Интересно, где он находится сейчас — на работе или?.. В глазах потемнело от предположения.
Потом она запоздало вспомнила, что когда внезапно входила в комнату, Александр вздрагивал и, перед тем как повернуться к ней, нажимал на какую-то клавишу. Было ли так всегда? Она не помнит.
Юля горько усмехнулась и стиснула ладони. И пароль придумал, как в насмешку — Василий. Ну почему на свете все так подло и гадко?!
«Только расстались, но уже скучаю».
«Когда увидимся?»
«Целую тебя всю-всю…»
Она, как во сне, перечитывала тексты. Не надо этого делать, не надо, хватит, твердила себе, но слова одно за другим вползали в сознание и, как отрава, калечили, уничтожали ее.
Когда это началось? Голова соображала плохо. Значит, когда она ухаживала за его больной матерью, отжимая свежий сок, натирая овощи для салата, он…
Юля застонала, почувствовав укол в сердце. Нет, она перевела дыхание, переписка началась позже, сразу после смерти свекрови. Как ни странно, от этой мысли стало легче.
— Дура ты, — выругала себя вслух. — Какая разница, когда все началось? Главное, что это есть. Томка была права, когда говорила, что я позволяю на себе ездить всем кому не лень. Приласкай меня, и — привет, можно запрягать. Ну, попался бы он сейчас мне под руку! — Она сжала кулаки. — А еще лучше — его дочурка ненаглядная. Я бы их всех одномоментно накормила. Досыта. Настругала бы свеженьких овощей для салата. В кровь бы нашинковала! Э, да пропади они все пропадом, глаза бы ни на что не глядели!
Юля громко зарыдала, уронив голову на колени.
Васька, дремавший у ее ног, проснулся и уставился на хозяйку.
— За что, за что? — твердила Юлька и еще больше заливалась слезами, жалея сама себя.
Дико заболел висок.
— М-мерзавцы, все м-мерзавцы, — заикалась она.
Взгляд Юли остановился на коте.
— К тебе, Васька, это не относится.
Кот лежал в позе сфинкса и ни на что не реагировал. Его вид говорил: он свое дело сделал, а дальше уж вы, люди, сами разбирайтесь в своей человеческой подлости.
Юля только теперь осознала, что если бы не кот, настойчиво гнавший ее за компьютер, ей бы никогда не узнать об этой истории.
«Может, так было бы лучше. Стыд-то какой…» — малодушно подумала она.
— Ну нет! — рявкнула Юля и тряхнула головой. — Разберемся.
Когда не было компьютеров, мужья «горели» на письмах. Предательство было всегда.
Юля стиснула зубы. Однажды ей пришлось на собственной шкуре испытать, что это такое. Никогда не думала, что подобное повторится. Правда, тогда, в юности, ее бывший муж попался не на письмах. У нее мгновенно перехватило дыхание, когда вспомнила давнюю историю. Неужели измена и подлость будут преследовать ее всю жизнь?
Есть только один человек на свете, которому она поверит, перед кем вывернет наизнанку душу. Томка! Томка Вершинина.
Глава 3
Маленькая рыжая белка, притаившись среди ветвей могучей сосны, что росла посредине небольшой лесной поляны, с интересом смотрела вниз. Там у самого ствола дерева стоял человек.
Это был высокий мужчина средних лет, одетый в дешевенькую поношенную серую куртку из плащовки, со въевшимся пятном грязи на спине. Старая куртка никак не соответствовала дорогой фирменной рубашке, видневшейся в распахнутом вороте, и добротным — в широкую полоску — шерстяным костюмным брюкам. Она смотрелась на нем как на ряженом.
Видно, мужчина знавал лучшие дни. Его темные, все еще густые волосы с кое-где пробившейся сединой были отлично уложены и подстрижены рукой умелого мастера. Кожа сохранила легкий средиземноморский загар, неприметно отличавшийся от нашего, сочинского. Черты лица — высокий лоб, прямой нос, открытый мужественный взгляд умных серых глаз — были приятны и по-своему красивы. Лишь тяжелый упрямый подбородок и тонкие губы немного портили общее впечатление. Его тело, не накаченное тело спортсмена, но человека достаточно тренированного, выглядело в меру подтянутым. Мужчины, подобные ему, добиваются в жизни многого, а их неброскую мужскую красоту по достоинству оценивают страдающие от одиночества дамочки.
Так оно и было, но, к сожалению, в той, прежней, жизни. Сегодня про успех у женщин он думал меньше всего. Не до развлечений, другие заботы одолели.
Петр Иванович Куликов, по кличке Полковник, два года назад был вынужден уехать из страны. Сейчас вернулся под чужим паспортом, несколько изменив внешность. Как человек умный он понимал, что интерес к нему компетентных органов вряд ли пропал, — во всяком случае, два года назад его усиленно разыскивала милиция, — но дальнейшее отсутствие становилось бессмысленным. Он знал, чем рискует, возвращаясь в страну, потому что его дело срока давности не имело. Ну и что? Он умел рисковать. Когда узнал, что одного из тех, с кем имел дело, — выпустили по амнистии, понял — пора действовать. Не век на чужбине мотаться. От средиземноморских курортных городков его уже тошнило.
Кличка Полковник приклеилась к нему после того, как пришлось уволиться из рядов вооруженных сил. Он и там был полковником. Звание свое получил, не по штабам отираясь. Афганистан, Чечня… В Афган, правда, попал ненадолго, но тоже досталось под занавес. А в 89-м, во Владикавказе?.. Тогда страна жила мирной жизнью, это он воевал. Он и такие, как он.
Во Владике проводилась операция против крупного бандитского формирования. Он, только что получивший подполковника, со своими ребятами принимал участие в ликвидации банды. Помнит, как приземлились на Чкаловском аэродроме, приняли, как положено, по чарке-другой. Веселые, счастливые от того, что все живы, все вернулись. Домой звонить не стал, решил сюрприз жене сделать. Ехал в метро, уже поздно было, смотрел на лица пассажиров, люди были заняты своими мирными делами. Да, это было в марте 89-го. Сморенный от усталости, он на минутку задремал. Очнулся, когда почувствовал, как его трясут за плечо.
— Приехали, дядя, вставай!
Его реакция была мгновенной. Отработал за время службы в горячих точках и на войне. Потом извинялся перед ни в чем не повинным пассажиром, который тронул его за плечо. Он помнит удивленные глаза парня и перекошенное от испуга лицо его спутницы.
— Сильно я тебя помял?
— Да нет. — Парень отряхивал вельветовую курточку, пытаясь улыбнуться. — Откуда… — Он замялся, оглядывая пропитавшуюся лесными запахами поношенную пятнистую форму. — Из каких краев в Москву?
Куликов усмехнулся.
— С войны, парень.
— С войны? — изумилась его спутница. — А разве сейчас в нашей стране где-то идет война?
— Да, — выдохнул Куликов.
Потом, шагая к дому, подумал, что тому парню, в вельветовой куртке, на вид было лет тридцать с небольшим, ему, Куликову, сорок исполнилось. Разница в возрасте невелика, а казалось — они люди разных поколений. Так оно и есть.
Мотаясь по командировкам, упустил болезнь жены. Хватился, когда поздно было. Конечно, он виноват перед ней. Она все время ждала, ревновала его ко всем, даже к лучшей подруге, боялась, что когда-нибудь он, видный мужчина, не вернется, уйдет к другой или будет зарыт в чужой земле.
Когда Куликов приехал в клинику и увидел, в каких условиях она лежит: в коридоре, на сквозняке, — у него сердце зашлось. «Что вы хотите, клиника не резиновая, — грубо ответили ему. — Мест для всех не
