Конечно, пастбище стоило раза в два меньше, но доктор Дулиттл не умел торговаться и сразу же согласился:
— Идет. У меня пока есть всего пятьсот двадцать шиллингов, и их я заплачу завтра же, а остальные буду выплачивать вам раз в полгода по четыре сотни.
Сделка показалась хозяину пастбища выгодной, и он поспешил ответить:
— По рукам!
— Уж не собираетесь ли вы поставить на том лугу фабрику и отравить все окрестности дымом? — спросил хозяин Тогла.
— Нет, что вы! — успокоил его Джон Дулиттл. — Я только хочу открыть там приют для престарелых лошадей.
«Он не в своем уме», — подумали оба крестьянина, но вслух ничего не сказали — кто платит, тот и заказывает музыку. К тому же присутствие старых лошадей не грозило им неприятностями, поэтому купчая на землю скоро была составлена и подписана. Что может быть безобиднее, чем старые лошади?!
— Кстати, — продолжал доктор Дулиттл, — у меня есть давний приятель. Это конь, который всю жизнь безропотно пахал поле и тащил за собой плуг. Он носит зеленые очки, много лет назад он пришел ко мне в Паддлеби, и я прописал их ему.
— Так вы говорите о Тогле? — удивился крестьянин. — Он моя собственность. Странный, упрямый конь, он ни за что на свете не соглашается снять очки.
— По-моему, он уже слишком стар для работы в поле, — сказал доктор. — Он пасется на вашем лугу, а ему хотелось бы поселиться на том пастбище, которое я сегодня купил. Вы не станете возражать, если Бетти и Тогл останутся вместе?
— Конечно, нет, если ему так хочется, — не стал возражать хозяин. — Только я не совсем понимаю, откуда вам знать, чего хочется старому коняге…
Доктор Дулиттл смутился. Он не хотел выдавать свой секрет.
— У меня есть свой способ узнать, — промямлил он, — чего хочет животное. Дело в том, что я натуралист.
— Странная, однако, у него натура, — шепнул хозяин Тогла соседу и подмигнул.
— Натуралист вы или нет, нам до того дела нет, — громко сказал хозяин пастбища, — но как только вы заплатите мне натуральными деньгами, пастбище станет вашим.
— Оно не станет моим, — возразил доктор и встал из-за стола. — Оно станет собственностью приюта для престарелых лошадей. Еще сегодня я оформлю дарственную. Кстати, где в деревне живет плотник?
И доктор Дулиттл ушел. А когда через полчаса крестьянин вышел в поле, он увидел у входа на пастбище надпись:
Доктор попрощался с Тоглом и Бетти и отправился в обратный путь. Пройдя шагов сто, он оглянулся — две старых, изможденных лошади паслись на цветущем лугу. Их вид радовал сердце доктора Дулиттла.
— Кажется мне, — говорил сам себе Джон Дулиттл, шагая обратно в цирк, — что сегодня я совершил лучший в моей жизни поступок. Бедняги! Они прямо на глазах помолодели. Как бы мне основать побольше таких приютов? Хотя бы для начала для бездомных собак и кошек. Конечно, Крякки рассердится не на шутку, что я истратил все деньги, и будет права. Но ведь должен кто-нибудь заботиться о брошенных животных! — Он остановился и оглянулся. Бетти кувыркалась в траве, а Тогл купался в ручье. — А как же репка? Я совсем позабыл про репку!
И, сетуя на дырявую память, доктор Дулиттл вернулся в деревню. На ее окраине он встретил мальчишку. Сорванец сидел в песке и играл.
— Как тебя зовут, мальчик? И кто твой отец? — спросил доктор.
Мальчика звали Томом, и он оказался сыном крестьянина, у которого Джон Дулиттл купил пастбище.
— Хочешь зарабатывать шиллинг в неделю? — спросил его доктор.
— Шиллинг в неделю? — удивился щедрости Незнакомца мальчик. — Хочу! Я должен накопить денег, чтобы к зиме купить себе коньки. Пока у меня есть всего десять пенсов.
— А ты умеешь выращивать репу?
— Дело нехитрое, — пожал плечами мальчик. — У меня на грядках растет много репы.
— Вот и хорошо! — обрадовался доктор Дулиттл. — Посмотри туда. Видишь луг, где пасутся две старые лошади? Я купил эту землю у твоего отца. Там будет приют для старых лошадей. Ты посеешь за конюшней грядки с репой, а я тебе буду платить за это шиллинг в неделю. Согласен?
— Еще бы! — воскликнул мальчишка.
— Вот тебе шиллинг за неделю вперед и еще пенни на семена, — сказал доктор. — Ты будешь первым огородником в приюте для лошадей. С сегодняшнего дня ты на службе. Подготовь грядки побольше, через пару дней я пришлю сюда еще несколько лошадей. Созревшую репу собирай в пучки и корми ею лошадей два раза в неделю.
Мальчик обрадовался неожиданному заработку, побежал за мотыгой и тут же взялся за дело.
А доктор шагал по дороге в Бриджтаун, на душе у него было легко. «Наконец-то все сделано, — думал он. — Все сложилось как нельзя удачнее. Как бы только мне поосторожнее сказать Крякки, что наша копилка снова опустеет?»
Приют для престарелых лошадей просуществовал много лет, и уж кому-кому, а Крякки он радости не прибавил. Четыреста шиллингов каждые полгода, которые выплачивал доктор крестьянину за луг, — еще полбеды, главная же беда была в том, что теперь доктор то и дело выкупал в окрестностях очередную престарелую клячу. Он скупал коней у извозчиков, у старьевщиков, у крестьян, а когда на дороге показывалась цыганская телега, несчастная Крякки хваталась за голову. Ведь всем известно — цыганские лошади славятся худобой и старостью, и не было надежды, что доктор их не заметит и не захочет купить. И уж тогда из копилки выгребалось все до последнего пенни, потому что цыгане умели торговаться намного лучше, чем доктор Дулиттл.
Все эти лошадиные пенсионеры отсылались в приют и становились членами Общества. Вот так у Бетти и Тогла появилась большая семья. Старые лошади прибывали со всех концов страны, и вечером под тополями можно было услышать не одну занятную историю. А к столбу посередине луга иногда даже выстраивалась очередь, до того старики любили чесать о него спины.
Приют наполнялся, и мальчик, выращивавший репу, написал доктору, что он один уже не справляется и что ему нужен помощник. «Кстати, — писал он в письме, — у меня есть приятель. Он тоже не прочь подзаработать на коньки. Полоть грядки и выращивать репу он умеет. Может быть, вы и его наймете?» Пришлось доктору согласиться и платить мальчишкам уже два шиллинга в неделю.
Через три месяца доктор посетил приют, и сразу же выяснилось, что нужны деньги, деньги и еще раз деньги. Пора было подправить ограду, вычистить ручей, подсадить кусты в живую изгородь, чтобы она стала погуще. Как все знают, лошади не носят сапог, поэтому понадобились подковы. Пришлось звать кузнеца.
Копилка пустела прямо на глазах.
— К чему стараться? — жаловалась как-то Крякки сове. — Я пытаюсь урезать наши расходы, чтобы выкроить лишний шиллинг и ускорить наше возвращение домой, а доктор швыряет деньги на ветер. Уж и не знаю, как быть. Он сколько ни заработает, сразу же все и потратит.
