Дочь палача

— Так я и думал.

— Что? — прохрипел Симон. Он взглянул на мертвых детей, которые уже покрылись черными пятнами. По лицу маленького Петера ползла мокрица.

Палач был доволен. Он вынул свою трубку и поджег ее от фонаря. Несколько раз глубоко затянувшись, указал на пальцы мертвых. Так как Симон до сих пор не реагировал, палач ковырнул ножом под ногтем Антона и сунул лекарю под нос. Тот не разглядел сразу, и только когда поднес фонарь к ножу, увидел на его кончике красноватую грязь. Лекарь вопросительно взглянул на палача.

— И?..

Куизль поднес нож так близко, что Симон испугался и отпрянул.

— Ну, не видишь, дурья твоя башка? — прошипел Куизль. — Земля красная! Такая же, как у Петера и Йоханнеса. Незадолго перед смертью все трое рылись в красной земле! А какая земля у нас красная? Ну, какая?

Симон сглотнул, прежде чем смог заговорить.

— Глина… глина красная, — прошептал он.

— А где у нас есть столько глины, чтобы в ней можно было копаться?

На Симона снизошло озарение. Словно связались воедино разорванные нити.

— Карьер у кирпичной фабрики, за Кожевенной улицей! Где всю нашу черепицу делают! Значит… значит, там, видимо, их укрытие?

Куизль выпустил табачный дым Симону в лицо, так что тот закашлялся. Но дым, по крайней мере, перебил вонь трупов.

— Молодец, врач, — сказал палач и хлопнул кашлявшего Симона по плечу. — Сейчас мы отправимся прямиком туда и навестим наших деток.

Он спешно засыпал могилу землей, потом спрятал лопату и фонарь и двинулся к ограде кладбища. Едва он собрался втащить свое грузное тело на камни, как наверху возникла чья-то фигура и показала ему язык.

— Ха, пойманы за осквернением трупов! Да ты и сам на смерть похож, только чуть потолще…

— Магдалена, чтоб тебя, я…

Куизль потянулся к ноге дочери, чтобы стащить ее вниз, но та быстро отпрянула и принялась расхаживать по стене. При этом она насмешливо оглядывала обоих расхитителей могил.

— Так я и знала, что вы отправитесь на кладбище. Меня не проведешь! Ну что, отец? Грязь под ногтями мальчиков такая же, как у Йоханнеса?

Палач свирепо глянул на Симона.

— Ты ей что-то…

Лекарь примирительно поднял руки.

— Ничего такого! Рассказал только про Йоханнеса… и что вы тщательно осматривали его ногти.

— Дурак! Ничего нельзя бабам рассказывать, тем более моей дочери! Она всегда обо всем догадается.

Куизль еще раз попытался схватить Магдалену за ногу, но девушка снова отступила на несколько шагов в сторону церкви и осталась на стене. Палач поспешил за ней.

— А ну живо слезай! Хочешь всю округу перебудить, чтобы они дьявола наконец нашли? — прошептал он осипшим голосом.

Магдалена взглянула сверху на своего отца и ухмыльнулась:

— Спущусь, только когда ты мне скажешь, что сейчас обнаружил. Отец, я ведь не дурочка, ты знаешь. Я могу помочь.

— Сначала спустись, — проворчал палач.

— Обещаешь?

— Да, черт побери.

— И клянешься пресвятой Девой Марией?

— Да хоть всеми святыми и всей нечистью!

Магдалена легко соскочила со стены и приземлилась прямо перед Симоном. Куизль угрожающе замахнулся, но потом со вздохом опустил руку.

— И еще кое-что, — прошептала Магдалена. — В следующий раз, когда окажетесь перед запертыми воротами, просто оглядитесь немного. Иногда можно обнаружить что-нибудь полезное, — она подняла в руке большой блестящий ключ.

— Откуда он у тебя? — спросил Симон.

— Из ниши у ворот. Мама тоже всегда прячет ключи от дома в стене.

Она ловко вставила ключ в замок, повернула, и дверца со скрипом отворилась. Палач молча протиснулся мимо дочери и поспешно двинулся в сторону Речных ворот.

— Теперь поторапливайтесь! — прошипел он. — Времени в обрез.

Симон невольно ухмыльнулся, взял Магдалену за руку и поспешил следом.

София задержала дыхание, когда возле укрытия снова послышались шаги. До нее донеслись голоса. Клара все еще спокойно спала. Днем ее еще мучила ужасная лихорадка, но теперь дыхание становилось ровнее, и она, похоже, поправлялась. София завидовала сну Клары. Сама она уже четвертую ночь почти не смыкала глаз. Уснуть мешал страх, что их обнаружат. И теперь вот снова наверху слышались шаги и голоса. Мужчины рыскали по округе; судя по всему, они тоже что-то искали. Но люди были не те, что приходили в прошлый раз.

— Без толку все, Брауншвайгер! Мы тут до скончания века будем копаться, участок слишком большой.

— Заткнись и продолжай искать. Где-то здесь спрятана целая куча золота, и я не дам ей даром пропасть.

Голоса и теперь звучали прямо над ними. София оторопела. Онаузнала один из них. Страх расползался от живота и к горлу. Она с трудом подавила крик.

Немного в отдалении другой мужчина закричал в их сторону:

— Часовню уже осмотрели? Должно быть, где-нибудь там. Проверьте у входа, у пролома; может, с пола какая плита отходит.

— Этим как раз и заняты, — прогремел голос над ней. Потом он стал тише; видимо, человек обращался к кому-то, кто стоял рядом. — Глупый торгаш! Уселся под липой и возомнил себя надзирателем… Но погодите, отыщем клад, и я ему сам глотку перережу, а кровь по часовне разолью.

София зажала себе рот ладонями, иначе бы она громко завизжала. Тот далекий голос, долетевший от липы, она тоже узнала. Ни тот, ни другой она не забудет никогда.

Она все вспомнила.

— Мелюзга, нечего было подслушивать нас. Вот и напоил рыб своей кровью… Надо найти остальных.

— Пресвятая Дева Мария, неужели это правда? Неужели правда? Что же ты натворил?! Мальчишку ведь хватятся!

— Ерунда, он уже по реке уплыл. Лучше бы найти остальных. Нельзя, чтобы они ушли.

— Но… это же только дети!

— Дети тоже способны болтать. Ты хочешь, чтобы они выдали тебя? Хочешь этого?

— Нет… конечно, нет.

— Тогда не валяй дурака. Жалкие толстосумы… Зарабатывают деньги на крови, но вида ее не переносят. Придется еще доплатить.

Жалкие торгаши… У Софии перехватило дыхание. Дьявол стоял там, совсем рядом, прямо над ними. Троих он уже убил. Остались только она и Клара. И вот теперь он и до них доберется. Спасения не было. Он просто чуял их.

— Погоди-ка, у меня появилась идея, где он может быть, — раздался голос. — Что ты думаешь насчет…

В этот миг снаружи донесся крик. В отдалении кто-то застонал от боли.