простыми и короткими. Он давно прошел тот период, когда одиночество сводит с ума. Он стремился к одиночеству и достиг его. Ему нравились короткие и простые мысли. Ему нравилось ходить по степи и горам, забираться в леса, которые и в кошмарных снах не привиделись бы обычному человеку, и приносить в свой дом разные интересные вещи.
Эти вещи можно было гладить, трогать, обонять, исследовать, думать о том, что и для кого они могли значить. Вот тогда голова начинала кружиться от множества мыслей, образов, наплывающих один на другой, и рождались странные и дикие идеи, которые он записывал своим крупным неровным почерком на пластиковых страницах больших тетрадей.
Иногда к нему приходили сталкеры или биониты, которым нужен был ночлег и интересная компания, и разговаривали с ним, и показывали другие интересные вещи, о которых можно было интересно говорить. И люди изумлялись его странным озарениям и уходили, оставляя в благодарность за ночлег и идеи еду, дыхательную смесь и другие вещи, без которых сложно прожить в древнем аварийном модуле, служившем ему домом.
А еще человек любил наблюдать за теми, кто ходил по степи, горам и лесам. Он уходил далеко от своего дома и наблюдал, как проходят мимо него экспедиции и поисковые отряды, как рыщут безумно храбрые или просто безумные одиночки. Он видел, как садятся в глухих уголках серебристо-серые капли шаттлов, о которых никогда не сообщалось в официальных радиосводках.
Много странного, удивительного, ужасного и прекрасного доводилось видеть этому человеку, но редко он видел то, что показалось бы ему настолько интересным.
«Кажется, они тренируются», — наконец сделал он вывод. Кто-то тренируется перед экспедицией. Как здорово и интересно. Экспедиция — куда и зачем? Зачем готовиться в такой секретности? И кто это? Он был почти уверен, что видел характерные очертания симбота, принадлежавшего человеку по прозвищу Синеглазка. Наблюдатель многое знал об этом человеке, и то, что знал, ему совсем не нравилось.
Пожалуй, надо последить еще, решил наблюдатель.
Но он не пойдет за ними. Нет-нет. Он останется здесь, немного подремлет, экономя смесь, а потом подберется чуть ближе к скалам, куда ушла экспедиционная партия, и поищет другую позицию для наблюдения.
Глава 8
КУПОЛ ГАГАРИН
После возвращения из Армстронга я постарался как можно быстрее уйти на плоскость — не хотелось привлекать к себе лишнее внимание — и все равно меня узнавали, совершенно незнакомые люди подходили, жали руку, порывались угостить выпивкой. Несколько раз я натыкался на компании, крутившие запись моего боя на экранах портативных коммов и азартно обсуждавшие его подробности.
Оставалось только, закатив глаза, тихонько взвыть и уйти, пока не заметили.
Получалось не всегда.
Впрочем, спустя несколько дней я смирился и стал принимать все происходящее с философским спокойствием. Положение о выдаче на Перекрестке не действовало, а если кто-нибудь опознает во мне Мартина Чарного и попробует достать — ну… тогда я и начну беспокоиться.
И я предоставил всему идти своим чередом, с удовольствием жал руки, ставил выпивку в ответ и даже, обнаглев, предложил Аните сходить вместе на концерт в местном клубе. Самое удивительное — она согласилась.
Так прошли две недели.
Ким и Платформа вечерами сидели, подсчитывая доходы и расходы нашей партии, мы с Фрэдом возились с доводкой и профилактикой симботов, не только наших, но и Аниты с Мариской, которые как-то незаметно обосновались в нашей ремзоне и стали всеми вокруг восприниматься как часть нашей команды.
Мариска делала несомненные успехи. Я старался помогать по мере сил, гоняя ее вокруг купола и в симботе, и в легком защитном костюме с маской. А еще начал учить ее азам самообороны. Эта полезная наука еще никогда и никому не мешала.
Я стащил ботинки в прихожей дома, который делил с Платформой, Кимом и Папенькой в перерывах между экспедициями и тренировочными рейдами, и услышал орущий в гостиной визор. Надрывные интонации женского голоса, раскаты проникновенного бархатного мужского — шла какая-то слащавая мыльная опера из тех, от которых у меня с юных лет сводило скулы. Шедшая за мной Анита лишь молча закатила глаза.
Я тихонько приоткрыл дверь и прислонился к косяку, с умилением наблюдая открывшуюся картину. Анита на цыпочках подкралась и встала рядом, скрестив руки на груди.
На нашем старом продавленном диване сидели рядком Платформа, Мариска и Папенька. Все трое увлеченно смотрели визор, причем Мариска откровенно хлюпала носом, Платформа потирал уголок подозрительно блестевшего глаза, а Папенька нервно комкал огромный клетчатый носовой платок, который обычно таскал в заднем кармане комбеза.
На столике перед ними стояла здоровенная миска с чипсами, откуда все трое, включая непрерывно хлюпающую Мариску, таскали желтоватые ломтики.
Зазвучала бравурная музыка, серия закончилась, по экрану побежали текстовые сообщения местной доски объявлений.
— Неужели он ее бросит, дядя Фрэд? — жалобно спросила Мариска, хрустя чипсиной.
Папенька трубно высморкался:
— Я надеюсь, что нет. Надо быть окончательным мерзавцем, чтобы так разбить сердце несчастной девушке.
Анита все же не выдержала и в голос расхохоталась. Платформа аж подскочил, Мариска тоненько взвизгнула, а Папенька попытался принять серьезный вид умудренного жизнью старца.
— Сергей, правда, я могу тебя спросить сегодня вечером, что же произошло в последних сериях этого… этого… как оно называется? — Я пощелкал пальцами, и Мариска пришла на помощь.
— «Не оставляй меня, любимый», — выдохнула она и, погрустнев, схрумкала очередной ломтик.
— Будешь есть много этой дряни, вырастет живот, как у дяди Платформы, — с серьезным видом сказал я.
Мариска отдернула руку. Меня она, кажется, побаивалась, но настоящим обожаемым и единственным божеством для нее была Анита. Именно на нее она сейчас и смотрела.
— Прекрати пугать ребенка, — чуть слышно прошипела Анита, так чтобы этого не услышала ее воспитанница, а вслух очень строго и серьезно сказала: — Мартин совершенно прав. Особенно вредно есть такую дрянь перед выходом.
— А у нас будет выход? — Глаза девчонки загорелись. Преодолев свою боязнь, Мариска превратилась в настоящего фанатика, она окунулась в мир сталкеров с неистовым энтузиазмом истинного неофита и готова была дневать и ночевать в симботе.
— Пока нет. Во всяком случае, не сейчас, — разочаровал я девушку. Присел по другую сторону стола в старое продавленное кресло, которое сразу же стало моим любимым, и сграбастал плошку с чипсами. Поставил себе на колени и отправил пригоршню в рот. Хрустя чипсами, заговорил:
— Но выход нужен. Во-первых, у нас с Фрэдом не хватает запчастей…
— У вас их вечно не хватает, — пробурчал Платформа.
— Разумеется. И это нормально, — парировал я хладнокровно. — Мы, кстати, полностью перебрали твой симбот, так что некомплект запчастей в первую очередь у тебя. Но у нас беда и с боекомплектом.
— А с ним-то что? — схватился за голову Сергей.
— А ты забыл, как лихо мы постреляли, когда уходили от анубисов? Для башенной системы осталась пара комплектов, этого чтоб чихнуть едва хватит. А если вляпаемся в какую-нибудь серьезную заварушку, считай, мы голые. С ручным оружием, правда, дела получше. Так что пора раскошеливаться! Или идти в
