— Знаете, вы просто искусительница! Но я ведь я всегда могу отодвинуть поднос, не так ли?
— Позвольте заметить, вы вовсе не кажетесь мне…
— Не стесняйтесь, говорите. Полной? Ну, может быть. Но лишний вес определенно присутствует.
— Хорошо, немного есть, но, должна сказать, вы, вы все, очень привлекательные женщины. Глядя на вас, никогда бы не поверила, что вы закончили колледж — сколько? — сорок лет назад?
— Спасибо. — Феб опустилась на диван, лицом к окну, вид за которым все еще скрывал туман. Фейт устроилась рядом, поставив поднос на низкий столик, взяла печенье и откусила. Шоколад был мягкий и теплый. Восхитительно. Феб, похоже, придерживалась того же мнения.
— Ммм, вкуснотища! Знаете, я ела все подряд, пока не вышла замуж. В колледже только Мэгги беспокоилась из-за калорий. Конечно, я маленькая, поэтому каждая лишняя унция сразу бросается в глаза. Ценить пищу по-настоящему я начала позднее. А сейчас садиться на диету уже ни к чему. Каждый день я вижу перед собой двух худющих красавиц, которые могут рекламировать все, что угодно.
— Ваши дочери?
— Ага, близняшки. Папино сокровище. Мое тоже… было, пока «мамочка» не сменилась на «мать», а в голосе не стали проскакивать уничижительные нотки.
— Держитесь. Подростковые годы нелегкое испытание для каждой матери. Да и для дочери. Я знаю. Думаю, моя — ей сейчас восемь — тоже начнет бунтовать лет в двенадцать. А еще есть сын…
Феб взяла еще одну печеньицу и свернулась на диване.
— Будем надеяться. Утешает то, что им скоро в колледж, а потом их дома толком и не увидишь.
— Поступят в Пелэм? — спросила Фейт, поворачивая разговор на нужный курс.
— О, нет! Сильно сомневаюсь. Женский колледж не для них.
— А вам нравилось в Пелэме?
— Образование мы там получали прекрасное. До колледжа я и не думала, что на уроках может быть так интересно. Я привыкла к хорошим учителям, но не привыкла находиться среди желающих учиться, людей увлеченных тем, что они изучают, готовых поделиться с тобой знаниями и заставляющих тебя думать, думать по-настоящему.
— Звучит замечательно, — согласилась Фейт. — Таким Пелэм был и для моей сестры. Она заканчивала позже. А еще колледж подарил ей такое сокровище, как дружба. Вы ведь тоже с удовольствием встретили своих старых подруг.
— Да, повидаться приятно… с некоторыми, — неуверенно согласилась Феб и замолчала.
— Какой у вас был профилирующий курс? — быстро спросила Фейт, не давая ей времени на раздумья.
— Экономика. В то время женщины редко выбирали этот предмет, но в Пелэме риск поощрялся, а факультет был замечательный. И еще мне нравился английский, а моя дипломная как бы связывала два предмета. Я анализировала символический дискурс Мэдисон-авеню.
— А Прин? Она ведь специализировалась, кажется, на истории искусств. Она тоже писала дипломную?
Она тоже писала курсовую?
На лицо Феб как будто наплыла тень.
— И да, и нет. У нее было исследование отношений между выставками дизайна в Музее современного искусства и продвижением на рынок представленных там товаров, в частности, мебели Чарльза Имса и других.
— Звучит интересно. Вы ведь жили вместе, не так ли? В пентхаусе?
— У каждой была отдельная комната. Так что «жили вместе» это очень условно. Мы все были очень независимыми. — Феб поставила на столик пустой стакан, но за печеньем не потянулась. Вместо этого она спустила ноги с дивана и выпрямилась.
— Насколько я понимаю, ваша работа была опубликована в каком-то журнале. А та, что вы написали за Прин? — Ход был рискованный, но Фейт рассчитывала на результат.
— Нет… подождите… Я не писала… то есть… — Феб густо покраснела от смущения.
— Но почему? Почему вы согласились написать за нее дипломную работу?
Обе сестры Принс явно имели склонность к плагиату.
Феб замкнулась.
— Я не хочу об этом говорить. Это не ваше дело.
Она поднялась и направилась к выходу, но у двери остановилась и вежливо сказала:
— Спасибо за печенье. Очень вкусное.
Привычка — вторая натура.
К ланчу — хотя и в разное время — спустились все, кроме Феб и Гвен. Элейн похвалила суп (см. рецепт № 3), щедро добавив в тарелку гранатовых зернышек, которые Фейт предложила в качестве гарнира, и отметив, что на этот получилось даже вкуснее, чем в прошлый. Кроме супа, гостям подали сэндвичи, фрукты и шоколадное печенье. На какое-то в столовой воцарилась теплая атмосфера, чему в немалой степени способствовал туман. Сидевшие за столом Люси, Крис и Рэчел сокрушались по поводу своей неспособности воспроизвести знаменитый пелэмский шоколадный торт. Слушая их, Фейт решила опробовать собственный рецепт, изобретенный относительно недавно, уже после приглашения. О знаменитом торте ей доводилось не раз слышать от сестры, а когда Хоуп заявила, что ее версия ничем не уступает оригинальной, Фейт подумала, что вполне может приготовить его на острове. И вот сегодня очередь дойдет и до него. Шоколадный торт будет подан в качестве вечернего десерта. Зная, что Феб муками голода не страдает, Фейт решила узнать, не нужно ли чего Гвен. Может быть, мисс Мэнсфилд и спускалась в кухню утром, но к ланчу она не появилась. Фейт поднялась наверх и постучала в дверь.
— Мисс Мэнсфилд? Это Фейт. Вам принести что-нибудь?
Тишина. Она постучала еще раз. Ответа не было. Из комнаты не доносилось ни звука. Фейт приложила ухо к двери. Двери в доме представляли собой довольно толстые окрашенные дубовые или сосновые панели, но она слышала накануне, как печатает Гвен и перебирает струны Рэчел. Фейт покрутила ручку — как и следовало ожидать, гостья заперлась изнутри.
Никто не отозвался и на третий стук. Может быть, Гвен принимает ванну? Пожалуй, лучше подождать, испечь торт, а уж потом попробовать еще раз и воспользоваться телефоном. Она пожалела, что не позвонила раньше, но ощущение оторванности, отрезанности от мира было настолько сильным, что про внутреннюю систему связи как-то забылось.
Часом позже Фейт забеспокоилась уже всерьез. Гвен Мэнсфилд не отвечала, не снимала трубку, а задержаться на час в ванне означало стать похожей на Танцующих Изюминок. Фейт прошла в буфетную, где на дощечке висели ключи от комнат. Она собиралась воспользоваться ключом, чтобы заглянуть в комнату, и уже протянула руку, но представила возможную реакцию гостьи и отступила. В отличие от Крис, Гвен не производила впечатления человека, неуютно чувствующего себя в четырех стенах, но все же она могла выйти на веранду или посидеть на крыльце, тем более что дождь почти прекратился, а ветер стих. Фейт заглянула на веранду. Никого. Она спустилась по ступенькам и оглядела внутренний дворик. Пусто. Опоясывающая патио галерея в летние месяцы должно быть скрывала его от солнца. До начала бури решетчатую сторону галереи покрывали побеги глицинии, расцветающей обычно к концу июля, но теперь от них почти ничего не осталось. Фейт внимательно оглядела конструкцию. Стихия ее не повредила, и она представляла собой вполне надежную лестницу для подъема на плоскую крышу. Комната Гвен находилась чуть выше. Оглядевшись в поисках неизвестно чего, Фейт поднялась на галерею, вскарабкалась на крышу и посмотрела в окно. Шторы были разведены, обе лампы, настольная и прикроватная, включены. Если Гвен поймает ее за подглядыванием, придется сослаться на врожденную эксцентричность.
Что оправдываться не придется, Фейт поняла с первого взгляда.
В поле зрения попадала только часть кровати, но и увиденного оказалось достаточно, чтобы повернуться и торопливо спуститься на галерею. Гвен Мэнсфилд лежала поперек кровати, лицом вниз и без движения.
Фейт вошла в дом через французское окно, пробежала мимо бассейна и влетела в кухню. Открыв дверь буфетной, она сорвала с крючка ключ от комнаты Гвен, потом, подумав, собрала остальные ключи, положила их в мешочек и спрятала мешочек в контейнер с мукой, который задвинула под нижнюю полку, загородив бутылочками с чистящими средствами и пакетами со стиральным порошком. Ни в кухне, ни в
