Не-е-е-ет! Мама!
Он верил, что все предначертано и, сколько бы времени ни прошло, предназначение изменить невозможно. Его поражение временно. Оно просто должно быть временным. А теперь Эд подготовил план, который даст ему второй шанс на выполнение его предназначения. Эта мысль — единственное, что поддерживало Эда в его мрачном, смрадном узилище.
Она будет моей. Моя жертва номер десять, само совершенство. Это наша судьба.
Он вытащил маленькое, потертое газетное фото Макейди Вандеруолл из-за черно-белой фотографии без рамки, изображавшей его мать в молодости. На обороте этого снимка Эд прикрепил фото Мак. Служащие исправительного центра не позволили Эду иметь в камере рамку для фотографии — слишком много острых углов. А его собственное фото Макейди и ее подруги-модели Кэтрин — с надписью на обороте: «Мы с Мак зажигаем в Мюнхене!» — навсегда забрали у него полицейские в качестве вещественного доказательства. Снимок Эду так и не вернули, не подозревая о том, в какую ярость это его приводило, как он бесновался, когда его никто не видел! Зато ему позволяли вырезать из газет новости. Он вырезал фото Макейди, и неплохое. Всякий заметил бы замечательное сходство, особенно на черно-белом крупнозернистом снимке из газеты.
Мама. Макейди. Мама. Макейди. Мама.
Он несколько минут наслаждался, рассматривая фотографию, а потом аккуратно закрепил снимок на прежнем месте. Меньше чем через час женщина из ночной смены начнет свой обход, и Эд даст ей заключительные инструкции, после выполнения которых он через считаные дни окажется на свободе. Дела подвигались лучше, чем он смел надеяться. Да, это судьба. Без сомнения.
Я иду к тебе, Макейди.
Глава 7
В девять утра в среду Макейди Вандеруолл сидела в конторе Королевского адвоката Уильяма Бартела, изо всех сил стараясь казаться уверенной в себе и внутренне готовой к испытанию, которое ей предстоит пройти в ближайшие дни в Верховном суде. Мак хорошо владела искусством сохранять хладнокровие в обстоятельствах, подвергающих проверке ее самообладание — будь то чтение лекции в университетской аудитории, дефиле в бикини от модного дизайнера по выстуженному зимнему побережью, с непринужденной улыбкой на устах, или присутствие на брифинге под обстрелом вопросов о том, чего следует ожидать на процессе о серийном убийце, который навсегда изменил ее жизнь.
В душе Мак надеялась, что, в какие бы абсурдные и экстремальные обстоятельства ни швыряла ее жизнь, она все сможет преодолеть. Ее недолгая жизнь уже преподнесла ей немало замысловатых сюрпризов, и пока изменение тенденции к лучшему не наблюдалось.
Сидя в скрипучем старинном кресле перед массивным столом Бартела, Макейди приказала себе не дергаться. Она пробежала глазами по скромным гравюрам на стенах кабинета и окинула взглядом величественную панораму Сиднея, раскинувшуюся за окнами конторы Королевского адвоката, расположенной на одиннадцатом этаже. Мак осталась недовольной своей первой ночью в этом красивом городе. Внутренние часы ее организма все еще жили по ванкуверскому времени, и вчерашний послеобеденный сон отплатил ей бессонной ночью в гостиничном номере, наполненной неослабевающим беспокойством.
— Надеюсь, вы хорошо долетели, — учтиво начал Бартел.
— О, да. Благодарю вас.
В коротких усах и бороде представителя обвинения — высокого худощавого мужчины — пробивалось серебро. На нем были темно-синий костюм в тонкую полоску, подчеркивавший его рост, и старомодный красный галстук. Костюм казался таким же старым, как и книги, пылившиеся на полках. Сверившись с несколькими документами, он с любезной улыбкой посмотрел на Мак своими умными глазами, от которых, казалось, ничто не может укрыться.
— Верно ли я понял, что вы изучаете судебную психиатрию?
— Да. Если я когда-нибудь закончу диссертацию, то, возможно, смогу применить полученные знания на практике.
Бартел рассмеялся:
— О, в некотором смысле все так думают. Пару раз я даже чуть не бросил юридический колледж. Если бы это было так просто, юристом мог бы стать любой.
— Возможно, вы правы. — Когда все закончится, Мак планировала полностью сосредоточиться на своей диссертации и, если все пройдет удачно, в течение еще двух лет пройти практику в качестве клинического судебного психиатра в Британской Колумбии. Случилось так, что в последнее время очень многое отвлекало ее от занятий, но она продвинулась в них слишком далеко, чтобы все бросить, и теперь была решительно настроена на достижение своей цели.
— Какова тема вашей диссертации?
— «Некоторые факторы, влияющие на достоверность показаний очевидцев».
Бартел кивнул:
— Наши глаза могут ввести нас в заблуждение, не так ли?
— Как и наши воспоминания.
Удивительно, насколько могут отличаться свидетельские показания разных очевидцев одного и того же события, подумала Мак. Человеческая натура заставляет нас окрашивать очевидные факты в соответствии со своими собственными представлениями, предубеждениями, пристрастиями и видами на будущее. Поэтому и человеческой памяти, этому тонкому и изменчивому инструменту, не всегда можно доверять целиком и полностью, как открыла для себя Мак. Она на мгновение запаниковала, пытаясь вызвать в памяти лицо матери. Образ получился неясным и ускользающим. Прошло всего два года с тех пор, как Джейн скончалась от множественной миеломы, но в воображении Мак возникали лишь те черты матери, что она знала по фотографиям.
Какого цвета были ее глаза — синие или зеленые?
В дверь постучали, и вошел Джерри Хартвелл с дымящимися полистироловыми стаканчиками из кафетерия на первом этаже. Он уселся напротив Макейди и, радостно улыбаясь, протянул ей латте с обезжиренным молоком. На нем был тот же костюм, что накануне вечером, но с розовым галстуком, который подчеркивал его румянец и красные прыщики. Несмотря на то что Джерри был квалифицированным адвокатом, в присутствии знаменитого барристера он весь состоял из «да, сэр», «благодарю вас, сэр» и покорных поклонов, напоминая послушную болонку.
Бартел мелкими глотками пил капучино, переключив внимание на судебный процесс.
— Макейди, завтра я вызову вас в качестве первого свидетеля.
— Э… хорошо, — немного испуганно ответила Мак.
— Вас это тревожит?
— Вовсе нет. Мне сказали, что, скорее всего, так и будет. Я не хотела бы, чтобы вы подумали, что я удивлена.
— Я рассматривал возможность дачи показаний в виде видеозаписи, — продолжал Бартел. — Мой инструктор, — он кивнул в сторону Хартвелла, — заметил, что вы тревожитесь по поводу присутствия обвиняемого в зале суда.
— В общем-то… да, — выдавила она из себя. Эд Браун. В одной комнате с ней. Завтра. — Да, это правда.
— Это не единственный случай, когда речь идет о преступлении интимного характера.
Обнаженная, привязанная к кровати, опрыснутая каким-то гадким дезинфицирующим средством, куда уж интимнее, подумала Мак.
— На многих такой… жизненный опыт действует угнетающе. Однако, по моему мнению, Макейди, процесс пройдет эффективнее благодаря вашему физическому присутствию в зале суда, перед лицом присяжных.
Мак вынуждена была согласиться с барристером:
