К барьеру! Беседы с Юрием Мухиным

— Тут как-то очень сложно… — Поясню. Организм состоит из клеток, внутри клетки есть ядро, а в нем хромосомы. По Вейсману и Моргану, наследственность передавалась некими мелкими частичками — генами, которые у животных содержатся в яичниках и семенниках. И которые в момент оплодотворения яйцеклетки переходят на хромосомы и якобы передают наследственность от родителей потомству.

— А разве гены — это не кусочки хромосом?

— Нет, это уже в 50-х менделисты цинично подменили понятия и начали называть генами не «частички наследственности» в семенниках и яичниках, а участки хромосом. А во времена дискуссий Лысенко с морганистами те генами считали некие отдельные от тела организма маленькие шарики.

Вот «Малая советская энциклопедия», ее 3-й том, который был сдан в производство в 1933 году, когда Президентом ВАСХНИЛ был Н. Вавилов. Статья «Ген»: «ГЕН — материальная единица наследственности живых существ…Передача генов потомству осуществляется хромозомами (так в то время писалось это слово ), в к-рых и расположены Г. в определенном числе и порядке…Размер Г. очень мал, диаметр — приблизительно 0.02—0.06 микрона» .

И вавиловцы (назову их так) в своих институтах и на кафедрах запрещали изучать передачу наследственности всем телом клетки, поскольку при этом валилась их теория о генах, сидящих на хромосомах. Но практика (вегетативная передача наследственных признаков) показала, что признаки можно передать по наследству и без этих пресловутых шариков-генов. И Лысенко требовал не запрета изучения наследственных свойств хромосом, а требовал изучать весь организм — он не давал придуркам уменьшать объект исследований! Отбросим пока в сторону вопрос, кто был прав с точки зрения научной истины. Но Лысенко как президент Академии, как руководитель всех ученых был прав или нет? Как смел Вавилов и его последователи не давать ученым изучать то, что они обязаны были изучить?

— Вообще-то мы привыкли, что это Лысенко писал доносы на генетиков.

— В том-то и дело, что Лысенко никогда и никаких доносов не писал! Это вавиловцы в те годы, чтобы прекратить дискредитацию морганизма-менделизма, по выдуманным обвинениям писали в НКВД доносы на тех ученых, кто изучал вегетативную гибридизацию — скажем, на тогда еще аспирантку М. В. Алексееву. Писали в ЦК доносы на самого Лысенко. Не выбирая средств, душили тех, кто подрывал теоретические основы менделизма.

Лысенко, естественно, не скрывал своего отношения к вейсманизму и морганизму-менделизму: «Заканчивая, могу сказать следующее: напрасно товарищи менделисты заявляют, что нами исповедуется закрытие генетики… Я согласен взять от менделизма все, что брал из него И. В. Мичурин. А он-то, насколько я понимаю суть учения Мичурина, для дела из менделизма ничего не брал…Только та теория, которая помогает тебе в практическом решении взятых или порученных заданий, приобретает право на научный авторитет. Мичуринское учение мне всегда помогало во всех моих научных работах. Менделизм и морганизм не только не помогали, но нередко мешали. Вот почему для меня учение Мичурина является колоссальным авторитетом в агробиологии, а учение Менделя и Моргана иначе как ложным я назвать не могу».

И не нападал Лысенко на морганизм-менделизм — эта антинаучная рухлядь с их шариками-генами ему и даром не требовалась, он не тратил на нее силы. Он требовал от всех биологов приносить пользу стране. И за это вавиловцы сами нападали на Лысенко, обвиняя в «научной некомпетентности», — ботаник Вавилов его, генетика, обвинял в «борьбе с генетикой».

Лысенко же закончил свое выступление так: «Я неоднократно заявлял генетикам- менделистам: давайте не спорить, все равно менделистом я не стану. Дело не в спорах, а давайте дружно работать по строго научно разработанному плану. Давайте брать определенные проблемы, получать заказы от НКЗ СССР и научно их выполнять. Пути при выполнении той или иной практически важной научной работы можно обсуждать, можно даже по поводу этих путей спорить, но спорить не беспредметно».

— Это в стиле кота Леопольда: «Давайте жить дружно!»

— В общем-то так, но теперь давайте поговорим по поводу Лысенко как ученого.

Лысенко сделал действительно выдающееся открытие в биологии — создал теорию стадийного развития растений. И этим открытием до сих пор пользуются все селекционеры. Определения понятий роста и развития, разработанные Лысенко, стали классическими. Лысенко, скажем, находится во французском списке «100 выдающихся ученых в истории человечества».

С помощью своей теории Лысенко сначала создал агротехнический прием яровизации, который имел громадное значение в условиях, когда страна еще не имела высокоурожайных сортов яровых культур. Достаточно сказать, что под яровизированные посевы было отведено к 1941 году до 14 миллионов гектаров. В 1940 году яровизация дала 15 миллионов центнеров дополнительного урожая.

Между прочим, в 1933 году еще числившийся в «великих ботаниках» Н. Вавилов, будучи тогда президентом ВАСХНИЛ, назвал это открытие Лысенко «крупнейшим достижением в области физиологии растений за последнее десятилетие». Оно было доложено Вавиловым и на международном симпозиуме по проблемам генетики и селекции в США в 1933 году. Небось Вавилов говорил словами из будущего фильма «Волга-Волга»: «Под моим чутким руководством!»

В 1936 году Т. Д. Лысенко разработал способ чеканки (удаление верхушек побегов) хлопчатника. И этот агротехнический прием, увеличивающий урожайность хлопка, до сих пор применяется повсеместно. В 1939 году Т. Д. Лысенко разработал новую агротехнику проса, позволившую увеличить его урожайность с 8–9 до 15 центнеров с гектара. В предвоенные годы Т. Д. Лысенко предложил в южных районах Советского Союза применять летние посадки картофеля для улучшения его сортовых качеств. Во время войны он предложил посадки картофеля верхушками клубней, в чем, казалось бы, не было ничего нового. Но Лысенко рискнул заготовить эти верхушки с осени, а сам посадочный картофель за зиму съесть, что было невероятно — никто не верил, что верхушки можно будет сохранить как посадочный материал до весны. Лысенко пошел и на риск посевов хлебов по стерне. Этот способ, сберегающий почву от эрозии, до сих пор применяется как у нас на целинных землях, так и в Канаде. А его лесополосы, защитившие в СССР миллионы гектаров от суховеев, а использование природных врагов — вредителей сельскохозяйственных культур вместо ядохимикатов?

Кто из прошлых и нынешних «генетиков» может сравниться по объему реальных научных достижений с Лысенко?

Его будущий оппонент Н. Вавилов, дискредитировавший себя и как ученый, и как руководитель, в 1935 году не был избран на пост президента и остался только вице-президентом ВАСХНИЛ. А в 1938 году академики избрали на его место Лысенко — самого выдающегося биолога страны. Мало того, что это было обидно лично для Вавилова, но Лысенко, как президент ВАСХНИЛ, еще и начал требовать, чтобы и вавиловцы приносили практическую пользу стране. На что те, естественно, были неспособны. Отсюда и полез ботаник Вавилов дискредитировать как ученого генетика Лысенко (Лысенко был директором Всесоюзного селекционно-генетического института в Одессе). Что тут непонятного? Научные импотенты пытались дискредитировать очень успешного ученого — это кому-то в диковинку?

— Но, скажем, в Википедии Лысенко называют не ученым, а агрономом.

— Да, Лысенко был и выдающийся селекционер, он руководил множеством учеников. Они вывели почти все сорта, которые сеялись в СССР, мало этого, эти сорта занимают и сегодня существенный клин в Европе. При этом Лысенко не залез в соавторы ни к одному своему ученику, хотя за новый сорт полагалась очень большая премия. Исключительной честности был человек!

И вот Ю. Кузнецов пишет: «Представители любой отрасли, будь то школа, медицина, армия, наука и пр., как только слышат об отдаче, о реформе, так затягивают ритуальный плач о «недостаточном финансировании», мол, будь финансирование «достаточным», то посыпались бы как из рога изобилия и реформы, и открытия. Это неправда, вначале нужны идеи, а уж потом деньги на их воплощение, а идей-то и нет». Тогда у меня возникает вопрос: а ты понимаешь, о чем пишешь? Какие идеи, какие открытия, пригодные для внедрения, дали Вавилов и его пресловутые генетики, целью которых было только паразитирование на бюджете?

А когда в 1983 году выдающегося ученика Лысенко, селекционера Д. А. Долгушина, пшеница которого уже занимала в посевах СССР 6 миллионов гектаров, поставили перед выбором: отказаться от