— То-то должно быть удивились.
— Нисколечко. По крайней мере виду никто не подал. Как будто уже заранее знали, в чем дело.
— И что же потом? — А ведь это поинтереснее мыльных опер, подумала миссис Макинтайр.
— Заходят, рассаживаются, и я сообщаю, что ищу желающего поменяться с Гвен. А та стоит у двери, вот здесь, и на Прин даже не смотрит.
— А как сама Прин к этому отнеслась?
— Пришла с подружками, как всегда, веселая, разговорчивая. Я начала спрашивать девочек, которые всегда водили компанию с этими тремя: Бобби Долан, Люси Стрэттон и Крис Баркер. Рэчел Гоулд тоже была бы в этой группе, но…
— Да, да, ужасная трагедия. Да и в любом случае она попала бы в одиночку. Что ни говорите, так удобнее для всех.
Миссис Арчер энергично закивала.
— Так вот, никто не захотел. А Люси даже сказала, что скорее будет спать в кладовке, чем переберется в пентхаус.
— Какие они капризные. И ссорятся по малейшему пустяку. Наверно, обиделась за что-нибудь на Мэгги.
— Пришлось всех отпустить. Заставить я никого не могла, потому что Гвен была явно не права. Она же подписала контракт. Я ей так и сказала. И вот все разошлись, а Гвен осталась и говорит, что будет спать на диване в гостиной, пока ей не найдут другого места. Вот тут уж я вышла из себя.
— Еще бы не выйти! Кем она себя возомнила?
— Гвен Мэнсфилд, вот кем. Не прошло и десяти минут, как мне позвонила ее мать. Тоже выпускница Пелэма и дочь выпускницы. И, между прочим, денег они дали колледжу столько, что хватило бы на новое общежитие для их дочери. А дальше миссис Мэнсфилд говорит, что если я через час не найду место для ее дочери, то об этом узнает президент колледжа.
— Как мило, что она дала вам целый час, — саркастически заметила миссис М. Фамилия, однако, была ей хорошо знакома, а одна из первейших обязанностей воспитательницы состоит в том, чтобы выпускницы были довольны, а их кошельки открыты.
— Не скрою, ситуация для меня сложилась трудная — в общежитии ни одного свободного места. Я уже собиралась идти по комнатам и чуть ли не просить, чтобы ее кто-нибудь взял.
Женщины обменялись понимающими взглядами. Конфликты лучше урегулировать своими силами, не привлекая администрацию колледжа. Грязное белье на публике не стирают.
— И тут стук в дверь — Элейн Принс, сестра-близняшка Прин, хотя сходства между ними… ну, как между мной и Одри Хепберн. — Достойные дамы уже дважды видели фильм «Моя прекрасная леди» в кинотеатре во Фрэмингеме. — «Я поменяюсь», — говорит. Я спрашиваю, уверена ли она, и она говорит, что да, уверена, и я звоню миссис Мэнсфилд и сообщаю, что проблема успешно решена, и она говорит, что и не сомневалась. В общем, я так намучалась за весь день, что легла спать еще до Карсона.
— Но расстроило вас что-то другое, — покачала головой миссис Макинтайр. — Я же вас знаю, Долли. К тому же такие случаи не редки.
— Вы правы, как всегда. Нет, дело, конечно, не в этой суете с комнатами, а в самих третьекурсницах. Они несчастны, они нервны, они раздражительны. Обычно девочки другие, их беспокоят тесты, экзамены, мальчики, прыщик на носу, который появляется перед свиданием. Что-то происходит, и я намерена это выяснить, пока не случилось что-нибудь по-настоящему плохое.
Миссис Макинтайр подняла стаканчик.
— За ваш несомненный успех!
— Спасибо, Милдред. Наливайте еще.
Одной из самых больших неприятностей общежития были пожарные учения. Кому понравится, когда тебя вырывают из сна и теплой постели, особенно в холодные месяцы — а в Новой Англии это большая часть обоих семестров, — и выгоняют во двор, где проводят перекличку. Старшиной пожарного поста Крэндалла была студентка четвертого курса Лиз Эпплгейт, девушка удивительно прилежная и дотошная, по мнению друзей, или отъявленная садистка, по мнению недоброжелателей. Большинство третьекурсниц примыкали ко второму лагерю.
— Третья тревога за месяц! Придется поговорить с миссис А., чтобы привела ее в чувство, — ворчала Мэгги, всовывая босые ноги в мягкие «уидженсы» и стаскивая с крючка шерстяное пальто.
— Не забудьте ценности, — крикнула с лестницы Элейн.
— Черт! Моя самая большая ценность — тетрадка по психологии.
— Ты прекрасно знаешь, что она заставит тебя вернуться, а нам придется стоять на холоде и ждать, пока ты поднимешься и принесешь настоящие.
Предъявление ценностей — украшений, фотографий, сумочки с документами — служило, по мнению организаторов учений, доказательством здравомыслия и являлось обязательным, как и наличие верхней одежды, обуви и полотенца. Мэгги прихватила кожаную итальянскую шкатулку, подаренную ей на Рождество Прин и содержавшую заколку для волос и еще несколько скромных вещиц. Феб бросила ей полотенце, и они вместе вышли из комнаты.
— Знаешь, мы бы все уже умерли, пока собирали свои ценности. Сухие полотенца от дыма не защитят. Нет, если случится настоящий пожар, я постараюсь убраться отсюда как можно скорее. — Мэгги никак не могла привыкнуть к тому, что живет в пентхаусе, — она всю жизнь боялась высоты. — А уж выговор как-нибудь переживу.
— И как ты узнаешь, настоящий это пожар или нет? — поинтересовалась Феб. — Может быть, сейчас что-то горит. Пока не выйдешь, не узнаешь.
— Я бы узнала, можешь мне поверить. — Мэгги зевнула. Вечером она снова приняла таблетку от Доктора Прин, как называла про себя подругу, и спать легла только час назад. Впереди у нее были классное и факультетское собрания, после обеда совет общежития и, конечно, подготовка к завтрашним занятиям.
— Мы же не договорились с Элейн, кто будет отвечать за Прин, — вспомнила вдруг Феб. — Давайте- ка побыстрее. В прошлый раз нас едва не засекли, когда мы отозвались вдвоем. Пусть отзывается Элейн, у них с Прин голоса похожие.
Феб уже катилась по ступенькам, и Мэгги поспешила за ней. Пользоваться лифтами во время пожарной тревоги воспрещалось, к тому же обитатели пентхауса вообще предпочитали спускаться и подниматься по лестнице — во-первых, подальше от посторонних глаз, а во-вторых, полезно для фигуры. Запасную дверь на замок никогда не запирали — пружинную защелку просто закрепляли липучкой, чтобы дверь не открылась случайно во время обхода патруля.
Ночь выдалась звездная, но луна спряталась за тучку, словно тоже играла на стороне Прин. В темноте сгрудившиеся у старого бука девушки практически не отличались одна от другой и продолжали болтать, несмотря на все призывы Лиз Эпплгейт к тишине. Кто-то жаловался на бесконечные проверки, кто-то клял родителей, не разрешивших дочери оставить у себя на ночь приезжавшего на каникулах приятеля.
— Они такие консервативные, что просто невероятно! А ведь должны же понимать, что есть такая штука, как секс — в конце концов у них трое детей! — Все рассмеялись. — И вообще, им еще повезло, что я и сама могу кончить.
Мэгги держалась поближе к Феб. Они успели предупредить Элейн, и когда Лиз назвала имя Прин, ее сестра отступила на пару футов в сторону и, слегка изменив голос, крикнула «На месте» вместо своего обычного «Здесь». Ничего не заподозрившая Лиз поставила галочку. Где Прин, Элейн не знала. Сестра еще несколько лет назад ясно дала понять, что не считает себя обязанной отчитываться перед ней в чем бы то ни было.
Гвен Мэнсфилд слышала, как Элейн ответила за Прин. Сестрички могли одурачить Лиз или миссис А., но только не ее. Пусть и похожие, голоса их все же отличались по тону. Можно было бы доставить себе миг наслаждения, разоблачив сестренок прямо сейчас, но Гвен не спешила с местью, приберегая боезапас для такого удара, который пробьет броню Прин и поразит ее в самое сердце — если, конечно, оно у нее есть. Лицо у Гвен, несмотря на холод, горело. Прин наверняка с Эндрю.
