Кошки Канта не читают

шестнадцать».

  Он открыл глаза и посмотрел налево – лысый  сосед его с рыжими викинговыми усами отстегивал ремень безопасности. Вот тебе и кофе: говорили же – не кофе они там пьют в своих кофейнях!

   Аэропорт Схипхол, два часа свободного времени: можно попить кофе, не буду, поесть, тоже не хочу, пошататься по «Schiphol Plaza», прикинуться арабским шейхом в «Gassan Diamonds», не поверят; даже «Casino» есть, даже отделение Rijksmuseum  – обещают оригиналы Рембранта, аквамассаж в «Back to Life», да, back to… , до центра километров пятнадцать. Он вышел из аэропорта, сел в такси и поехал к вокзалу.

   На привокзальной площади он стал лицом к городу, пытаясь вспомнить направление, и двинулся вперед и влево. Минут десять он брел по улицам, не узнавая их, пока не вышел к каналу. Метров через триста он увидел кофейню и зашел: никого не было, только парень с сережкой в правом ухе за стойкой. Биллиард, три столика – да, то самое место, откуда начался его Великий Амстердамский Трип пять лет назад. Он присел, заказал кофе, отхлебнул глоток и закурил. Парень спросил, не нужно ли ему еще что-нибудь.

- Да.

- Десять евро.

- Ок.

   Парень спросил, нужна ли ему бумага.

- Нет, упакуйте.

   Привычными движениями бармен насыпал в полиэтиленовый пакетик снадобье, взвесил, вставил его в аппарат, который запаял край, и положил на прилавок. Алекс бросил его на дно сумки, расплатился и вышел к каналу.

***

   Тогда он ехал в Амстердам из Берлина на поезде, рано утром в Брюсселе была пересадка;  ночь была беспокойной, деньги за спальный вагон потрачены зря, спать хотелось ужасно. По проходу бельгийского вагона туда-сюда сновали люди и что-то тихо бубнили, рано еще, что они там жужжат, шуршат, шелестят, еще темно.

   Темно, он бредет по ночному лесу, спотыкаясь о корни, надо быстрей, звук пилы приближается, ветки вязов бьют по лицу …фррр , оборачивается – нет, это не Фредди, - черноволосая фурия с бензопилой, поднимая по очереди арочные брови, улыбаясь и упруго ступая длинными ногами по палой листве, догоняет его: черный кожаный корсет, черные перчатки и сапоги, бедра в черной коже, высокие каблуки не мешают ей двигаться с кошачьей грацией; он застывает на месте, прислонившись спиной к дереву. Пантера, Catwoman? Что она хочет… зачем же …пила… не может же она… меня… надо ее…  уболтать. Кожа ее корсета мягкая, не лак, зиппер начинает сверху медленно двигаться вниз, сам, открывая… бронзовую кожу сменяет совсем белая полоска и… колыхание, обещающее еду и ласку, тепло и сон; он с трудом отрывает взгляд, поднимает – она совсем не злая. Переводит дух и судорожно ищет слова:

- Послушай, не нужно… ты же добрая, я знаю, мы же можем… с тобой… давай… брось…

- Да, я добрая, и я сделаю то, что ты хочешь, но сам не знаешь об этом. За тем ты здесь и есть, больше тебе некуда спешить, но ты должен…

   Ее рука с бензопилой медленно поднимается и описывает полукруг у него над головой; на него сыплются срезанные ветки вяза, в низу живота все сжимается и холодеет, он завороженно смотрит в ее глаза, - резким движением она отбрасывает пилу, та медленно кувыркается в воздухе. Холод сменяет тепло: ее бедра прижались к…  ну вот, ну давай, детка, давай. Он трогает мягкую черную кожу, потом бронзовую… белую, достает до… их надо освободить. Пила падает на землю, ударяется о корни, издавая скрежещущий звук; я знаю, я хочу… его голова дергается: поезд тормозит, за окном виден огромный дебаркадер со стеклянной правой стеной, за ней – море, рейд, корабли.  Амстердам.  Что же она… обещала,  и что я хотел, что я должен… бл… чччерт…  fuckkk… merdeee… Scheißeee!

***

   Тогда он искал ее глазами весь Амстердам, до самого отъезда; искал, разглядывая «Ночной дозор», и в Diamond Museum, и у Ван Гога, искал на набережных каналов и в «Храме Венеры»; однажды ему показалось, что он увидел ее в  Red Light District, но это была не она. Когда они курили с ямайским парнем в вязаной шапочке, валяясь на газоне в парке, мимо прошло несколько женщин, удивительно похожих на нее. Он так и не смог втолковать тому парню, что Боб Марли был православным.

   За пять лет чувство неудовлетворенности не покинуло его, это «что ты хочешь, но сам не знаешь об этом» часто пыталось всплыть, пробиться в сознание, - когда он сидел на совещаниях или проводил их сам, когда ему дарили Rolex или вымогали мзду за сохранение должности, когда вручали орден энной степени на юбилей или объявляли выговор на Коллегии, когда он возвращался домой или начинал новый день. И сейчас, когда он брел к вокзалу, смутная надежда теплилась в душе: вот за этим углом, вот сейчас. Что же ты хочешь… куда ты бежишь… от кого убегаешь. Зачем тебе Килиманджаро. Пора уже в аэропорт.

   Оставалось минут пятнадцать до регистрации, Алекс купил три майки разных цветов с надписью What do you want и выпуклым клевером каннабиса, покурил и пошел искать ворота в Африку.

   Объявили рейс KL 565 до Найроби. Вместе с посадочным талоном ему дали яркий буклет с видом заснеженной вершины; снега не хотелось, и Алекс положил буклет в сумку. В «боинге»  он нашел свое место, уселся и стал думать, что бы такое почитать, чтобы не думать о сигаретах.

- Извините, мое место у окна, - он поднял глаза, увидел девушку с прямоугольной сумкой и пакетами дьюти фри, встал, чтобы ее пропустить, получил углом сумки по чувствительному месту, помянул Джейн Биркин недобрым словом и сел в свое кресло. Девушка тоже села – у окна,  порылась в своей сумке, достала телефон и стала колдовать над экраном. Алекс достал планшет и буклет и положил сумку в багажный отсек над головой. Девушка встала:

- Можно я….

Алекс опять поднялся, и, пропуская девушку, получил по тому же месту, теперь уже бедром.

- Ой, извините.

- Давайте, я Вам помогу.

Они уселись на свои места.

- Вы не из Киева?

- Да. Это так заметно?

- Я, по-моему, видел Вас в Борисполе.

- Так и Вы – «Safari-Tour»?

- Точно. А Вы за чем в Кению?

- Решила сбежать с юбилея, папа купил мне тур. Хочется чего-то нового…

- Юбилей? Погодите, это не в Вашу честь американцы выпустили новый позолоченный quarter?

- Квотер? – на лице девушки отразилась напряженная работа мысли, - Вы говорите о монете?

- Да.

- Нет, что Вы! Мне уже будет тридцать. Завтра.

- А что мне написать в открытке?

- Вы хотите прислать мне открытку?

- Нет. Я спрашиваю, как Вас зовут.

- Ааа… Дарья. Даша.