Дандилио. Право, никогда не помню, кому я снился. Но улыбку вашу я помню. Все хотелось мне спросить вас, учтивый путешественник: откуда приехали? Иностранец. Приехал я из Века Двадцатого, из северной страны, зовущейся… (Шепчет.)
Мидия. Как? Я такой не знаю… Дандилио. Да что ты! В детских сказках, ты не помнишь? Виденья… бомбы… церкви… золотые царевичи… Бунтовщики в плащах… метели… Мидия. Но я думала, она не существует? Иностранец. Может быть. Я в грезу вошел, а вы уверены, что я из грезы вышел… Так и быть, поверю в столицу вашу. Завтра — сновиденьем я назову ее… Мидия. Она прекрасна… (Отходит.)
Иностранец. Я нахожу в ней призрачное сходство с моим далеким городом родным, — то сходство, что бывает между правдой и вымыслом возвышенным… Второй гость. Она, поверьте мне, прекрасней всех столиц. Слуги разносят кофе и вино.
Иностранец. (с чашкой кофе в руке)
Я поражен ее простором, чистым, необычайным воздухом ее: в нем музыка особенно звучит; дома, мосты и каменные арки, все очертанья зодческие — в нем безмерны, легкие, как переход счастливейшего вздоха в тишину высокую… Еще я поражен всегда веселой поступью прохожих; отсутствием калек; певучим звуком шагов, копыт; полетами полозьев по белым площадям… И, говорят, один король все это сделал… Второй гость.
