Это не моя свадьба (но я здесь главная)

благодарности.

— Рен, меня начинает трясти при одной мысли о нем. — Я натянула повыше простыню.

— Ты должна пойти к нему, — решительно заявила она, демонстрируя присутствие того духа авантюризма, что толкал ее на весьма рискованные шаги в далекой уже юности.

— В четыре часа утра!

— Ну и что?

Мы в загородном домике. И мы еще не совсем старые. Когда-то нам с Рен…

И тут меня осенило. Я вдруг вспомнила один эпизод из того славного, сумасшедшего лета. В конце концов для Рассела эта ночь последняя. На воскресенье он не останется, потому что воскресенье — день посещения. Матери Эммы позволили видеться с дочерью один раз в месяц, и этот факт говорил о многом, учитывая, что обычно суды выносят решения в пользу матери.

— Потом, Рен, — сказала я и, соскользнув с кровати, выскочила в коридор и побежала в кухню.

Часом позже, в половине пятого, я стояла перед его дверью, готовясь постучать.

Перевела дух.

И тихонько стукнула.

Ответа не было.

Я постучала еще раз и услышала направляющиеся к двери шаги. Слава богу, что половицы не приколочены намертво. Рассел открыл дверь и прищурился от света в коридоре. Смотрел он немного вниз, вероятно, ожидая увидеть Эмму. Волосы спутались, а на щеке краснел рубец от подушки.

— Мили. — Он несколько раз моргнул и даже тряхнул рассеянно головой, наверно, думая, что еще спит.

— Идем со мной. — Я взяла его руку, а вторую руку приложила к губам — молчи.

— Ты ведешь меня в ванную? — спросил он голосом уже вполне осознанно, стряхнув остатки сна.

— Через ванную, — поправила я, подходя к широко распахнутому окну с развевающимися от ветра занавесками. — Следуй за мной.

И я вылезла в окно.

Он вылез за мной. Крыша была покатая, но не сильно, так что мы без труда прошли к передней части дома, подальше от комнаты Эммы. Я уже расстелила одеяло, зажгла свечи в фонарях, расставила тарелочки с остатками клубничного пирога и положила две вилочки.

— Это еще что такое? — удивился он. — Пикник на крыше?

— Посмотри на звезды. — Я указала на небо, невероятно густо усыпанное звездами, этими дырочками, как сказала Эмма, через которые за нами наблюдают ангелы. — Не Месса, конечно, но все равно красиво.

Он растянулся на одеяле и похлопал ладонью, приглашая меня пристраиваться рядом. Пирог может и подождать.

— Мили… — послышался у меня в голове его голос. Должно быть задремала. До клубничного пирога дело так и не дошло, а поскольку поблизости тарелки видно не было, оставалось предположить, что мы просто сбросили его с крыши.

— Ммм… — Я повернулась и ткнулась носом ему в грудь. — Нет… не буди меня…

— Пора спуститься. Скоро все начнут вставать.

Разумеется, он прежде всего имел в виду Эмму. Девчонка вполне могла бы подпалить дом, если бы обнаружила нас спящими вместе на крыше да еще и голыми. Хорошо, что Рассел сбегал вниз за вторым одеялом.

— Просыпайся, — пропел он и для пущего эффекта поцеловал меня в ухо. — Или мне соблазнить тебя еще одним предложением?

— Каким предложением? — рассмеялась я, перекидывая ногу, через его бедро.

— Прошлым вечером мы пропустили закат. — Он крепко обнял мимо. — Потому что ты меня отвлекла.

Я шмыгнула носом.

— Но есть ведь еще рассвет. — Он поцеловал меня в макушку. — Я сегодня уезжаю и хочу встретить рассвет с тобой.

— Вот как? Хочешь встретить рассвет?

Не успела я ответить, как сверху на нас обрушились галлоны холодной воды. Мы одновременно посмотрели вверх и увидели на крыше третьего уровня наших прыгающих и веселящихся друзей, явно довольных своей изобретательностью. Интересно, как они втащили на крышу три громадных кулера? Была там и Рен, и я, увидев ее, сразу поняла, чьих это рук дело. Точно такой же фокус мы проделали с одним с одним нашим другом в далекое романтическое лето.

Рассел отреагировал мгновенно и поступил весьма галантно, в первую очередь завернув в одеяло меня и только потом прикрывшись вторым. Мы поднялись, раскланялись и поспешили за угол, к окну в ванную, чтобы не попасть на глаза Эмме. Вот тогда-то прояснилась и судьба клубничного пирога. Мы действительно сбросили его с крыши, и он упал на машину Пита и Рен, расползшись по ветровому стеклу.

Глава 24

Я стояла у конца дорожки и махала рукой. В заднем окне отъезжающей машины мне в ответ махала Эмма.

Улыбайся, девочка, улыбайся. Только не думай, что ты от меня избавилась.

— Ты в порядке? — Рен обняла меня за талию. Малыш Джеймс мирно спал у нее на груди.

— В порядке это слабо сказано. — К глазам подкатили слезы. Так грустно было смотреть ему в след, так хотелось остаться с ним еще, лежать, вжавшись лицом ему в грудь, наслаждаться его прикосновениями, слышать его голос.

— Я так понимаю, что в следующую пятницу ты снова сюда приедешь, — рассмеялась Рен, и в этот самый момент Пит вышел из дому и увидел, что случилось с его ветровым стеклом.

— Какого… — рявкнул он.

— Это Эмма, — бросила через плечо Рен и, наклонившись, прошептала мне на ухо: — Знаешь, что сделала эта чертовка? Написала на кухонном столе «ненавижу Мили». И, как ты думаешь, чем? Кленовым сиропом.

— Неужели? — Я покачала головой, думая вовсе не об изобретательности Эммы, умеющей изложить свое послание миру столь разнообразными способами, а о способности ее отца говорить совсем другие вещи — руками и губами.

Глава 25

— Медовый месяц закончился, — сказала Рен, отпирая дверь в офис Зои. — Впереди суровые будни. — Было пять часов утра, и я отсутствовала на работе четыре дня. А значит, ответа ожидали примерно шесть сотен электронных сообщений. На столе высилась горка пакетов и писем, а доску снизу до верху покрывали десятки листочков с отпечатанными заданиями. Добро пожаловать домой.

Я улыбнулась.