поэтому картинка была размытой.
Сам он, обессиленный, привалился спиной к каменному уступу, а вот с отражением, несмотря на проблему с фокусировкой, происходило что-то непонятное. Во-первых, отражение капитана стояло, а во- вторых, оно было повернуто к нему спиной. Отраженный в зеркале мужчина посмотрел по сторонам и, не оглядываясь назад, заспешил к выходу.
Остин попытался поднять голову, но затылок пронзила острая, кошмарной силы боль, и он потерял сознание, уже во второй раз.
Капитан не знал, сколько прошло времени. Больше всего он боялся, что экспедиция полезет за ним к артефакту, повторит его же ошибку и тем самым подпишет себе приговор. Голова раскалывалась от боли, но все же ее можно было вытерпеть. Его словно вывернули наизнанку, хорошенько встряхнули, а потом снова вернули все на прежнее место. Остин тяжко поднялся на ноги и опершись о стену, осмотрелся. Все было по-прежнему, два робота безжизненными грудами металлопластика чернели на фоне серой комнаты, зеркало висело на прежнем месте, свет из щели пробивался внутрь, разве что угол падения лучей сильно поднялся вверх. Это означало, что день клонится к концу. Капитан длинно и замысловато выругался, не жалея выражений. Бросил исполненный ненависти взгляд на подернутое пленкой зеркало. Да нет, виноват он сам — не надо было соваться к артефакту. Хорошо, что остался цел. Ладно, надо возвращаться к экипажу. Капитан подобрал шлем от скафандра и побрел к выходу. Спуск дался ему сравнительно легко.
Очутившись в длинном зале, он обнаружил, что Ли и Морозова здесь нет. «Наверно, не дождались», — подумал он. Странно, хотя бы попробовали проверить, что с их капитаном. Никак не хотелось признавать, что команда решила позаботиться в первую очередь о себе. Хотя, они исполняли приказ. А потом он вспомнил, что не успел даже закричать. Но как это могло произойти? — спросил Остин себя, стараясь не смотреть на арку. — Как это случилось, что его отражение ушло раньше него? Не иначе, как галлюцинация, или шок. Внезапно Остину очень захотелось вернуться на родной корабль. Больше они носу не сунут в эти треклятые пещеры, разве что с отрядом в сотню человек и хорошим снаряжением. Внезапно скафандр ожил, системы заработали, и капитану немного полегчало. Проверив, работает ли радио, он поочередно вызвал своих товарищей, но молчание было ему ответом. Что-то здесь было не так. Не на своем месте. Какой-то подвох, еле заметная помарка, вносящая дисбаланс в стройный хоровод фактов.
Пройдя длинный зал, Остин нырнул в глотку темного коридора, освещая себе путь заработавшим фонарем. Зашагал быстрее, не переставая вызывать звездолет. Коридор вильнул, конвульсивно сжался и выпустил его в зал-галерею, где остались Ла Бри и Хафнер. Остин застыл на пороге, уставившись на то, что находилось в середине галереи. А именно на замысловато сделанный фонтан, из которого красиво плескалась, изумрудно поблескивая, вода. Ручейки живописно стекали по каменным желобкам и с журчанием исчезали где-то в полу. Сама же галерея подверглась кардинальным изменениям. Те рисунки, которые раньше едва проступали на изъеденных временем стенах, сейчас украшали их яркими и объемными полотнами. От пыли не осталось и следа, каменный пол был чисто выскоблен и тоже покрыт замысловатой цветной мозаикой. Возле проходов стояли большие кадки с землей, из которых торчали деревца. Галерея пустовала.
Остин решительно заморгал, пытаясь прогнать этот морок. Но видение почему-то исчезать не пожелало, и сочно отдавалась в голове, как эхо. Капитан сделал пару острожных шагов, не рискнув снять скафандр.
— «Странник», вы слышите меня! Говорит кэп. Борт, отзовитесь!
Радио тихо шелестело. Никто не отвечал. Бесполезно. Исполненный решимости разобраться в ситуации, астронавт двинулся дальше, по дороге, которая привела их через ущелье с равнины. Но и здесь его поджидал сюрприз. Дорога оказалась идеально прямой, а скальная порода твердой и гладкой. Никакого песка, рытвин и трещин, лишь отвесные, выкрашенные в гранатово-красный цвет, скалы и выложенная бледными плитами дорога, которую освещали через равные промежутки времени факелы на тонких рукоятях. Обескураженный и напряженный, капитан шел назад к вездеходу, каждую секунду ожидая либо нападения, либо завершения этой причудливой галлюцинации. Что это может быть? — терзался он. — Может, в атмосфере имеется какое-то слабое наркотическое вещество, которое вызывает подобные картины? Но Леонтович сказал бы об этом… Правда, он кричал об этих кристаллах, кварцевых пластинах или как их там… Но как одно связано с другим? Где мои люди? Вопросы множились, а адекватные ответы на них капитан не находил. Так он и прошел большую часть дороги.
Когда Остин вышел из Змеиного ущелья, открывшийся в долине пейзаж поверг его в настоящий шок. Человек зашатался и переступил с ноги на ногу, прерывисто дыша. Он будто бы попал в иной мир, на совершенно другую планету, зеленую, наполненную жизнью, прекрасную, сине-зеленую, оказался на краю долины, центр которой пересекала река, а на обеих ее гранитных берегах находился белокаменный город, окруженный садами. Густое лазурное небо, настолько густое, что сделалось больно глазам, щедро распростерлось над равниной, заключив землю в свои воздушные объятия. А твердь — утопала в зелени.
Остин невольно ахнул. Глаза заслезились — так этот пейзаж напоминал ему родную Землю, его дом, который уже никогда не будет таким первозданным и прекрасным как этот. Если это галлюцинация, решил он, то вся моя предыдущая жизнь — тревожный сон.
Разумеется, никакого корабля на равнине не было. В сердце у астронавта нехорошо кольнуло. Чуть в стороне от места его предполагаемой посадки находился город. Город, лихорадочно подумал Остин. Значит, там есть люди. Кэп сорвал опостылевший шлем от скафандра, подышал свежим воздухом и неуклюже повертелся вокруг своей оси. Не успел он сделать и дюжины шагов вниз по склону, как в поле видимости показалась целая группа людей, идущих прямо к нему. Остина охватило сомнение. Их много, а он один. Сможет ли он ответить на агрессию, если эти люди нападут? Но что-то подсказывало кэпу, что рискнуть следует.
Наконец люди приблизились к нему вплотную, на расстояние пяти шагов. Их было пятнадцать, и все они были пестро разодеты в какие-то шкуры и длиннополые платья, больше всего напоминая древних земных жителей в рабовладельческий период цивилизации. Из толпы выступила низенькая женщина с большим головным убором из перьев и щедро накрашенным лицом. На лбу у нее был нарисован третий глаз на фоне спирали, а предплечья покрыты ритуальными татуировками. Женщина, весьма похожая на местную жрицу, вызывающе осмотрела Остина с ног до головы и приятным грудным голосом произнесла:
— Прошедший через Вход явился к нам, — она повернулась к своей свите, — и принес с собой свой мир.
Она внимательно посмотрела в глаза Остину:
— Почему ты пришел сюда?
Опешивший от того факта, что туземка свободно изъясняется на космическом интерлекте, капитан сказал:
— Я вернулся… то есть, я возвращался…
Женщина улыбнулась одними губами и перебила его:
— Правильно! Ты вернулся к себе домой, странник.
— Э-э-э… Простите, это не совсем так, — попробовал объяснить Остин. — Я прилетел с далеких звезд на эту планету, вместе со своей командой. Мы — путешественники. И мы отправились в поход к тем красным горам на такой большой машине с колесами, я прошел в пещеру… — Остин стал рассказывать доступными словами о происшедшем, надеясь, что эти люди поймут хотя бы половину. За все время рассказа, женщина величественно задрав подбородок слушала, изредка изгибая тонкую бровь. Когда речь зашла о зеркале, она встрепенулась, распахнула глубокие хищные глаза.
…- потом эта штука втянула меня в себя и я потерял сознание. Затем она меня выплюнула назад, и видимо я сильно ударился головой об стену… — астронавт отчаянно жестикулировал, глаза туземцев неотступно следили за его руками. — В каком-то тумане я успел заметить свое отражение, которое ушло назад, хотя такого никак не могло быть. Так все и произошло. И вот теперь я сам возвращаюсь назад, а вместо стеклянной пустыни увидел все это….
