Ты ведь любишь его?
— Разумеется…
— Тогда будь сильной: ты справишься и с мачехой, и с вредной теткой. Ты вон какой храброй можешь быть, когда захочешь!
Я тихонько рассмеялась – подруга рассмеялась в ответ.
— Завтра посмотрим… — произнесла Натали, и, поцеловав меня в лоб, легла на подушку.
Глава II
— Я поеду только в том случае, если ты поедешь со мной! – завила, едва я наутро проснулась, моя подруга. – И возражения не принимаются: или мы едем вдвоем, или никто не едет.
— Но… — начала, было, я, — Ольга Александровна меня ни за что не отпустит.
— Ольга Александровна предложила мне это сама.
Еще какое-то время я пыталась воспротивиться Натали. Говорила что-то, а сама только и думала о том, какая же это хорошая идея. Я могла только мечтать о том, чтобы вырваться из Смольного и хоть какое-то время, хоть неделю жить на воле – не прислугой в чужой семье.
Я знала, что это здесь, в институте, мы с Натали похожи словно сестры, но в большом же мире у нас будут совершенно разные судьбы. Ее, вероятно, ожидает жених из знатного рода и батюшкино наследство, а мне остается только надеяться, что хозяева дома, в который меня определил Платон Алексеевич, будут не слишком суровы ко мне.
Но как же заманчива была мысль пожить жизнью Натали хоть немного…
Мы выехали на следующее утро. Погода в эти дни стояла ненастная, и Ольга Александровна советовала нам обождать, но Натали теперь, почуяв запах свободы, не желала оставаться в этой уютной и доброй тюрьме лишнее время. Я и сама готова была бежать отсюда как можно скорее.
Начальница обещала дать нам свою личную коляску, но уже перед самым отъездом не вытерпела и поехала с нами. На Варшавском вокзале она горячо распрощалась с нами и даже прослезилась, чего раньше за всегда сдержанной нашей начальницей никогда не водилось.
— Берегите себя, девочки… — целуя в щеку то меня, то Натали, повторяла она, будто не слыша, что кондуктор просит пассажиров пройти на свои места. – Лиди, обещай мне, что станешь присматривать за Натали!
В этот момент моя подруга не выдержала и, бросившись к ней на шею, разрыдалась.
— Да-да, — уже нервничая, заверила я, — как только мы доберемся, я первым делом напишу вам.
Почти силой я увлекла Натали за собой в поезд и, стоя на ступеньках, мы еще долго махали Ольге Александровне. Признаться, мне тоже было в этот момент горько: мы обещались вернуться родное заведение самое большее через три недели, но какими они будут – эти недели? Мне казалось, что я уезжаю в новую жизнь.
Усадьба господ Эйвазовых находилась в Псковской губернии. Поездом мы добрались до Пскова уже к вечеру, а на вокзале нас дожидалась карета, отправленная родственниками Натали.
Моя подруга смело смотрела за окно и мыслями была уже там, в своем новом старом доме. Отец Натали был промышленником – очень богатым промышленником – владел заводами на Урале и медными рудниками в Сибири. Он был простым человеком, из мещан, и с самых молодых лет заветной его мечтою, как рассказывала Натали, было обзавестись большой дворянской усадьбой, чтобы хотя бы внешне походить на благородное сословие.
Добирались мы до поместья еще не меньше двух часов, и все это время нас сопровождал ливень, какой бывает только в середине мая, да густеющая ночная темнота. Никто из Эйвазовых нас не встречал у ворот, помогали сойти нам только домашние слуги. Высокий и сильный парень, по виду дворовый, таскал поклажу, а две полные русоволосые девушки снимали с нас накидки и поочередно охали, как де мы вымокли, бедняжки…
Когда же они умолкли, оказалось, что в холле находится еще одна женщина. Она стояла у лестницы – очень всокая, одетая в глухое черное платье и укутанная в цветастый платок до пола. Женщина была молодой, не старше двадцати пяти, и довольно красивой. Светловолосая, с простой, но изящной прической, а глаза ее тяжелым и неприветливым взглядом смотрели на мою подругу, пока что ее не замечавшую.
Сообразив, что на этот раз перед нами хозяйка дома, я тронула Натали за плечо и почтительно опустилась в реверансе. Почему-то я думала, что мачеха Натали окажется гораздо старше и гораздо менее красивой…
Краем глаза я видела, что Натали не сделала поклон вслед за мной, а лишь вскинула голову еще выше.
— Лизавета Тихоновна, я полагаю? – спросила она по-русски и тоном, которого я от моей подруги никак не ожидала.
Дама, названная Лизаветой Тихоновной, изобразила на лице улыбку, подошла к Натали и, неловко обняв ее, поцеловала в обе щеки. Меня почти передернуло от фальши, которая сквозила в каждом ее движении.
— Наташенька, ты так выросла… я едва узнала тебя, - поздоровалась Лизавета Тихоновна тоже по- русски, продолжая рассматривать Натали.
— Разумеется, ведь, когда вы распорядились отослать меня из дома, мне было двенадцать, — с вызовом ответила та. Потом несколько смягчилась и обратилась ко мне уже на французском: - Лиди, познакомься – моя мачеха, Лизавета Тихоновна, третья жена моего папеньки. Если б судьба распорядилась немного по-другому, она могла бы быть нашей соседкой по парте.
Глаза моей подруги горели, а голос становился все звонче – вот-вот она должна была либо расплакаться, либо броситься на мачеху с прямыми упреками. Мне было крайне неудобно присутствовать при этой сцене – я не находила, куда себя деть.
Не знаю, чем бы все закончилось, но в это время на лестнице, ведущей на второй этаж, показался молодой мужчина – отчего-то, едва бросив на него взгляд, я поняла, что это и есть Вася, о котором Натали столько мне рассказывала. Они с сестрой были поразительно похожи: то же субтильное телосложение, тонкая кость, небольшой рост, едва заметные веснушки на щеках и русые с легкой рыжиной пышные волосы.
— Вася! – подтвердила мои догадки Натали, вскрикнула снова по-русски и, подхватив юбку, с порога бросилась ему в объятья. – Васенька, как же я скучала… как папенька, где он? Проводи меня скорее. Ах, постой… — не отпуская его руку, Натали потянула брата ко мне и, схватив свободной рукой мою ладонь, тепло улыбалась, переводя взгляд с его лица на мое: — Васенька, познакомься, m-lle Тальянова, Лидия Гавриловна, моя лучшая подруга. Я так надеюсь, что вы подружитесь – вы самые дорогие мне люди!
— Василий Максимович, — отрекомендовался мне брат Натали.
— Просто Лиди, — присела в реверансе я.
Он поклонился мне очень неловко, по всему было видно, что он простой человек, не привыкший к обществу, да и вообще к посторонним. Право, и мне никогда раньше не доводилось бывать в русской деревне, я плохо представляла, как себя вести с этими людьми. Потому решила вести себя по-простому, от души. Оставив безликие манеры, привитые в Смольном, для других мест.
— Прошу простить меня, Лидия Гавриловна, — продолжил Вася снова по-русски, упорно продолжая именовать меня по имени-отчеству, как это принято в России, — мы знакомимся не при самых приятных обстоятельствах. Мы с Наташей должны идти – папенька очень по ней соскучился.
Тотчас они взбежали вверх по лестнице, сообщив мне, что слуга сейчас же явится и проводит меня в мою комнату.
Я при этих словах недоуменно обернулась на Лизавету Тихоновну – странно, проводить меня вполне могла бы и хозяйка дома, но на нее, стоявшую за моей спиной, Вася вовсе не обратил внимания, будто той и не было здесь. Что за странные отношения в это семье? Будто холодная война…
