Беспорядочное мельтешение обрело некую форму, став похожим на высокое черное зеркало, лишенное рамы. Его поверхность была непрозрачной, ничего не отражающей, по ней то и дело пробегала случайная рябь. А через мгновение она подалась в стороны, пропуская высокую фигуру, шагнувшую прямо в снег. Это был старик с суровыми чертами лица, одетый лишь в просторный черный балахон. Уверенно ступая босыми ногами, он направился прямо к застывшим беглецам, подняв на шамана пристальный, ничего не выражающий взгляд.
- Я предупреждал тебя, Мориэнд, - раздался в оглушительной тишине его голос. - И мне казалось, мы пришли к пониманию.
- Оставь меня в покое, старик! - воскликнул шаман. - Я не хочу служить твоим идеалам, я выбираю свободу!
Намурату с сожалением покачал головой.
- Ты не можешь выбирать, ученик. За тебя выбор сделала судьба, когда принесла тебя, утопающего младенца, к моим ногам. С этого момента все твое существование - это служба нашему долгу. Ты же всегда это прекрасно понимал.
- Я ошибался! - в голосе шамана послышалась горечь. - Я не знал иной жизни! Но теперь любовь открылась мне, и я не хочу больше служить Тьме!
- Мы не служим ей! - с неожиданной свирепостью воскликнул старик. - Мы охраняем ее! Как ты не понимаешь?! Мы - те, кто хранит весь мир от ярости слепых стихий! Без нашей самозабвенной службы они давно бы подчинили себе его, превратились бы в богов! Ты не можешь отказаться от этого бремени, ученик. Тьма в тебе, и, ослабив свою волю, ты выпустишь ее на свободу!
- Мне жаль, учитель, - голос шамана дрогнул. - Но я не могу остаться. Я люблю Медис, а она любит меня. Мы можем вернуть вам эту силу, она не нужна для нашего счастья. Но мы не вернемся. Отпусти нас, старик.
Намурату прикрыл глаза и тяжело вздохнул.
- Это ты прости меня, ученик, - тихо сказал он. - Хотя, ты никогда меня не простишь. Но такова цена, видит Тьма, я делаю это ради общего блага.
- Что? - в голосе шаман послышалось беспокойство. - Что ты задумал?
- То, что ты сделал неизбежным, - так же тихо сказал Намурату.
В ту же секунду молодой шаман прыгнул. Это движение было рассчитано, наполнено силой и горячим желанием. Но старик оказался быстрее. Его силуэт словно смазался в движении, он перехватил Мориэнда в воздухе и, погасив одной рукой всю чудовищную энергию прыжка, легким движением отшвырнул шамана в сторону.
Девушка, оказавшаяся без прикрытия, вскинула руки и между ее пальцами заплясали веселые огоньки. Но она не успела больше ничего сделать, потому что фигура верховного шамана снова распласталась в воздухе, и он вмиг оказался подле жрицы, обхватив ее тонкие руки своей широкой ладонью.
Сзади поднялся со снега Мориэнд, старик быстро развернулся, все еще сжимая девушку одной рукой, он взмахнул другой, и молодого шамана снова отбросило назад. Темные глаза Намурату встретились с полными ужаса глазами Медис, и в его взгляде появилось выражение непритворной скорби.
- Прости меня, - сказал старик. - Видит Тьма, я не хотел этого.
Слабое пламя вокруг рук девушки затрепетало и погасло, ее большие глаза наполнились почти детским удивлением, когда бездыханное тело рухнуло на белый ковер, устилавший землю. Намурату обернулся к Мориэнду и увидел, что тот сидит неподвижно с остановившимся взглядом, уронив руки в снег. Подойдя к нему, верховный шаман немного постоял рядом, а затем сказал:
- Возвращайся в святилище, когда будешь готов.
С этими словами он прошел ко все еще висевшему в воздухе зеркалу портала и исчез в нем. Темная формация дрогнула и исчезла, а в уши тотчас же ворвался оглушающий рев ветра.
Молодой шаман еще некоторое время неподвижно сидел, уставившись в одну точку, а затем медленно поднялся и, шатаясь, подошел к распростертому на снегу телу. Медленно опустившись перед ним на колени, Мориэнд приподнял ее голову и неторопливо стал гладить огненные волосы. На его застывшем лице не дрогнула ни одна жилка, лишь из-под закрытых век струились две серебряные струйки, застывая на холодном ветру. В таком положении он провел большую часть ночи, не ощущая холода и колючего ветра, а, когда небо начало светлеть, шаман поднял на руки остывшее тело и медленно и торжественно стал подниматься вверх по слону. Глаза его были теперь открыты, но в них была лишь пустота, а плотно сжатые губы слабо подрагивали.
***
Раздался оглушительный грохот, пол покачнулся, по потолку помещения поползла трещина. Прозрачный щит тут же исчез, а светящиеся линии на стенах начали угасать. Сгусток энергии стремительно втягивался в тело Ворона, освещая его изнутри своим бледным светом. Шаман упал на колени, невольно вскрикнув от пронзившей его боли. Поток чужеродной силы разрушил последний барьер на пути к его воспоминаниям. Теперь он помнил все, но у него еще не было времени все это осознать. С удивлением шаман уставился на свою светящуюся руку, а затем все его тело швырнуло в воздух, и он завис над землей. Мышцы напряглись до предела, кожа местами потрескалась, и из этих трещин хлынуло наружу яростное зеленое свечение. Тело не выдерживало некротической силы, поглощавшей саму сущность жизни. Ворон ощутил, как проваливается куда-то, растворяясь в новообретенном зеленом сиянии.
Ощущение было странное. Одной частью себя он ощущал разрывающую его тело боль, но только ощущал, а не чувствовал. Потому что вторая его часть была одновременно здесь, в мире ровной черной поверхности и тумана, в Царстве Мертвых. Теперь он понимал отчетливо, что это за место, и на сей раз он уже не был бесплотным духом. Теперь он был его полноправной частью. Посмотрев вниз, Ворон увидел свое многострадальное тело, окровавленное, помятое, разлагающееся от притока потусторонней энергии. Шаман поднял голову и огляделся. Он стоял на черной бесконечной равнине, как и раньше в своих снах. Вдалеке виднелись острые правильные зубцы, а по обе стороны от него сквозь легкий туман просматривались мириады огоньков. Ворон видел, что его тело все еще висит в воздухе там, в реальном мире, и в то же время осознавал себя тут, на черной пустоши. Шаман двинулся вперед по ровной поверхности, не зная, зачем и куда он идет.
Однако вскоре местность снова стала знакомой. По обе стороны от его пути, Ворон увидел черные высокие столбы и тотчас же вспомнил свои сны. Там, дальше, должно быть что-то, сущность чего он так стремился узнать и потерпел поражение. Быть может именно сейчас у него выйдет то, чего он все это время хотел. Шаман ускорил шаг, пытаясь сосредоточиться на происходящем, забыть на мгновение о своей раздвоенности. Мимо проплывали столбы, и в какой-то неуловимый миг Ворон внезапно вышел на круглую площадку, посреди которой возвышалось нечто массивное, скрытое тенями этого мертвого мира.
На этот раз мужчина не ощущал никаких препятствий, и медленно двинулся, приближаясь к объекту. Он увидел, что с противоположной ко входу стороны площадку ограничивает та самая река душ, состоящая из множества мерцающих бледных огоньков, непрерывно движущихся сплошным потоком. Здесь, вокруг этого места, река закруглялась и уходила куда-то вправо. Ворон подошел вплотную к таинственному предмету и попытался понять, что же это такое. Больше всего оно напоминало гигантское кресло, сложенное из большого количества каких-то тонких блоков... Слабый мертвенный свет, освещавший все вокруг, словно нарочно не падал на это место, так что шаман не сразу понял, что материал, из которого изготовлено гигантское кресло - это человеческие кости. Их было огромное количество, они лежали ровными рядами вперемешку с черепами и ребрами, вместе образуя органические формы чудовищного трона.
Осознав увиденное, Ворон отступил на шаг, раздумывая, не разумнее ли было бы ретироваться прямо сейчас, как вдруг река, огибающая Тронный Зал забурлила, вспенилась, мириады огоньков слились в одном яростном сиянии, накрывающем площадку, словно куполом. Воздух вокруг наполнился воплями и стонами, так что Ворон закрыл руками уши, настолько они были нестерпимы. Души продолжали буйствовать, и вот уже весь зал был накрыт постоянно меняющимся бледным колпаком, а посередине, на троне началось какое-то движение. Отдельные огоньки вылетали из общей массы и складывались в нечто, пока еще слишком бесформенное, но с каждой секундой их становилось все больше, и вскоре Ворон стал различать определенную логику и структуру в образующемся.
