мести.
— Похоже, вы любите флиртовать с опасностью не меньше, чем с женщинами!
— Вы правы, милая мисс Фонтэйн, — ответил итальянец, глядя ей прямо в глаза, — если бы не волнующее ощущение опасности, было бы совсем неинтересно жить на свете.
Внутри у Китти как будто что-то оборвалось: так мог бы сказать Кэмерон.
— Авели, мне надо с вами поговорить! — потребовал подошедший лорд Уиндемир.
— Ах, это вы, синьор Уиндемир, — с самым непринужденным видом повернулся к нему итальянец. — Как мило, что вы меня нашли! Я бы рад с вами, как говорят у вас, в Англии, поболтать, но увы, я только что пригласил на тур вальса мисс Фонтэйн. Надеюсь, вы нас извините.
Подхватив девушку под руку, он повел ее в центр залы и закружил в танце под чарующую мелодию Штрауса. Китти двигалась словно в трансе — на нее как будто дохнуло могильным холодом.
— Что вы только что сказали? — обретя наконец способность говорить, спросила она.
— Не понимаю… — бросил на нее удивленный взгляд граф. — О чем вы?
— Вы сказала что-то насчет волнующего ощущения опасности…
— А вы со мной не согласны?
Его итальянский акцент не вызывал никаких сомнений и взгляд казался таким бесстрастным, что в душе Китти засомневалась, не ошиблась ли она снова, уже в четвертый раз? И все же в глубине нарочито спокойных глаз графа мерцал какой-то загадочный огонек, напоминавший ей о Тигре. И в том, как граф, вальсируя, обнял ее, было что-то волнующе знакомое… Или у нее чересчур разыгралось воображение?
— Отчего же? Согласна. Я и сама люблю иногда рискнуть… — проговорила она.
— Еще бы! Вы же бесстрашная летчица. — Граф заявил это столь восторженно, что Китти внимательно посмотрела на него, опасаясь насмешки. — Вы отважная молодая женщина, которая летает на аэроплане, заставляя публику трепетать от страха, — продолжал он. — Надо вам сказать, синьорина Фонтэйн, что вы в Лондоне стали просто притчей во языцех.
— Неужели? А я думала, это ваше имя у всех на устах.
— Что вы, куда уж мне до вас! Тех, кто меня знает, можно пересчитать по пальцам, — с напускной скромностью пожал он плечами.
— Ну это тех, кто вас знает как графа Авели, — согласилась она, чувствуя, как учащенно бьется ее сердце, хотя они танцевали медленно. — Но я говорю об известности, которую вы снискали благодаря ночным приключениям.
— Боюсь, вы наслушались сплетен, которые распространяют обо мне добродетельные мамаши девиц на выданье, — рассмеялся итальянец, — и ревнивые мужья. Уверяю вас, на самом деле им решительно не о чем беспокоиться.
— Вообще-то я имела в виду не любовные приключения, — уточнила девушка, — а те, для которых нужна поистине кошачья ловкость.
— Mi dispiace, signorina. Non capisco[4], — покачал он головой с сокрушенным видом. — Должно быть, я недостаточно хорошо владею английским.
Но Китти уже заметила странный блеск в его глазах.
— Мне кажется, мы с вами уже встречались, — сказала она.
— Наверное, в другой жизни, — усмехнулся он.
— Значит, вы отрицаете, что мы уже виделись?
— Что вы! Я никогда не посмел бы перечить столь очаровательной женщине, хотя не могу не отметить ваше чересчур богатое воображение.
— Да вы не Макс Авели, а самый настоящий Макиавелли!
— Раз вы настаиваете, давайте подумаем, где мы с вами могли встретиться — в Париже? В Милане, Будапеште? Нет, скорее в Стамбуле, этой осенью. Я ведь так много путешествую!
— Предлагаю другой вариант ответа — вчера поздним вечером, в темноте.
— И в укромном уголке, как кот с кошкой, да? — заметил он серьезно таким тоном, что у Китти мурашки пошли по телу, потому что ей снова вспомнились обжигающие ласки Тигра.
— Хватит притворяться, Макиавелли, — одернула его она.
— Отдаю должное вашей сообразительности, и все же зовите меня лучше по-прежнему — Макс Авели, — усмехнулся он, явно довольный, как будто Китти сделала ему комплимент.
— Или вам больше по душе ваше прозвище — Тигр?
— Похоже, вы принимаете меня за легендарного взломщика, — проговорил итальянец, окидывая ее веселым взглядом. — Откуда такая уверенность?
— Назовем это интуицией.
— А-а, хваленая женская интуиция…
— Обычная интуиция, которая позволяет распознать любителя приключений.
Веселый огонек в его глазах угас, граф посмотрел на девушку испытующе, заставив ее смущенно потупиться.
— Мне кажется, дело не в интуиции, просто вы вспомнили, что чувствовали в моих объятиях, — притянув ее к себе, сказал он тихо, и Китти вздрогнула: его итальянский акцент исчез, голос стал вкрадчивым и обольстительным, совсем как тогда у Тимсли.
— Так это и впрямь были вы! — воскликнула она.
— Не вижу смысла отрицать. Вы с вашей проницательностью все равно разыскали бы меня рано или поздно.
— Кто же вы на самом деле? — вырвалось у Китти, донельзя взволнованной его признанием.
— Не имеет значения. Вопрос в том, что мне нужно.
— И что же вам нужно?
— Думаю, то же, что и вам, — один великолепный рубин.
От неожиданности Китти пропустила па.
— Откуда вы знаете? — прошептала она.
— Ведь я Тигр, не забыли? — ответил он, помогая ей снова войти в ритм танца. — А тигры за версту чуют соперника. Мне не дали бы этого прозвища, не обладай я столь же феноменальным чутьем.
— Какая самоуверенность!
— Без уверенности в себе я не стал бы тем, кто я есть.
— Послушайте, в Лондоне полно драгоценностей. Почему вас заинтересовал именно тот рубин, который ищу я?
— Я мог бы задать вам тот же вопрос.
— Видите ли, красный — мой любимый цвет.
— И мой. Это цвет огня, страсти, что я больше всего ценю в драгоценных камнях. Да и в женщинах тоже.
— Боюсь, что не могу предложить вам ни того, ни другого, — ответила Китти, ощущая странное беспокойство. Господи, ну почему этот, в сущности, совершенно чужой и чуждый ей человек так ее волнует?
Тигр смотрел на нее, как в ту ночь, откровенно оценивающим взглядом. Да, ее очарования не заметил бы только слепой. А как она смела! Днем — летчица, по ночам — дерзкая потрошительница чужих сейфов. Такая женщина рождена, чтобы завоевывать сердца, и его влекло к ней вопреки его воле. Он наслаждался каждой минутой, сжимая в объятиях ее хрупкое и одновременно сильное тело, ведя с ней этот рискованный разговор. О, она оказалась на редкость умной женщиной! Увы, ум делает ее еще более опасной для него. Ни в коем случае нельзя позволить ей одержать верх.
— А вы попробуйте, — обманчиво мягким тоном предложил он, снова обжигая ее нескромным взглядом.
Вспыхнув, она решила поменять тактику:
— Не бойтесь, я не собираюсь сдавать вас полиции. Но вы должны знать: мне очень нужен этот рубин по чисто личным причинам. Понимаете, с его помощью я рассчитываю спасти одного человека.
— Я не занимаюсь благотворительностью.
— А я от вас этого и не требую, прошу только одного: не мешайте мне.
Резким движением он сжал ее так крепко, что она охнула, и зашептал на ухо:
