— Ни одну из них я после выпускного не видела. И приятных воспоминаний тоже нет. Скорее, наоборот. Я хочу уехать отсюда как можно скорее.
— То есть вы не останетесь.
— Нет, не останусь.
Слова повисли в воздухе, как несвежий дым после вечеринки.
Фейт собрала посуду и отошла к раковине.
— Я, пожалуй, прогуляюсь, — сказала Рэчел.
— Здесь очень милый сад, а за оранжереей, по-моему, есть тропинка в лес.
За окном ярко сияло солнце.
— Может, он мне и не понадобится, но все-таки возьму — как говорила наша мамочка- воспитательница, «свитер никогда не помешает». — Рэчел явно пыталась сгладить резкость последних слов.
Подыгрывать ей Фейт не собиралась — музыкантша бросила бомбу, так почему бы и ей не бросить свою.
— Кто такая Прин? И…
Рэчел замерла. Убрала руку с дверной ручки. Повернулась и в упор посмотрела на Фейт.
— Прин — сестра-близняшка Элейн. Перед самым выпускным прыгнула ласточкой с башни Фостера — точнехонько в куст плюща. Она была очень красивая. Уж не знаю, почему, но Элейн старается сейчас походить на нее. В Прин самой поразительной чертой были глаза. Фиалковые и без линз. Элейн должно быть достигает того же эффекта с помощью линз. И еще Прин была очень умная. Ее знали все. — Она помолчала, словно вспоминая что-то. — Что здесь происходит? Думаю, Элейн убедила себя, что смерть сестры не была ни несчастным случаем, ни самоубийством, а убийством.
— Убийством?
Рэчел кивнула.
— Да, убийством. И убийца — одна из нас.
Прежде чем Фейт успела спросить, что привело ее к столь неожиданному и даже невероятному предположению, Рэчел Гоулд толкнула дверь и вышла из комнаты.
Группа вышла из лесу и остановилась, пораженная открывшимся видом, точно так же, как и сама Фейт часом раньше. Тропинка, что вела их с Брентом и тележкой к намеченному для пикника месту, пролегала между стройными, величественными соснами и редкими лиственницами, пробегала мимо огромного бархатного дуба, словно приглашавшего устроить на его могучих ветвях шалаш, березовой рощицы и высоченных тополей. Скалистые выступы укрывались то ковром темно-зеленого мха, то серыми, как стариковская борода, лишайниками, то брусникой, еще незрелой, бледной и крохотной, то сибирским можжевельником, то канадским дереном. На самой тропинке из-под земли проступали то выходы гранита, то шишковатые корни. Тележка прыгала. Брент, очевидно проходивший этим маршрутом и раньше, обложил корзины и контейнеры покрывалами, на которых предстояло сидеть гостям.
Она остановилась в изумлении. И не потому, что лесной полумрак сменился ярким светом дня. Перед ней вдруг открылось море — прямо за крутым скалистым обрывом. Фейт пересекла небольшую полянку и посмотрела вниз, туда, где бушевал, разбиваясь о камни, океан, и откуда долетало эхо громыхающих волн. Там, внизу, не было песчаного бережка. Там валялись выброшенные рассерженной стихией глыбы. Дикий пейзаж — и прекрасный.
И вот теперь группа тоже шла к обрыву. Первой — Элейн. Фейт устроила столики в начале лужайке, где еще была небольшая тень. Писательница направлялась к ней, и Фейт, неплохо изучившая язык тела своих нанимателей, попыталась приготовиться к неминуемым упрекам. Но за что? Получилось красиво и живописно — хоть снимай для журнала. Разноцветные покрывала, подушечки, на которые можно сесть или облокотиться. Складные столики с напитками и закусками. Салат из жареных овощей с приправой из розмарина, свежая зелень. В салатниках желтые и красные помидоры, зеленый горошек, укроп, лимонный соус с чесноком. Несколько видов сэндвичей: с огурцом, копченым лососем, крабом. Яичный салат с икрой. Были закуски и поплотнее: фоккачиа с сыром «проволоне», маринованные артишоки, итальянская ветчина, копченая индейка, «чеддар», чатни. А еще старомодное шоколадное печенье, овсяное с изюмом, лимонные дольки к фруктовому салату — нектарин, арбуз, виноград, мята и, конечно, клубника — на десерт. Заглянув в сад, Фейт успела собрать букет из манжетки, шпорника, маргариток и лилий, который поставила в лейку, которая отыскалась в шкафчике. Должно быть дело в ней — плебейский вкус!
— Миссис Фэйрчайлд, почему вы устроили все так далеко от обрыва? Вы же видели, какой прекрасный вид открывается оттуда на море и берег.
Вот оно что.
— Да, вид потрясающий, но я подумала, что вашим гостям захочется немного тени, да и для продуктов так лучше. К тому кто-то может страдать акрофобией. — Фейт улыбнулась, надеясь, что последняя ремарка прозвучала достаточно беззаботно.
— Ни у кого из моих гостей нет никаких фобий.
Что сказать? Заверить хозяйку, что она ничего такого не имела в виду, что, конечно, все ее гости в полном порядке и комплексами не страдают. Но прежде чем она успела открыть рот и произнести что-либо, глупое или наоборот, мисс Бишоп продолжила:
— Передвинуть все это сейчас невозможно. Придется оставить как есть. Вечером мы пообедаем дома, а потом соберемся на берегу, у костра. Этим займется Брент. А вы обеспечьте нас закусками и напитками.
Первой к раскладному столику подошла Маргарет Хоуорд, ректор колледжа.
— Слава Богу, вы не поставили его ближе к обрыву, — сказала она, накладывая на тарелку горку еды. — Не выношу высоту. Стоит только посмотреть вниз, как сразу начинается головокружение.
Вот и вам и «никаких фобий», мисс Бишоп, съязвила про себя Фейт. Вслед за этой мыслью потянулась другая: работать со знаменитой писательницей будет совсем не так легко, как обещала Хоуп, и как представлялось ей самой.
Пикник собрал вместе всех женщин, даже Гвен Мэнсфилд. Увидев ее, Фейт удивилась. Гвен появилась в кухне в девять часов и попросила принести ей в комнату кофейник, снятое молоко и фрукты. Фейт добавила от себя корзиночку с кексами, булочками и цельнозерновыми тостами и джем со сливочным маслом. Час спустя она обнаружила поднос в холле — нетронутыми остались даже тосты. Мисс Мэнсфилд и пикник сочетались плохо, но ей, наверное, не захотелось оставаться в доме одной. Учитывая накаляющуюся атмосферу, Фейт не стала бы ее винить. Преобладающее среди гостей настроение никак не соответствовало погоде и окружающей обстановке. Женщины разбились на три группы, физически близкие, но в разговорно-тематическом смысле отдельные. Одну составляли Крис, Феб, Рэчел и Бобби, другую Гвен и Люси, третью Маргарет и Элейн. За завтраком ректор колледжа упомянула о щедром предложении Пелэму со стороны Барбары Бейли Бишоп, и Фейт не сомневалась, что теперь хваткая администраторша не упустит покровительницу из поля зрения до тех пор, пока сделка не будет оформлена подобающим образом. Судя по долетавшим обрывкам разговора, Маргарет Хоуорд не в первый уже раз перечисляла выгоды, которые несут поколениям пелэмских женщин дары знаменитой писательницы, и, похоже, перегибала палку. Хозяйка выглядела усталой, с лица ее не сходило выражение скуки, и она даже не удосуживалась отвечать своей словоохотливой собеседнице. Поковырявшись в салате, она отодвинула тарелку, взглянула на собеседницу и сказала:
— Не хочешь прогуляться, Мэгги?
— С удовольствием. В лесу столько милых тропинок. Так и манят, словно нехоженые дорожки. — Маргарет широко улыбнулась, очевидно, довольная литературной аллюзией.
— Нет, давай пройдемся к обрыву. Посидим на краю, заглянем в бездну.
Маргарет Хоуорд побледнела.
— Э… я…
— Я пойду. — Гвен ничего не ела и только пила «пеллегрино». Осушив стакан, она передала его случайно оказавшейся рядом Фейт. Но случайно ли? У Фейт почему-то сложилось впечатление, что ее перемещением именно в это место руководила некая сила, запросто перестраивавшая молекулы в нужном ей порядке. Так уж устроен мир, что рядом с такими, как Гвен Мэнсфилд, всегда находятся люди, готовые
