услышала это во время разговора нескольких особенно болтливых женщин в дамском салоне, но не стала уточнять, где именно, инстинктивно ощущая, что леди не посещают тех мест, куда угодил Майкл после своего падения.
— У тебя нет выбора, Пенелопа. Он принадлежит мне, а вскоре перейдет к твоему супругу. Мужчины со всей Британии соберутся, чтобы попытать свой шанс и выиграть его. Выходи сейчас за Томми или за любого другого, если хочешь. Но ты выйдешь замуж в этом сезоне. — Отец откинулся на спинку стула и положил руки на свой широкий ремень. — В один прекрасный день ты еще поблагодаришь меня.
— Почему ты не вернул поместье Майклу?
Нидэм вздохнул, отшвырнул свою салфетку и встал из-за стола. Все, разговор окончен.
— Начать с того, что он обращался с ним чересчур беспечно, — просто ответил отец и вышел из комнаты. Леди Нидэм поспешила за ним следом.
Пусть с их последней встречи прошло шестнадцать лет, какая-то ее часть все еще считала Майкла Лоулера, маркиза Борна, своим близким другом, и Пенелопе не понравилось, как о нем говорил отец — будто тот не представляет собой никакой ценности и еще меньше значения.
Но с другой стороны, она и не знает Майкла, ставшего мужчиной. Когда она позволяла себе о нем думать (куда чаще, чем ей хотелось бы в этом признаться), он не был юношей двадцати одного года, потерявшим все в одной глупой игре на удачу.
Нет, в ее мыслях Майкл оставался другом детства, первым в ее жизни, двенадцатилетним мальчишкой, который вел ее по грязному лугу от одного приключения к другому, заливаясь смехом в самые неподходящие моменты так, что и она не могла удержаться от смеха, пачкая грязью коленки в сырых полях, что тянулись между двумя их домами; мальчишкой, который кидал камешки ей в окно летним утром, а потом они вместе шли на рыбалку на озеро, разделявшее владения Нидэма и Борна.
Пенелопа подняла глаза, посмотрела сначала на Пиппу, моргавшую большими голубыми глазами из- под очков, затем наткнулась на взгляд Оливии, исполненный... облегчения?
На вопросительный взгляд Пенелопы Оливия ответила:
— Нет, ну в самом деле, Пенни, ты должна признать, что твое замужество поможет всем нам. Ты послужила основной причиной того, что Виктории и Валери пришлось удовлетвориться такими скучными старыми мужьями.
Как будто она это специально запланировала.
— Оливия, — спокойно произнесла Пиппа, — это не очень справедливо.
— О, чушь! Пенни знает, что это правда.
А знает ли?
Она взглянула на Пиппу.
— Я и для тебя все усложнила?
Пиппа ответила уклончиво:
— Да вовсе нет. Каслтон только на прошлой неделе сообщил отцу, что намерен ухаживать за мной серьезно, а я вроде бы не самая захудалая дебютантка.
— Его бы следовало назвать лорд Простофиля, — усмехнулась Оливия.
Пиппа фыркнула:
— Стоп! Довольно! Он любит собак. — Она посмотрела на Пенелопу. — Как Томми.
— Вот к чему мы пришли? Выбирать будущих мужей, потому что они любят собак? — спросила Оливия.
Пиппа пожала плечиком.
Но ведь так быть не должно! Молодые женщины с внешностью и воспитанием ее сестер имеют право делать выбор, основываясь на чем-то большем, чем собачье товарищество. Они должны быть баловнями общества, держать его в своих руках, влиять на происходящие события.
Но этого не случилось, и все из-за Пенелопы, которая по иронии судьбы была баловнем из баловней, когда только начала выезжать, — избранная невеста герцога Лейтона, человека благороднейшего происхождения с безукоризненными манерами. После того как сватовство расстроилось, Пенелопа (что стало настоящей трагедией для ее сестер) утратила свое положение баловня общества. Сначала она считалась для многих добрым другом, затем приятной знакомой, а в последнее время гостьей, которая, однако, уже засиделась и злоупотребляет гостеприимством.
Она не была красавицей. Не была умницей. В общем, не была ничем особенным, разве только старшей дочерью очень богатого и очень титулованного аристократа. Рожденная и воспитанная, чтобы стать женой такого же богатого и такого же титулованного аристократа.
И почти стала такой.
Да только все разом изменилось.
В том числе ее ожидания.
Как ни печально, ожидания не помогли заключить удачный брак ни ей, ни ее сестрам. Несправедливо, что ей приходится страдать из-за разорванной помолвки почти десятилетней давности, и точно так же несправедливо, что из-за этого должны страдать ее сестры.
— В мои намерения не входило усложнить для вас возможность выйти замуж, — негромко произнесла Пенелопа.
— Ну значит, тебе повезло, что ты можешь все исправить, — отозвалась Оливия, которую явно не волновали чувства старшей сестры. — В конце концов, пусть твои шансы найти приличного мужа и невелики, но мои очень даже высоки. И станут еще выше, если ты выйдешь замуж за будущего виконта.
Снова вспыхнуло чувство вины. Пенелопа обернулась к Пиппе, внимательно за ней наблюдавшей.
— Ты согласна, Пиппа?
Та склонила голову набок, обдумывая варианты ответа.
— Хуже не будет, Пенни.
«По крайней мере тебе», — подумала Пенелопа, охваченная внезапной печатью — она вдруг поняла, что готова принять предложение Томми.
Ради своих сестер.
В конце концов, она могла составить куда худшую партию. Может быть, со временем она его даже полюбит.
Этой ночью, когда весь дом уснул, Пенелопа надела свой самый теплый плащ, вытащила муфту, взяла с письменного стола фонарь и решила прогуляться по своей земле. Ну, не совсем своей. По земле, которая прикладывалась к ее руке в браке. По земле, которую и Томми, и множество других молодых привлекательных соискателей готовы принять с радостью в обмен на то, чтобы забрать Пенелопу из ее
