Китти сжала виски руками. Нет, так больше нельзя, хватит себя терзать, надо искать способ все исправить!
Почувствовав, как накренилось, поворачивая, судно, она вспомнила слова сэра Гарольда. Чэтемский мыс, что-то знакомое… Ну конечно, на Чэтемском мысу находится виселица, где казнят преступников, ее там специально построили, чтобы с проходящих мимо кораблей можно было наблюдать за казнями. Китти ахнула и бросилась к иллюминатору.
На высоком постаменте под виселицей, окруженной взводом солдат, стояли двое мужчин. Она с ужасом узнала в одном из них Макса. Палач надел ему на голову черный мешок, накинул на шею петлю и дернул за рычаг. Макс провалился в открывшийся люк и отчаянно забился, безуспешно пытаясь достать ногами до земли. Китти истошно закричала. Он дернулся еще два раза и безжизненно повис, неестественно вывернув шею вбок.
19
В голове у Китти постепенно стало проясняться. Она не имела ни малейшего представления, сколько времени прошло после отъезда из Порт-Блэра. В памяти сохранились лишь неясные, смазанные обрывки воспоминаний о тех кратких моментах, когда она приходила в себя: отдаленный шум волн, бившихся о корпус корабля, крики чаек и качка, качка… Потом ее приподнимали, вливали в рот какую-то прохладную жидкость, и Китти опять проваливалась в небытие. Это повторялось снова и снова. Но однажды, очнувшись в очередной раз, она смутно, как в тумане, увидела вокруг размытые фигуры сообщников сэра Гарольда; они положили ее на носилки и спустили вниз по трапу; потом везли куда-то по темным улицам и наконец внесли в дом. Затем Китти ощутила во рту знакомый вкус и провалилась в небытие.
Видимо, ее накачивали наркотиками, чтобы она не сопротивлялась и не устраивала сцен…
Вырываясь из небытия, она ощущала непонятную тяжесть в груди, как будто на сердце лежал камень. Почему? Она тщилась вспомнить, но не могла: каждый раз, когда ей казалось, что она вот-вот вспомнит, новая порция прохладной жидкости погружала ее в небытие.
Теперь действие наркотиков мало-помалу прекратилось, и прошлое начало возвращаться разрозненными фрагментами — отвратительная сцена в тюрьме, ошеломляющие откровения сэра Гарольда, известие о смерти отца-преступника…
И самое ужасное воспоминание, которое мучило Китти даже в забытьи, заставляя ее сердце болезненно сжиматься, — смерть Макса.
При мысли об этом боль пронзила грудь молодой женщины с такой силой, словно она пережила его казнь только что. Китти вновь охватил ужас, бессилие и отчаяние оттого, что у нее снова отняли любимого, теперь уже навсегда.
Его больше нет.
Она потеряла его… в который раз? Как будто она всю жизнь только и делала, что искала его, находила и теряла опять. Но этот раз был последним, спастись он мог разве что чудом… К глазам Китти подступили слезы. Вновь потерять свою половинку после мучительно-сладостного воссоединения, разве человеческое сердце может пережить такое горе?
Тело мучительно болело, слезы жгли глаза. Она захотела закрыть лицо руками и зарыдать, но не могла пошевелиться.
Что-то ее удерживало. Китти не могла пошевелить ни руками, ни ногами. «Меня привязали», — сообразила она.
Она рванулась, но была слишком слаба, чтобы порвать путы. Стараясь успокоиться, Китти огляделась, чтобы определить, где находится — вокруг царила кромешная тьма, но чувствовался запах свежей земли. Подумав, Китти решила, что лежит на дне ямы, но не под открытым небом, а внутри здания: высоко наверху угадывалось наглухо закрытое ставнями окно, единственная деталь, свидетельствовавшая, что Китти еще не на том свете. Или это какой-то кошмарный сон?
Внезапно послышался скрип открываемой двери, и в лицо ее ударил желтый свет, заставивший сощуриться, и знакомый голос сказал:
— Ну что, проснулась, красавица?
Это был сэр Гарольд с фонарем в руках, как всегда, бодрый и доброжелательный. Его добродушный тон удивил Китти, ведь старший Флеминг, по сути, сделал ее своей пленницей.
— Где я? — спросила она охрипшим после долгого молчания голосом.
— В овощной кладовой в подвале моего дома.
Глаза молодой женщины постепенно привыкли к свету, она увидела, что лежит в яме примерно трех футов глубиной, а ее руки и ноги привязаны веревками к железным прутам, вбитым по углам.
— Может быть, ты хочешь пить? — участливо осведомился сэр Гарольд.
— Чтобы вы опять напоили меня наркотиками?
— Это была вынужденная мера, дорогая, — на его губах появилась виноватая улыбка. — Но теперь все позади. Я пришел обсудить с тобой один план.
— Неужели вы рассчитываете, что я буду участвовать в ваших планах? После всего, что вы совершили?
— Я понимаю, ты чувствуешь себя обманутой, дитя мое, но, согласись, у меня были причины так поступить.
— Да, — сердито бросила она. — Ваши безграничные алчность и честолюбие!
К ее удивлению, сэр Гарольд покраснел.
— Я вовсе не такое чудовище, как ты думаешь, — пробормотал он.
— Вот как? Вы убили Макса, вы обманом заставили меня выкрасть рубин и убили моего отца, и наконец, вы посадили меня в яму, как дикое животное. «Чудовище» еще слишком мягко сказано!
Сэр Гарольд терпеливо вздохнул и присел на краю ямы, поставив на пол фонарь так, чтобы свет бил ей в глаза.
— Пойми, я был вынужден так с тобой поступить. Выслушай меня, чтобы принять правильное решение. Чтобы ты могла меня лучше понять и в доказательство моей искренней симпатии я открою тебе свою страшную тайну, которой не знает больше ни одна душа на свете, даже Чарльз.
— Оставьте и свою тайну, и симпатию при себе!
Сэр Гарольд пропустил ее реплику мимо ушей. Сжав перед собой руки, он начал тихим, размеренным голосом:
— Даже теперь мне все еще трудно произнести вслух эти роковые слова… Видишь ли, моя дорогая девочка, хотя все считают меня идеалом английского джентльмена, это совсем не так. Я родился от внебрачной связи и узнал об этом самым унизительным и болезненным образом, какой можно только представить: человек, которого я считал своим отцом, лишил меня, еще совсем юного, наследства и выгнал из дома без пенни в кармане. Я поклялся себе, что никто никогда не узнает о моем позоре. Я сменил имя и поселился в городе, где меня никто не знал, представляясь людям сыном почтенного сельского сквайра. Я решил во что бы то ни стало выбиться в люди, своими руками добыть то, чего меня лишили — состояния и положения в обществе, — и отправился в Индию. Я упорно шел к своей цели и добился всего, чего хотел, благодаря настойчивости и силе воли.
— И бессовестному обману.
— У меня не было выбора! — взвизгнул сэр Гарольд. — Моя позорная тайна не давала мне покоя. Я жил как в аду, все время боясь, что мои коллеги, начальство, знакомые узнают, кто я на самом деле. Я построил вокруг себя защитную стену респектабельности, чтобы никто не смог проникнуть в мое прошлое. Можешь себе представить, что я почувствовал, узнав, что мой сын, мой первенец — плод преступной связи прелюбодейки-жены и одного из моих подчиненных! И этот ублюдок еще посмел помогать ей в ее чудовищном преступлении! Что мне было делать? Кэмерон был как призрак преследовавшего меня прошлого. Мысль, что мое состояние, обретенное ценой таких усилий, достанется презренному бастарду,
