Апрель. Книга вторая

…— Здравствуй, Нимо! Я — Ми, я — Хранитель Кристалла, и я ждал тебя.

— Где мы? Это Острова?

— Это не совсем Острова, это их образ в Кристалле, он ждал все эти годы, и сейчас он готов и полон, чтобы пробудиться, и ему нужна только сила… Огня.

— А как же Золотые?

Мальчик в чёрном развёл руками:

— Они всего лишь слуги. Нужен властелин. Которому подвластны все силы, Соединитель. Сочинитель. Наездник.

— Ты же должен помнить, что я отказался. Я не хочу… выпускать Дракона.

— А ты должен помнить, что иного способа вернуть Острова нет. Ты знал это, ещё только отправляясь в путь.

— Но я думал… что с помощью Кристалла… его сила…

— У Кристалла нет никакой иной силы, кроме той, которую МЫ даём ему! Нимо, Нимо, сколько лет ты вертишься вокруг мудрости тысячелетий, но так и остаёшься ветреным мальчишкой… Впрочем, ты таким и был задуман, не мне тебя винить…

— Ты… Троготт?

— И так меня называли. Здесь зови меня Ми — в Кристалле я такой, каким был тысячу лет назад, а Троготт — мой образ для внешнего мира, вампир, предназначенный, чтобы кормить силу Кристалла и готовить явление тебя.

— Меня что же, слепили по кусочкам из гомункулов? — усмехнулся я. Я не верил в это по-настоящему, но даже если и так — мне, пожалуй, всё равно.

— Нет, тебя родила женщина от… другого ветряного.

— А. Ничего нового опять не узнал…

— Да. Просто ты — высшая точка отбора. В тебе есть не только кровь самых великих магов Островов, но и Сочинителей с материка.

— Разве Альт не лучше меня?

Ми вдруг улыбнулся.

— Не знаю. Я его боюсь, Нимо. Он закрыт для меня. Может быть, я недостаточно успел его изучить, он ведь не проходил через Кристалл… Но больше всего меня пугает его кровь… Непостижимая сущность его матери — великой древней ведьмы… Как же я сплоховал тогда, приняв Ивенн за обыкновенную девчушку!

…— Глупый маленький Ми!

— Ты?!! Как ты вошла?!

— Ничего особенного, малыш. Просто присматриваю за Нимо, за Алем… За тобой. Такой вы шустрый народ, чернокнижники.

— Но Кристалл… я должен был почувствовать…

— А не почувствовал. Ты ведь не знал, что и ведьмы причастны его силе. Если бы ты подумал о родственности этих явлений, нашей способности поглощать чужие сущности, преображаться в них — и способности Кристалла наполняться сущностями проходящих через него людей…

— Ивенн! — Я засмеялся. — Как же хорошо, что ты тут!

— Дай руку, Нимо. Тут мне прохладно…

— Ведьма! — прошептал Ми. Мне стало его жалко сейчас. Как бы я хотел, чтобы он перестал ненавидеть Ивенн!

Она посмотрела мне в глаза.

— Нимо. Это желание легко исполнить. Но ты тоже удивишься…

Я опять засмеялся.

— Пусть! Ивенн, ты какая-то будто другая!

— Я разная. Я была туманом, я была волчицей. И ещё, кем я была… от кого я получила первое имя…

Она улыбалась. Так странно… и страшно — но это был страх перед восторгом, восторгом открытия непостижимого. Ми вздрогнул, закрыл лицо ладонями.

— Теперь ты не сможешь меня ненавидеть, Ми.

— Почему… ты мне не рассказала! Я же мог тебя убить…

— Кишка тонка!.. Ты был слишком серьёзен, Ми. Весь подчинён своей великой цели — да ещё приставал с этим к другим… Идеальный Хранитель, совершенный инструмент.

— Ты хочешь мне помешать?

— Ми, когда ты нервничаешь, ты съёживаешься, а я хочу думать, что ты и вправду тот самый Ми, идеальный хранитель. Троготт — довольно мерзкий тип, но ты всё ещё можешь оставить его снаружи.

— Хорошо, — кивнул Ми. — Идём.

— Идём, — повторил Ми. Но не двинулся. Я понял, что он пропускает меня.

— Воздух… Ветер… Почему так пусто, тихо? Как будто воздуха нет…

Улицы были пусты. Шагнуть трудно. Будто для того, чтобы шагнуть, нужен воздух. Оттолкнуться. Так странно. Я заносил ногу с усилием. Чтобы двинуться — нужно проснуться, нужно растянуть меха органа. И сразу вспомнить, какую клавишу нажать. Решить, какая будет нота. Она может быть любой. Но следует правильно выбрать. Это парадокс бесконечной свободы…

Увидеть, как рассветный луч
Сверкнёт в верхнем мостике.
Роса отдаст первые, звёздные слова
И вмиг рассеется самым нежным сиянием.
Восток станет каплей, наполненной брызгами утра,
Они готовы сорваться в небо.
Следующий луч скользнёт по узорчатым перилам второго мостика,
Как пальцы музыканта, он неуверенно спросит — какой день ты бы хотел услышать в этот раз?
Хрустальный лабиринт засияет,
И солнце оторвётся от горизонта — в короне зари.
И третий луч, сильный, неудержимый,
Распахнёт все двери, и для утра не станет границ.
Песни зазвучат отовсюду, отзываясь.
И третий мостик, будто дворец королей, наполнится шумом земли и яркостью неба.
Ловить утро, дышать чистотой, слушать песни.
Скоро горячее солнце проникнет в тенистый сад,
У подножья холма, где в маленьком доме у самого нижнего, тайного, сокровенного мостика
Над тихим ручьём
Ещё дышит ночь, ещё снятся сны.
Но сейчас ты проснёшься, и я один только миг буду видеть
С вершины самой высокой башни
Как солнце встретит тебя.
Как солнце встретишь ты.

Дорога впереди была свободна. Она чуть мерцала от света белых деревьев, белых камней и бело- золотистого тумана, которым были заполнены проёмы зданий, тени и пространства окон, дверей и улочек. Мостовая казалась скользкой от росы, и я не сдержался, наклонился, провёл по булыжникам тыльной стороной ладони — вначале чуть касаясь, потом повернул ладонь и оттолкнулся, попробовал взлететь. Не смог. Не испугался и не удивился — просто здесь не было ветра. Его не могло быть. Моя сила ничего не