Фионы в компании. В надлежащий момент ты сам возьмешься объяснить ей ее прерогативы при условии, что она оправдает надежды своего деда.
Ленч проходил в напряженной обстановке, но, к счастью, быстро закончился; они мало говорили об окончательной смене власти, и гораздо больше об ужесточении политики Комиссии по контролю в отношении патентных заявок косметических фирм и проблемах «К.Эвери» с АК-3.
Когда юристы ушли, Кик проводил Луизу до ее кабинета.
— Я до сих пор не могу поверить, — сказал он. — Очевидно, я должен поблагодарить тебя, Луиза. Должен сказать, я никогда не надеялся на такое и никогда этого не забуду.
Как далек он был от правды, но в минуту божественного откровения в зале заседаний она вдруг поняла, что должна заставить Кика поверить, что идея принадлежит ей в той же степени, что и Бенедикту; она надеялась, что это единственный путь сохранить свои позиции.
Она улыбнулась своей загадочной улыбкой, так хорошо ему знакомой, и ответила:
— Я знаю, ты меня не подведешь.
— Агенты — самая важная составная часть Голливуда, — разглагольствовал человечек, похожий на воробья, с большим носом и в огромных очках в роговой оправе, достаточно громко, чтобы его слышала компания людей, с нескрываемым благоговением ловивших каждое его слово. Дестина, не упускавший ничего, из-под полуопущенных век видел, как продюсер крупного калибра, которого он надеялся встретить сегодня здесь, решительно направляется к воробышку.
Дестина смачно потянулся, подняв руки вверх, играя мускулами, зная, что продюсер — опытный коллекционер племенных жеребцов — обязательно заметит его складную фигуру, бархатистый золотой загар и части тела, откровенно подчеркнутые черными плавками-бикини. Он набросил соответствующего цвета хлопчатобумажную рубашку, настолько тонкую, что она казалась почти прозрачной, и ленивой походкой присоединился к группе, окружавшей воробья.
— Он контролирует… э-э… пятьдесят процентов звезд, актеров, директоров и сценаристов, так что вам лучше вести себя очень и очень хорошо с Майком Овицем. Он говорит, что я — его идол, и одно это делает его милым парнем.
Раздались одобрительные возгласы, и точно так же, как набегавшие на берег волны непрерывно меняли песчаные узоры на пляже Малибу, так в течение последующих сорока минут или около того изменялась конфигурация групп на просторной террасе. Люди приходили и уходили, компания воробышка распалась на две части, потом на три, пока Дестина не занял именно ту позицию в общей схеме, какую хотел: он сидел в одном из многочисленных полотняных бирюзовых шезлонгов, на сей раз уютно устроившись рядышком с продюсером, который вблизи оказался более волосатым, чем ожидал Дестина.
— Я слышал о тебе от Жан-Франсуа. Ты Дерри Дестина, не так ли? Очень своеобразен, как я слышал, даже по меркам современных свободных нравов.
Дестина улыбнулся одной из своих самых зловещих улыбок.
— Никто из тех, кто действительно меня знает, не стал бы называть меня Дерри. Меня никогда не называли Дерри, даже в старые времена, когда я был известен исключительно своим своеобразием — только Дереком Дестиной. Сейчас я Дестина, известный больше своим, — он засмеялся, как он надеялся, вызывающе, — опытом и знаниями.
Продюсер, запустивший подряд три кассовых хита, переместил босую ногу ровно настолько, чтобы коснуться босой ноги Дестины.
— Да, вижу, — сказал он с едва заметным гнусавым выговором выходца со Среднего запада. — Достаточно большой опыт, чтобы покрывать лаком ногти на ногах. Какой это оттенок, стыдливый лубрикант «Луизы Тауэрс»?
В его тоне проскользнула некая издевка, возмутившая Дестину, но он не показал этого.
Итак, продюсер экстра-класса решил, что он какая-то паршивая мелкая сошка из косметической компании, так? На секунду он задался праздным вопросом, понимает ли кто-нибудь на фабрике грез, сколько можно сделать денег в косметическом бизнесе, сколько он получает дивидендов благодаря невероятному успеху духов «Д»?
Когда легкий бриз Тихого океана пошевелил волосы Дестины, продюсер неуловимым движением подвинулся ближе, и они сидели теперь бок о бок, откинувшись на спинку двойного шезлонга.
— Я дразню тебя, — признался продюсер голосом пай-мальчика, ни на миг не обманувшим Дестину. — Я видел твои работы. Очень интересно, талантливо. Полагаю, ты знаешь, что я подумываю о повторной экранизации «Волшебника из страны Оз».
Неужели! Мысли Дестины пустились вскачь. Он даже не мечтал, что продюсер так скоро коснется темы, которую он горел желанием обсудить, фильм, который, как недавно объявил журнал «Верайети», даст ведущему дизайнеру, работавшему на картине, признание, каким пользовались дизайнеры в пору расцвета Голливуда. Если он получит контракт, то это, в дополнение к его прочим работам, претендующим на известность, может сделать его самым знаменитым дизайнером в мире, и он сможет вести такой образ жизни, какой всегда хотел, как Лагерфельд и Сен-Лоран с их дворцами и придворными, а не быть на побегушках у хваленых карьеристов типа мадам Тауэрс с ее занудными, ограниченными внуками. Ему внезапно и непреодолимо захотелось снежка[7].
Продюсер положил руку, покрытую светлыми волосами, ему на колено.
— Я хотел бы как-нибудь обсудить это с тобой. Когда сможешь сбежать от губной помады…
Прошел месяц с тех пор, как Луиза и адвокаты сообщили Кику невероятную новость, что в день своего тридцатилетия он станет боссом и владельцем косметической компании «Луиза Тауэрс». Потребовалось время, чтобы полностью осмыслить случившееся. К тому же у него был полон рот хлопот с Фионой, последовавшей за своим приятелем в Лондон только для того, чтобы вернуться с разбитым сердцем, когда он, по-видимому, жестоко бросил ее; ситуация осложнялась еще тем обстоятельством, что Луиза и не подозревала ее в распространении слухов, призванных разрушить надежды «Эвери», связанные с АК-3.
Кроме того, перед ним стояла еще более тяжелая задача — уговорить Дестину возобновить контракт. Если бы его срок истекал только в 1991 году, когда руководство компанией полностью перейдет к нему, Кику. Юристы сказали ему, что бессильны помочь. После ухода Норриса Луиза одна имела решающий голос до 1991 года, а она без обиняков дала понять, что сыта по горло вспышками гнева и угрозами Дестины, что если он не согласится на ее условия, она более не желает терпеть его. Откровенно говоря, Кику тоже не нравилась позиция Дестины, но он относился к модельеру совершенно иначе.
По мнению Кика, в мире не было таланта такого масштаба, как талант Дестины, за исключением, возможно, Лагерфельда, но их конкуренты полностью взнуздали и захомутали того вплоть до двадцать первого века. Ну, почему Луиза этого не понимает?
И вот, из-за последней ссоры Дестины с Луизой он, Кик, должен сам ехать и наводить мосты за спиной Луизы, умолять и давать суперзвезде слово, что если Дестина соизволит возобновить контракт на условиях Луизы сейчас, в 1991 году он будет в состоянии щедро вознаградить дизайнера за ожидание.
Кик взглянул в зеркало и зачесал назад свои непокорные волосы. Ему не нравилось, как он выглядит. Сколько бы он ни работал, согнать лишний жирок с талии не удавалось. Дестина посоветовал ему воспользоваться новейшим достижением косметической хирургии, называвшимся липовысасыванием, чтобы избавиться от складок на поясе, но это явно не для него. Не впервые Кик пожалел, что не обладает хотя бы малой толикой внешнего лоска Дестины, как будто не стоившего ему никаких усилий. И еще он делал работу такой интересной. Каким-то образом в течение ближайших нескольких часов он должен заставить Дестину понять не только, как высоко Кик ценит его, восхищается им и хочет походить на него, но и в том, что если он наберется терпения и подождет, пока Кик очутится на коне…
Зазвонил внутренний телефон, оповещая, что его «первая проблема» поднимается к нему в квартиру. Кик был потрясен, когда увидел сестру.
— Сестричка, ты выглядишь… — Он оборвал себя. Он никогда не знал, что говорить женщинам. — Сюда, давай я возьму твое пальто. Я как раз собирался открыть бутылку твоего любимого «Домен Отт».
