судя по всему, давно уже смотрел. Я чувствовала себя в глупейшем положении, но, как говорят русские, решила сохранить хорошую мину при плохой игре.
— У вас есть ключ? – осведомилась я с натянутой улыбкой.
Вместо ответа он вздохнул и начал приближаться:
— Натали успела просветить меня, что вы нашли за этими воротами, и за каким занятием застали Лизавету Тихоновну, - отозвался он вместо ответа. – Вы рассчитываете найти там что-то еще более интересное?
— Рассчитываю, - без тени сомнения ответила я. – Этих мышей кто-то должен был приносить в избу, а madame Эйвазову, занимающуюся ловлей грызунов самостоятельно, я представляю с трудом.
Ильицкий помолчал еще немного, потом с ленцою и тяжелым вздохом оглянулся по сторонам, убедившись, что рядом никого нет, и просунул свою трость под дужку замка. Приложив усилия, нажал на нее, словно на рычаг, и – что-то внутри механизма треснуло.
— Придется сказать, что кто-то из дворовых нахулиганил… - сказал он, проходя сквозь приоткрытую створку.
Я не знала, что делать – ворота открыты, но идти по пустынному парку с этим человеком мне совершенно не хотелось.
— Откуда вы узнали, что я здесь? – спросила я, пытаясь скрыть волнение и мечтая, чтобы кто-нибудь вышел сейчас к фонтану – тогда прогулка сорвалась бы сама собой.
— Ваша сестра по науке совать свой нос в чужие дела, Дашутка, сказала, что видела, как вы уходили в парк. Вы мне нужны для разговора. Кроме того, мне тоже любопытно взглянуть на те бочки, наполненные кровью, что описывала моя кузина. Пойдемте же, я не кусаюсь.
Тут я вспомнила про нож, лежащий в ридикюле – прижала сумочку к себе, и мне стало несколько спокойней.
— Так значит, Даша знает, что вы пошли за мной? – дрогнувшим голосом спросила я, проходя все же в ворота. Потом подумала и солгала: - а Григория, цыгана, вы не встречали? Я видела его где-то здесь, в парке.
— Вам повезло… – помолчав, отозвался Ильицкий с каким-то злорадным весельем. – Теперь, если я убью вас здесь и закопаю, то Дашка с Гришкой донесут, что я последний, кто видел вас, и меня, вероятно, посадят. Если я, конечно, не уговорю их молчать за небольшое вознаграждение… - он обернулся и улыбнулся мне так, что я уже окончательно пожалела, что пошла. А Ильицкий, не успокоившись, продолжил: - и не цепляйтесь за свою сумку так явно... Что там у вас – нож?
Он, чуть прищурившись, пристальней взглянул мне в глаза и тут же удовлетворенно улыбнулся:
— Нож… наверняка кухонный. Надеюсь, что хотя бы не хлебный и с ограничителем на ручке, иначе сами же изрежете ладонь о лезвие, даже если умудритесь кого-нибудь ранить им. Скажите, и что вы действительно сможете воспользоваться этим ножом, если я на вас нападу? – спросил он, снова оборачиваясь.
— Скажите лучше вы, зачем вы со мной увязались? – я нервно задала вопрос сама, не желая отвечать. – Снова станете предлагать мне деньги за молчание? Так вот, будьте спокойны, я не собираюсь рассказывать о вас с Эйвазовой на каждом углу. Да это и не важно уже… - Ильицкий шагал впереди, молчал и не оборачивался больше. Тогда я решила признаться: – я сказала лишь Андрею и то потому, что это было необходимо.
Ильицкий все молчал, и это уже начало меня злить.
— Вы, Лидия Гавриловна, барышня сообразительная, - наконец, ответил он вполголоса, - находчивая, но глупая. Наблюдательность у вас опять же развита, вот только выводы вы делаете совершенно дурацкие.
— Вы сейчас будете говорить, что у вас нет романа с Лизаветой Тихоновной? – спросила я с усмешкой.
— У меня нет романа с Лизаветой Тихоновной.
Ильицкий немного помолчал, прежде чем произнести это.
— Вы лжете, - отозвалась я безапелляционно, – я видела все своими глазами. Вы целовали ее, и это не было похоже на дружеский поцелуй.
— Да что вы понимаете в поцелуях… Это была шутка, ясно вам!
Он, наконец, обернулся – я почувствовала, что теперь «веду» в этой беседе я, а он вынужден оправдываться. И голос у Ильицкого был несколько взволнованным, как ни странно. Я молчала, давая ему возможность высказаться.
— Шутка дурацкая, согласен, но я вообще большой любитель пошутить…
— Я заметила.
— Вы помните ту игру в фанты? – продолжил он. – Когда Лиза не стала забирать свои часы, потому что они были поломаны? В то утро, когда все случилось, я ездил в город, к часовщику, и починил их, а в замен за фант потребовал от нее поцелуй. Чувство юмора у меня такое, понимаете?! Лиза здесь вообще не при чем!
Я отметила машинально, что история довольно складная: по крайней мере, это объясняло, зачем он ездил тогда в город. Но объясняло не все:
— Хорошо, вы ездили к часовщику, - допустила я, - но зачем перед этим вы полчаса мокли под дождем во дворе, почему не отправились сразу?
— Я ждал пока Никифор, конюх, починит коляску… что-то там со спицей случилось, - не раздумывая, отозвался он.
— А почему на заднем дворе, а не у ворот?
— Потому что у ворот меня видел бы весь штат прислуги! – Ильицкий начал выходить из себя, - и каждый бы исподтишка допытывался, куда я еду да с какой целью. А на заднем дворе меня видели, я так понимаю, только вы… Вы можете, Бога ради, не идти позади меня – меня это раздражает!
Я покорно прибавила шаг, чтобы поравняться с Ильицким и заодно иметь возможность видеть его лицо. Я все еще не верила ему, но сейчас меня занимало другое:
— Вы едете чинить часы, хотя Лизавета Тихоновна вас не просила, требуете за это поцелуй… вы что, всерьез влюблены в нее?
— Это не важно. Важно, что между нами с Лизой ничего нет.
— Почему вы так стараетесь убедить меня, что между вами ничего нет. Разве вам не все равно, что я думаю?
— Можете думать что угодно, на что хватит вашей фантазии. Главное, лишнего не болтайте – об этом я и хотел просить вас сегодня. Лизу в этом доме со свету сживут, если появится хоть намек на то, что она была неверна мужу. – Он помолчал и добавил. – Сегодня утром вскрыли завещание… Эйвазов все свое состояние переписал на нее.
— То есть как? – опешила я.
Он пожал плечами:
— Видимо, Василий окончательно довел отца: он давно грозился лишить его наследства, но никто не думал, что он говорит всерьез. Васе, разумеется, назначается содержание, Наташа получит вполне приличное приданое по достижению совершеннолетия, но все остальное – завод, усадьба, вклады в банках – получает Лиза. Вы же понимаете, что родственнички ее в покое не оставят – особенно Василий с maman. Хотя и Натали не отстает, должен вам заметить. Я не выдержал и уехал из Пскова один, а они остались доказывать, что завещание поддельное… Кстати, я все хочу спросить, вы что – загипнотизировали мою матушку, когда вынудили ее дать согласие на вскрытие? Как вам это удалось?
— Вероятно, просто ваша мать не так глупа, как вы о ней думаете, - отозвалась я, помолчав. Евгений Иванович смотрел в землю и выглядел уязвленным. Потом я спросила: – а вы не допускаете, что завещание и правда поддельное?
Ильицкий ответил не сразу:
— Буквально перед вашим приездом Максим Петрович вызывал нотариуса к себе и, по-видимому, вносил в завещание какие-то правки. Я помню, что это было после очередной шумной ссоры между Василием и дядей – должно быть, в тот раз он и переписал все на Лизу. Если же говорить о подделке завещания… - Ильицкий скептически усмехнулся, - по моему мнению, это невозможно, поскольку подкупить
