Она немного приоткрыла створки своей раковины во время их второй совместной поездки в Атланту, где они устраивали презентацию нового тонального крема «Биг Глоу» в магазине «Рич». Там Наташа впервые была представлена на афишах как «ведущий мастер макияжа из Европы», и Чарльз был потрясен, как блестяще она справлялась со своей задачей у прилавка. К ней выстроилась такая длинная очередь, что администрация «Рич» стала интересоваться, не сможет ли Наташа задержаться еще на пару дней, если они дадут рекламу в «Атланта конститьюшн»; Луиза согласилась, и Чарльз впервые увидел Наташину улыбку.
Улыбалась она прелестно. И это был единственный раз, когда он заметил некоторое сходство Наташи с ее великолепной сестрой, прежде от него ускользавшее, главным образом потому, что у Наташи был совсем другой оттенок кожи, золотистого, теплого тона, шапка роскошных золотисто-каштановых волос и нежная россыпь веснушек на носу. Хотя за пределами офиса ее по-прежнему именовали «маленькой сестричкой Луизы», она была почти такой же высокой, как и Луиза, но более округлой. Ример, выставляя напоказ свой недавно проявившийся интерес к искусству, однажды провел верную аналогию, сравнив ее с «девушками Рубенса», в отличие от ренуаровского типа Луизы.
Прежде, чем улететь обратно в Нью-Йорк, Чарльз пригласил Наташу на ленч с твердым намерением хоть немного утешить ее, сказав правду: во всех Соединенных Штатах не было человека, кто мог бы сделать больше для спасения ее семьи, чем его отец, за исключением самого президента, с которым отец находился в прекрасных отношениях, — Бенедикт словно задался целью поддерживать дружеские отношения с каждым новым президентом, начиная с Трумэна.
Но главная проблема заключалась в том, как он быстро сообразил во время этого ленча, что Наташа боялась всего семейства Тауэрс в целом, и его отца в частности. Чарльз не смел ее за это осуждать. Переход от ее жизни в Праге к нынешней жизни в качестве члена ближайшего окружения клана Тауэрсов неизбежно травмировал бы ее, даже если бы все не омрачалось ее ужасной личной трагедией.
Чарльз слишком хорошо понимал, что Наташа начала бояться его отца, начиная с тех страшных дней мучительного ожидания в Вене. Он сочувствовал и отцу, которому пришлось день за днем проводить в номере гостиницы вместе с двумя отчаявшимися женщинами, цеплявшимися за малейшую ложную надежду, что муж Наташи, ее ребенок и мать скоро присоединятся к ним, а тем временем положение в стране становилось все хуже и хуже, завершившись в конце августа вторжением в Чехословакию многотысячных советских войск.
Отец не привык сталкиваться с непреодолимыми препятствиями, не привык находиться в тупике и, потратив массу усилий, так и не достигнуть цели. Он не привык терпеливо успокаивать людей, когда что-то не так, в том числе и свою жену, бессильно смотревшую, как ее сестру медленно убивает нервное напряжение, чувство вины и тревоги после того, как мировая пресса сообщила, что Дубчек со своим либеральным коммунистическим правительством отправлен в наручниках в Москву, «пражская весна» закончилась и советская армия оккупировала страну.
Петера, мужа Наташи, не видели с тех пор, как он вместе с ребенком попытался бежать. Чарльз прекрасно представлял, как легко, должно быть, отец выходил из себя в той кошмарной обстановке, и особенно в день, когда Наташа попробовала перебежать границу и вернуться в Чехословакию; тогда им пришлось дать ей транквилизатор и держать под наблюдением врача в венской больнице, пока к ней не вернулся рассудок. Неудивительно, что Наташа остерегалась того, что многие сотрудники фирмы называли знаменитыми «взрывами ярости Тауэрса».
По-видимому, Бланка Сукова, мать Луизы и Наташи, не могла ничем помочь. Теперь до нее было практически невозможно дозвониться, но отец говорил ему, что в письме, полученном в конце прошлого года, Бланка написала: ее брату Иво рассказывали, будто муж и дочь Наташи погибли во время перестрелки под Брно по дороге к границе. Мать с грустью писала, что для Наташи лучше, если она будет считать их мертвыми, и сама она тысячу раз хотела бы умереть!
Они подъезжали к знаменитой полосе Лас-Вегаса. Чарльз начал рассказывать Наташе о городе в пустыне, об азартных играх, продолжавшихся круглые сутки, об «одноруких бандитах», установленных рядом с кассовыми аппаратами во многих супермаркетах. Приближаясь к «Хилтону», он рассказал ей, как резко Невада отличается от Юты, соседнего штата.
— В некоторых маленьких пограничных городках, вроде Уэндовера, половина которого принадлежит к одному штату, а вторая половина — к другому, в одном конце крутые ребята проигрывают свои денежки, и девушки без лифчиков танцуют в ночных барах, а на другом конце — в Юте — даже кофе считается опасным наркотиком, и жители читают благодарственную молитву прежде, чем съесть горячую сосиску. Такова Америка.
Это оказалось довольно утомительным занятием — пытаться заполнить тишину разговором, но когда они затормозили у отеля, в награду он получил одну из прелестных Наташиных улыбок.
Чарльз решил, что она на самом деле необыкновенно милая женщина. Только время может залечить ее раны, время или чудесное известие, что каким-то образом ее дядя ошибся, ее родные целы и невредимы и по-прежнему живут у себя на родине.
Во время работы конференции более трех тысяч женщин пришли в театр-кабаре Лас-Вегаса, чтобы послушать о «бракосочетании» «Луизы Тауэрс» и «Оптек» и увидеть своими глазами на гигантском телеэкране драматические превращения до-и-после, осуществляемые на сцене Наташей и командой визажистов «Луизы Тауэрс», а также лаборантами «Оптек». При демонстрации до-и-после они впервые использовали дорогостоящую технологию прямой телетрансляции.
Когда последний показ завершился под громовые аплодисменты, Чарльз кинулся к телефону звонить в Нью-Йорк. Он беспокоился, так как сам лично рекомендовал потратить целое состояние на проекционное телевидение, и сейчас затея принесла такой успех, какой ему и не снился.
— Заказы на новую косметику для глаз, если ты простишь мне каламбур, необозримы, Дэйв, — восторженно объявил он Дэвиду Римеру. — Тебе стоит пошевелиться и как можно скорее заполучить эксклюзивные права на показ косметики по проекционному телевидению. Самая лучшая реклама макияжа. Каждое движение на сцене, каждый штрих одновременно проецируется на огромный, как в кино, экран. Это было просто невероятно. Когда они разделили экран на две части, чтобы продемонстрировать окончательный результат до-и-после, аудитория обезумела, и сегодня, как и в другие дни, нам понадобится дополнительная помощь, чтобы справиться с потоком заказов.
— Уверен, что мадам Луиза захочет узнать, как справилась Маленькая Сестричка. Она не подвела?
Чарльз привык слышать в голосе своего зятя сдержанное высокомерие. Отвечая на вопрос, он негодующе покачал головой. Неужели Ример не понимает, что Наташа не может провалиться? Что бы там ни говорила и ни предрекала Сьюзен, Наташа, если и не обладала столь ярким талантом Луизы, тем не менее оказывала неоценимую помощь фирме «Тауэрс». В действительности Чарльз был ошеломлен, увидев Наташу на большом экране. Загримированная по такому случаю профессиональным визажистом из Голливуда, она сама была, как кинозвезда.
Он так и сказал Римеру:
— Если честно, я был приятно удивлен, и даже более того. Вероятно, нам следует использовать ее возможности для рекламы на проекционном телевидении. Думаю, нам нужно собраться и выяснить, нет ли у Луизы возражений против привлечения Наташи к такого рода публичным выступлениям. Если нет, кто-то должен посоветовать ей, как одеваться, как вести себя, но говорю тебе, Дэйв, она великолепна. Она естественна. Женщины в восторге от нее, ее иностранного акцента и всего прочего.
Повесив трубку, Чарльз пожалел, что разоткровенничался с зятем, упомянув даже, что Наташе необходимо научиться одеваться. Разумеется, Дэвид тотчас передаст это Сьюзен. Ну, что сказано, то сделано, но в глубине души он был удивлен, что Луиза до сих пор ничего не предприняла, чтобы изменить унылую серо-черную гамму цветов в одежде Наташи и странные сочетания прочих принадлежностей ее туалета. Вероятно, Луизе казалось, что говорить с сестрой о нарядах сейчас бессердечно и неуместно, ведь та все еще страдает из-за гибели близких. С другой стороны, возможно, это именно то, что нужно Наташе, чтобы начать новую жизнь. Она еще слишком молода, чтобы отказываться от радостей жизни.
После возвращения в Нью-Йорк телевидение предоставило Чарльзу запись шоу, состоявшегося в Лас-Вегасе, так что Луиза, Бенедикт, Ример и группа из отдела маркетинга могли собственными глазами убедиться, какой шумный успех имела презентация.
