всех и, следовательно, становиться никем. Здесь ему помогли врожденные качества. С детства Фрэнк был одним из тех, кого редко замечают, чье лицо никто не запоминает, чье имя ускользает из памяти людей и только понапрасну вертится у них на кончике языка. Если говорить совсем начистоту, он и был никем и, разумеется, считал это своим недостатком; однако теперь, проходя обучение на Призрака, он убедился, что недостаток может обернуться достоинством. Он научился принимать вежливо-рассеянный вид и никогда ничем не выказывать своих мыслей или чувств; научился избегать внезапных непроизвольных жестов, которые могли бы выдать его как личность; короче говоря, он научился приглушать ту малую искру индивидуальности, которой был наделен, пока от той не осталось лишь едва различимого мерцания, вроде тусклого света от далекой звезды. К концу шести месяцев обучения он отшлифовал свой прирожденный дар неприметности до такой степени, что при желании мог пройти сквозь комнату, полную народа, и никто бы не обратил на него ни малейшего внимания.
Когда миновала половина срока обучения, умерла мать Фрэнка. Ему дали отпуск для организации похорон; эту задачу он выполнил добросовестно, хотя несколько формально. На самой церемонии, в обществе горсточки отчужденных родственников и полуотчужденных друзей матери, он ощутил некоторую печаль, но не слишком сильную. Возможно, таково было побочное действие его тренировок, а может, и нет. Между ним и матерью – инвалидом, напичканным наркотиками, уже давно пролегла некая дистанция. Смерть лишь сделала эту дистанцию чуть длиннее. Во многих отношениях кончина матери принесла Фрэнку облегчение. Она отсекла все сложные личные обстоятельства и помогла окончательно вытравить эмоциональные узы, которые мешали ему стать полноценным Призраком-профессионалом.
В среднем лишь у десятой части учеников Академии развиваются сыщицкие способности. Остальным советуют овладеть какой-нибудь другой профессией. Фрэнка же инструкторы выделяли среди прочих, отмечая его как исключительно способного ученика. Без особых сложностей он перешел ко второй части курса обучения: еще шесть месяцев ему предстояло практиковаться в магазине.
Инструктировал Фрэнка Дональд Блум, который сам проработал Призраком всего лишь год с небольшим. Под любезной опекой мистера Блума он познакомился с устройством магазина, выхаживая по всем семи этажам (ведь это было еще до того, как братья прибрали к рукам Фиолетовый этаж), повторяя одни и те же маршруты до тех пор, пока в его памяти четко не запечатлелось расположение всех 777 отделов. Одновременно он продолжал совершенствовать навыки, приобретенные в Академии. Бок о бок с мистером Блумом он следовал за покупателями и затаивался там, где его меньше всего было видно, но откуда сам он мог хорошо видеть все, что нужно. Они оба слонялись без цели и без устали. Именно мистер Блум помог Фрэнку произвести его первое официальное задержание, и сладость этого мига Фрэнк никогда не забудет.
К тому времени, когда годичный сорк обучения истек, метаморфоза свершилась. Фрэнк превратился в живой нуль. В профессиональное пустое место. В невидимку. В Призрака.
В обмен на это превращение он получил от «Дней» пистолет, «платиновый» счет с возможностью конвертации его в будущем в «иридиевый» – в зависимости от качества исполнения обязанностей – и постоянную работу.
Сейчас трудно поверить, что тогда ему это показалось честной сделкой, но много ли нашлось бы трезвомыслящих двадцатилетних юнцов, которые отказались бы от предложения надежной должности с щедрым окладом впридачу?
Коротко говоря, «Дни» сделали его тем, кем и чем он является сегодня. «Дни» взяли робкого юношу- интроверта и лишили его последних признаков личной индивидуальности, какие у него еще оставались. Обучение на Призрака высверлило его, как гнилой зуб, и с тех пор единственным средством заполнения образовавшейся внутри Фрэнка пустоты стало приобретение дорогостоящих вещей, наслаждаться которыми у него не было ни времени, ни желания.
Но, что хуже всего, все это совершалось с его согласия. Ему некого винить, кроме самого себя, в том, что он сделался таким. «Дни» просто наживали капитал на его врожденных качествах, а он охотно позволял себя эксплуатировать.
Распродажа, которая вот-вот должна состояться, по крайней мере предоставляет ему возможность перестать думать о самом себе. С его безупречным знанием планировки магазина, не составляет труда вычислить кратчайший путь к «Куклам», куда он и направляется. На восток, через «Средства частного наблюдения», где выставлены всевозможные «жучки», телефонные прослушки, нательные проводки и миниатюрные записывающие устройства: терапевтический манеж для параноиков. Затем на север, через «Восточное оружие», где продавцы, облаченные в черные одеяния ниндзя, почти закончили приводить в порядок складную ширму с сюрикенами. Снова на север, через «Военное обмундирование» – отдел, предназначенный для наемников-профессионалов и лиц, которые не могут провести ночь без камуфляжной грелки в ногах. И еще севернее, на сей раз через «Классические игрушки».
Он достигает прохода, соединяющего «Классические игрушки» с «Куклами», в тот самый момент, когда из громкоговорителей доносится музыкальная фраза из семи нот, а затем женский голос строгим, но одновременно соблазнительным тоном повелительницы объявляет о начале молниеносной распродажи:
– Вниманию покупателей! В течение следующих пяти минут в отделе «Куклы» действуют пятнадцатипроцентные скидки на все товары. Повторяю: только в течение следующих пяти минут цены на все товары в «Куклах» будут снижены на пятнадцать процентов. «Куклы» расположены в северо-восточном секторе Голубого этажа. Туда можно попасть, воспользовавшись лифтами, помеченными буквами
Во время объявления в магазине воцаряется гробовая тишина. Потом, когда снова повторяется музыкальная фраза из семи нот, начинается движение. Покупатели забывают, чем были заняты до этого, и, подхватывая свои корзинки, разворачивая тележки или нажимая на педаль газа своих моторизованных колясок и вращая руль, устремляются в «Куклы». Неважно, что мало кому (если вообще кому-нибудь) из этих людей нужны были куклы, и неважно, что пятнадцатипроцентная скидка едва ли обернется самым выгодным предложением в их жизни: молниеносная распродажа – это молниеносная распродажа, и охочие до дешевизны покупатели слетаются на нее, словно голодающие – на колонну автотранспорта с гуманитарной помощью.
До ожидающих в «Куклах» звуки их приближения доносятся далеким шелестом, заставляющим воздух дрожать, как от ветра перед грозой. Выражение лиц на тысячах единиц товара, выставленных на продажу, остается прежним, зато лица продавцов и охранников выглядят все более взволнованными по мере того,
