– Это неправда, – сказал я следователю, но он снова не дал мне договорить.
– Я поговорю с вами чуть позже, – отведя глаза, пробормотал он и, склонившись, поднял с пола гильзу. – Отведите его.
Последние слова его относились к милиционерам. Двое из них, не без труда сдерживая себя в пределах служебной этики, подтолкнули меня в спину.
– Он потом наверх побежал, – разносился по этажам торжествующий голос старушки, – хотел через крышу убежать, да там у нас замок крепкий висит. Вот и пришлось ему назад возвращаться…
Меня вывели из подъезда. Вокруг милицейских машин стали собираться зеваки. Народ смотрел на меня с жадным интересом, наверняка принимая меня за преступника. Мне было стыдно в такой необычной роли. Я привык играть сыщика. Плохо, что не приехал Федька Новоруков, следователь из уголовного розыска. Когда-то мы с ним служили в Афгане, в прославленной двести первой дивизии. Я был старшиной разведроты, а он командиром зенитной батареи. Два года вместе утюжили животами пыльную афганскую землю, а потом встретились здесь, на Побережье. Но в мирной жизни Федька крепко запил, ему не хватало острых ощущений, в особенности денег. В звании капитана он уволился из армии и перевелся в милицию. Экстерном закончил юрфак и дорос до старшего следователя РОВД. Последний раз мы с ним виделись год назад в его служебном кабинете. Помнится, он выглядел неважно. Лицо его было бледным, отечным, словно шмат пластилина, который полежал на солнце. И все жаловался мне на нехватку денег, на бытовую неустроенность, загруженность работой и некачественную водку. Я пытался его успокоить, убеждал: ты молодой, здоровый, все бандитское отребье трепещет при одном твоем имени! Старший следователь! Предел моих мечтаний, которым никогда не суждено сбыться… Но он на эти слова лишь тяжко вздыхал и, почесывая бритый затылок, открывал шкаф и выставлял на засиженный мухами стол бутылку и засохшую закуску. С той поры мы лишь перезванивались по пустяковым поводам, но – обязательно! – поздравляли друг друга пятнадцатого февраля, в день вывода войск из Афгана. Я знал, что Федьку повысили в звании и перевели в какой-то другой отдел, но он по-прежнему занимался тяжким криминалом.
Если бы сюда приехал Федька Новоруков, то многие глупые вопросы и недоразумения были бы сняты.
– А ну, дайте воздуху! Воздуху дайте! – прикрикнул милиционер на зевак, заставляя их отойти подальше от машин.
Меня подвели к «уазику» и поставили лицом к капоту. Сколько негодяев целовали его горячую поверхность, сколько жуликов кланялись ему, сколько подлецов разбило об него свои носы! Неужели настала моя очередь?
– У вас есть при себе какие-нибудь документы? – вполне миролюбиво спросил один из милиционеров и убрал короткий «калаш» за спину.
– Да, конечно, – ответил я и кивнул на свой «жигуль». – Они в машине. Можно взять?
Милиционер развел руками, мол, конечно, чего спрашиваешь. Я подумал, что слишком драматизирую ситуацию. Следователь вряд ли воспримет всерьез бредни старушки, и сейчас у меня проверят документы да отпустят восвояси.
Я повернулся, чтобы пойти к своему «жигулю», как мое сердце радостно встрепенулось в груди. Мне навстречу шел Федька Новоруков. Малорослый и худой, как школьник, с короткой стрижкой, в спортивном костюме, который скрывал его угловатую фигуру, он двигался на меня быстро и целеустремленно. Его комковатое, идеально выбритое и лоснящееся лицо ничего не выражало. Темные жесткие глаза смотрели на меня ровно и холодно. В первое мгновение мне показалось, что он меня не узнает и потому не улыбается и не раскрывает объятий. Но тотчас до меня дошло, что место преступления менее всего подходит для того, чтобы проявлять и выказывать приятельские чувства.
Поравнявшись со мной, Федька слегка нахмурил брови и, едва разомкнув губы, процедил:
– Что ты здесь делаешь?
Я только раскрыл рот, чтобы начать рассказ о дамочке, подъезде и двух выстрелах, как Федька коротко перебил меня:
– Позвони мне через пару часов на мобильный…
И тотчас отошел. Я оторопело смотрел на спину старого сослуживца. А что я хотел? Дружба дружбой, а служба службой… Новоруков пожал руки милиционерам, о чем-то спросил их и тем же наступательным шагом пошел дальше, вдоль дома, пристально глядя на живую изгородь из кустов. Через минуту он скрылся из виду, а я, как был, остался со своими проблемами.
Тем не менее я почувствовал себя намного увереннее. Федька, по-видимому, уже в курсе, что меня задержали, и уже думает обо мне, решает, как помочь. Я подошел к «жигулю». Милиционер ненавязчиво последовал за мной. Паспорт вместе с правами и записной книжкой я держал в маленькой кожаной сумочке, которая лежала в бардачке. Не стоило, конечно, оставлять документы в машине, но когда я услышал выстрелы, то об этом не подумал, забыв и ключи вынуть, и закрыть двери на замок. Склонившись над сиденьем, я открыл бардачок, выудил оттуда сумочку и… и тотчас меня прошибло холодным потом. Под сумочкой лежал пистолет.
Глава 3
ТРЕБУЕТСЯ ГЕНИАЛЬНЫЙ АДВОКАТ
Я немедленно захлопнул бардачок. Что за чертовщина?! Откуда здесь взялся «ствол»? И заметил ли его милиционер? Медленно распрямив спину, я повернулся лицом к милиционеру… Нет, он по-прежнему невозмутим и, кажется, пока не собирается заставлять меня целовать капот. Но ситуация гиблая. Можно сказать, дерьмовая ситуация. Кто-то ловко меня подставил.
Я машинально протянул сумочку милиционеру. Он раскрыл ее, и оттуда едва не выпало несколько крупных купюр.
– А вот деньги давать мне не советую, – процедил он и посмотрел на меня глазами, похожими на линзы оптического прицела.
Я схватил купюры, смял их и затолкал в карман. Проклятые деньги! Это была сдача, которую дали мне на бензоколонке, и я машинально сунул ее в сумочку. Всегда клал деньги в кошелек, а тут вдруг бес попутал. Судьба словно насмехалась надо мной! Милиционер достал паспорт, открыл его, небрежно полистал. Затем так же бегло просмотрел права. Записную книжку он не стал открывать, но тем не менее не вернул ее мне, а вместе с правами и паспортом затолкал себе в карман.
– Багажник откройте, – попросил он.
Хоть бы он не стал проверять салон, мысленно молил я. Если он найдет пистолет, а потом еще выяснится, что дамочка была убита именно из него, тогда мне останется уповать лишь на гениального адвоката.
Я открыл багажник. Милиционер потрогал рукой ящик с инструментами, пощупал сумку с летным комбинезоном.
– Наркотики есть? – спросил он, вытаскивая из чехла насос.
– Нет.
– Оружие? – Он выпрямился и пристально посмотрел мне в глаза. Я молча покрутил головой.
– Хорошо, – удовлетворенно кивнул милиционер.
Неужели пронесло? Стараясь не торопиться и не выказывать своего беспокойства, я захлопнул багажник. Милиционер, кажется, потерял ко мне интерес. Он отвернулся от меня, глядя на две патрульные машины, которые подрулили к подъезду. Из них вышли несколько мужчин в штатском и одна дама с пышной грудью. У всех были сосредоточенные лица и целеустремленные движения. Они прошли мимо строя зевак и скрылись в подъезде. Я крутил головой, глядя по сторонам, надеясь снова увидеть Федьку, но фронтовой друг исчез, как в воду канул. Мой милиционер закурил и стал болтать со своим коллегой, изредка кидая на меня взгляды. Я вздохнул с облегчением. Промурыжат меня здесь еще полчасика, запишут домашний адрес, чтобы, если понадоблюсь, вызвать к следователю в качестве свидетеля, и отпустят восвояси.
Я отошел в сторону, чтобы не мозолить следственной бригаде глаза, и прислонился к стволу березы. Милиционер, в кармане которого лежали мои документы, накурился вдоволь, поплевал на окурок и кинул его под ноги. Затем похлопал коллегу по плечу, что-то сказал ему смешное, отчего коллега рассмеялся, и вдруг повернулся и пошел ко мне.
– Так, – сказал он с той интонацией, когда хотят быстро разделаться с нудной и неприятной рутиной. – Я еще не проверил салон и бардачок. Давай, шустренько!
У меня все внутри похолодело. Сейчас бригада получит существенную улику. Зря только следаки и эксперты ползали по грязной лестнице, ощупывая и обнюхивая ее. Что они там еще нашли, кроме двух пустых гильз? Самое интересное лежит в бардачке «жигуля»! Оружие! «Макаров»! Еще тепленький!
Я очень реалистично представил, как на моих руках защелкиваются наручники и как милиционер, придерживая мою голову, заталкивает меня в вонючий зарешеченный кузов «уазика». От такой перспективы мне стало грустно. Я сделал несколько шагов к машине и остановился.
– Мне надо позвонить следователю Новорукову, – сказал я.
Но милиционер, то ли не расслышав Федькину фамилию, то ли вообще не зная такого, настойчиво подтолкнул меня в спину.
– Сначала мы все проверим, а потом будешь звонить хоть следователю, хоть адвокату, хоть священнику.
Эх, тонул я в морской пучине, и не было рядом ни спасательного круга, ни бревна, ни соломинки. Что же мне прикажете делать? Открыть бардачок и, хлопая глазами, начать убеждать, что вижу этот пистолет первый раз в жизни? Да, это правда. Но как глупо и беспомощно!
В голову не приходило никакой спасительной идеи. Как назло, милиционер не позволял мне воспользоваться телефоном. Но даже если я как-то сумею позвонить Новорукову, что я ему скажу? Федька, братан, у меня в бардачке лежит «макаров», из которого только что прихлопнули женщину, и я не знаю, как от него избавиться? Чушь.
Я приблизился к машине, глядя на проклятый бардачок, словно на бомбу, которая должна взорваться сразу, как только я открою крышку. И поделом тебе, Кирюша! Нельзя оставлять машину незапертой. А то в следующий раз тебе не только пистолет подкинут, но и трупами салон набьют… Я взялся за ручку водительской двери. Вообще-то, бардачок удобнее было открывать со стороны противоположной двери, но милиционер на эту мою странность, кажется, не обратил внимания. Я открыл дверь. Сел за руль… Милиционер оставался спокоен. А я? Если сейчас открою бардачок и покажу пистолет, у следователя будут все основания засадить меня в СИЗО. Не знаю точно, на сколько суток – суть не в этом. Суть в том, что выбраться оттуда мне будет очень трудно, потому что поиском истины будут заниматься незнакомые мне люди, не испытывающие ко мне никаких добрых чувств, причем сидящие на государственных окладах.
Моя рука легла на крышку бардачка… Пока я не открыл ее, я чист, я даже официально не задержан, потому что мне пока никто не предъявил никаких претензий.
– Ну? В чем проблема? – нетерпеливо произнес милиционер.
А в том, подумал я, что баран, идущий на заклание, вдруг начал бодаться…
Ключ зажигания в замке, повернуть его – доля секунды. Стартер сделал всего один или два оборота, и мотор заработал. Рычаг передачи уже стоял на первой скорости, я всегда оставляю его в этом положении, когда выхожу из машины. Осталось лишь вдавить в пол педаль газа и сбросить сцепление. Машина рванула с такой резвостью, словно свинья бросилась наутек от мясника. Милиционер что-то крикнул и отскочил, спасаясь от распахнутой двери, которая железным парусом пронеслась рядом с ним. Оглашая ревом двор, мой «жигуль» пронесся мимо подъездов пятиэтажки, затем я круто, с визгом, свернул на Халтурина и болидом помчался вперед. Нагло проскочив перекресток на красный, я свернул в первый попавшийся двор, сбавил скорость и тихо покатил между
