была», — говорил он печально.
Когда Прасковья Карповна, наплакавшись над умирающей, выходила в горницу, ее обязательно встречал сам хозяин.
— Ну что там наши путаники еще наговорили, Прасковьюшка? — ласково спрашивал он. — Ее от смерти не спасешь, нам с тобой о живых нужно беспокоиться…
В передаче Прасковьи Петр Андреевич каждый раз улавливал то, что ждал, но конкретного ничего не было.
После нескольких разговоров с Прасковьей Мурашев подумал, что пора в город съездить, человечка нужного привезти — с поличным возьмут, тогда и эти разговоры пригодятся. «Сотру все гнездо, — думал он с злорадством, слушая Прасковью, — некому будет мутить народ в Родионовке, все присмиреют, а то вон как на сходке горлопанят! А может, и наградят еще за преданность…» Петр Андреевич не забывал про обещание Нехорошко. «Но как ехать? Жена все еще лежит в доме», — со злостью думал он.
Будоражили его и мысли о Наталье. Акима Петр Андреевич направил в город, с тем чтобы тот вместе с гуртами Самонова и свои погнал в Петропавловск. «Приучаться тебе надо к большим делам», — сказал он сыну. Не скоро вернется Аким, есть надежда достигнуть цели, но и в этом мешала умирающая. Чужих-то сколько из-за нее приходит в дом, беречься всех надо.
— Долго ты еще будешь с ней канителиться? — злобным шепотом спросил он как-то Еремеевну, когда та зашла к нему в горницу.
— Да, батюшка, Петр Андреевич, спешить-то страшно: вдруг догадаются? Обоим нам с тобой каторга будет, — пугливо оглядываясь, прошептала старуха.
— Три недели болеет. Все знают, не бойсь, — ответил он и сунул ей в руку «катеринку».
— Горюшко горькое, не помогают мои лекарства, батюшка, Петр Андреевич! — громко, нараспев запричитала старуха. — Немного осталось жить хозяюшке твоей, пособоровать нужно бы…
На ее причитания зашла Варвара, прибежали внуки, потом остальные члены семьи.
— Из земли созданы, в землю ту же возвратимся, — говорил, утирая слезы, Мурашев. — Завтра же отца Гурьяна попрошу с дарами прийти…
В доме водворилась печальная тишина. Еремеевна вернулась к Ниловне. Разведя в сладком чае какой-то порошок, она осторожно подняла голову больной и дала ей выпить.
— Пей, болезная! Может, полегчает, — шептала она ласково.
…После утреннего соборования Ниловна скончалась, а через день ее хоронили всем селом.
Похороны были богатые и торжественные. На столы поминальные не переставая подносили все новые и новые блюда — и с жареным и с пареным. Присутствующим раздавали платки, полотенца, аршинные отрезки ситца.
Из домашних больше всех плакала Наталья. Красивое лицо ее опухло, глаза покраснели. Она с ужасом думала: «Что же теперь будет? Муж в отъезде, свекровь умерла. Да ведь и скандалу делать нельзя…»
Павла с женой отец не велел беспокоить. Успеют еще узнать, а на похороны все равно ждать не придется: грех мертвое тело сверх земли держать лишний день, и так синие пятна начали выступать.
Петр Андреевич распорядился всю одежду жены отдать Еремеевне — три недели ведь ухаживала за больной.
Родион с Кириллом приехали через неделю после похорон у Мурашевых. Кирилл сразу заехал к Карповым — ведь вторая подвода была Федора Павловича. Аксюта радостно встретила жениха.
— Это тебе подарки, — сказал Кирилл, подавая узел, и шепнул стоящему рядом Федору: — Под подкладкой.
— Ступай в избу, скорей достань, — ответил Федор, отпрягая лошадь.
Через кухню, где Маша ставила самовар, а Прасковья готовила на стол, жених с невестой прошли в комнату девушек. Вместе с Аксютой Кирюша торопливо отпарывал низ подклада. Сколько страха пережил он дорогой, неустанно думая про листки, полученные от друзей. И вот довез! Вынув листовки и газету, Кирилл шепнул Аксюте:
— Скорей зашей, чтобы незаметно было.
Девушка покачала головой — машинки-то у них нет, — но вдруг улыбнулась, проворно распустила весь подол и вновь аккуратно подшила петельным швом, будто так и было. Спрятав листки за пазуху, Кирилл вышел во двор к Федору.
Когда они возвратились, мать с дочерьми рассматривали пальто и шарф.
— Больно хороши подарки-то, Кирюша! Прямо не по-деревенски Окся нарядится, — радовалась Прасковья.
Машенька, завернувшись в шарф, кружилась по комнате. Аксюта молчала, но так посмотрела на Кирилла, что у парня голова закружилась от счастья.
Скоро вся семья сидела за столом, и Кирилл оживленно рассказывал о поездке.
— Ну, Кирюша, приходи завтра со сватами. Теперь можно и свадьбу гулять. Начнем первые, — сказал Федор.
Кирилл и Аксюта переглянулись и смутились.
— Попрошу Родиона Андреича да Матвея Силыча сватами быть, — прошептал Кирилл.
Когда он уезжал домой, Аксюта, провожая, сказала:
— Приходи к нам вечерком.
— Ой, забыл совсем! — спохватился Кирюша. — Книжку ведь я тебе, Оксинька, привез. — И он вытащил из-за голенища поэму Некрасова. — Ее можно не прятать, а уж такая книжка! За дорогу я всю наизусть запомнил.
Аксюта взяла книжку, поцеловала его в щеку и бегом побежала в сени.
Кирилл долго стоял, прижав ладонь к щеке, словно оберегая первый поцелуй любимой девушки.
— Тятенька, смотри, что мне Кирюша дал! — радостно говорила Аксюта, вернувшись в избу.
Федор, взяв книгу в руки, сразу узнал ее.
— Читай, дочка, вслух читай. Здесь вся крестьянская жизнь описана, — сказал он дрогнувшим голосом.
Прасковья, забыв про дела, сидела подперев голову рукой, и жадно слушала голос дочери, чувствуя, что слезы на глазах выступают. Не пришлось самой крепостной быть, но от матери да свекрови знала она и ту жизнь. Слушая рассказ Матрены Тимофеевны и особенно последние слова:
Прасковья не выдержала и расплакалась.
— Ох, правду сказала, чистую правдушку! — причитала она сквозь слезы. — Что тогда, что теперь мало счастья бабы видят, век в неволе живут. И кто те ключи найдет, бог один знает…
Федор погладил жену по щеке.
— Полно, Параня, слезы-то лить! — ласково сказал он. — Придет время, все по-другому жить будем, не одни мужики свободу получат. За то и бьемся…
Внезапно он смолк и задумался, в серых глазах мелькнула лукавая усмешка.
— Паранюшка, иди к ироду-то, доложи, что Кирюша какую-то книжку привез, ты не знаешь, что за книга. Заморочь ему голову, — сказал он жене, и Прасковья, умывшись, пошла к Мурашевым, а Федор о чем-то вполголоса начал совещаться с Аксютой.
Выслушав Прасковью, Мурашев обрадовался: «Теперь-то поймают с поличным!»
