последовали звуки невнятной возни, хриплый стон, и тут мне пришлось уменьшить громкость магнитофона, потому что динамик разразился оглушительным взрывом криков, грохота и звона бьющегося стекла. Фима не подвел — вот она, спонтанная взрывная реакция…
— Стреляй, — послышался новый для меня хрипловатый баритон, это заговорил большой босс.
Раздались четыре выстрела подряд, удивленное междометие и невнятное краткое ругательство, и за ними — трагический голос Щепинского:
— Это бессмысленно! Цельтесь в голову, только в голову!
Последовала еще одна беглая серия выстрелов и глухой звук падения тела, — значит, попали все- таки.
— Надо было в голову сразу… какой же смысл, когда он на прямой энергетической подпитке… — в наставшей тишине запричитал Щепинский.
— Иди в жопу с твоей подпиткой, — бесстрастно отреагировал хриплый голос, — лучше проверь, он живой или нет.
— Увы… — после паузы горестно всхлипнул профессор.
— Слушай, полковник…
— Так точно, слушаю!
— По-моему, это все — хуйня…
Должно быть, на моем фейсе расплылась блаженная улыбка, потому что Джеф удивленно уставился на меня. Ему странно, конечно, а для меня это — победа и главный приз в состязаниях. Ведь я для того и корячился почти год, чтобы именно такой человек в каком-нибудь кабинете, окруженный себе подобными или, лучше, вышестоящими, по поводу рекомбинации, реанимации и допросов трупов высказался вот так же равнодушно и деловито: «Это все — хуйня».
— Ты тут сам разбирайся, полковник, — продолжил начальственный баритон, — ты кашу заварил, тебе и расхлебывать. А мне пора.
Да, у них это первое дело: если что не так — сразу сваливать. В случае чего — не был, не видел, не знаю…
Полковник взялся звонить по своему сотовому телефону, чтобы иномарку босса подогнали к подъезду, а я мог на время включить в лаборатории видеокамеру.
— Что будем делать, профессор? — строгим тоном вопросил полковник.
— Не знаю, ей-богу, не знаю… Наверное, «скорую помощь»?
— Вы что, чокнулись? Нет уж, только не это. Нам с вами за это знаете что будет? Нет, вызовем нашего врача, он констатирует сердечный приступ.
— А как же следы пальцев, синяки на лице и на шее?
— Ничего, макияж сделают. Но сперва надо убрать эти трупы… Ах ты, мать твою, — спохватился полковник, — нам же этого вернуть надо, а я ему всю голову раскурочил!
— Да уж, стреляете вы классно, — льстиво ввернул Щепинский.
— Макияжем здесь не отделаешься, — не обращая на него внимания, мрачно рассуждал полковник, — ладно, изобретем что-нибудь… Сначала убрать трупы. Действуйте, ребята, вынесите их в коридор сами, чтобы личный состав этого бардака не видел… Да нет же, я сказал: трупы. Покойного генерала не трогать.
Снова заработал сотовый телефон — вызывали снизу людей, а я еще раз включил видеокамеру, понимая, что сейчас они там будут наводить порядок и всю картину испортят.
— Можно, я его осмотрю? — неожиданно спросил Щепинский. — Я ведь, некоторым образом, тоже медик.
— Валяйте, — слегка удивленно согласился полковник, — хуже ему уже не будет.
— Так, так… margo occipitale, — слышалось невнятное бормотание латинских и русских слов вперемежку, — затылочная кость цела, атлант тоже цел… все шейные позвонки целы… Послушайте, полковник! Он его просто задушил и ничего не сломал. Никаких повреждений вообще нет.
— Ну и что? Не понимаю, чему вы радуетесь, — откликнулся хмуро полковник.
— Тому, что есть шанс на спасение, — патетически возгласил Щепинский: он, как видно, снова почувствовал себя на подмостках, — есть надежда на успешную реанимацию.
— Такую же, как у этого? — не понял его полковник.
— Нет, полноценное восстановление. Имеются специальные программы, они возвращают к жизни такую рухлядь, что совсем на ладан дышат. А здесь организм здоровый, жизненно важные органы в порядке. Вероятность успеха достаточна высока.
— В случае неудачи… это не помешает диагнозу «инфаркт»?
— В случае неудачи мы будем иметь то, что имеем.
— Значит, ничем не рискуем… Сколько на это уйдет времени?
— Часа два, максимум три.
— Что же, раньше шести нам нашего врача все равно не доставить. Ладно, действуйте.
— Мне понадобятся квалифицированная лаборантка и донор. О, полковник, ведь у вас был второй донор! Он еще здесь?
— Да, в машине.
— Давайте его сюда. Его можно использовать на износ?
— Да, материал неподотчетный.
— Превосходно. Это перст судьбы, полковник, что вы прихватили с собой запасного донора.
Пока полковник руководил удалением из Института трупов и ликвидацией следов разгрома в лаборатории «икс», Щепинский названивал по телефону своим возможным ассистенткам. По иронии обстоятельств и к моей пользе, первая, кого ему удалось извлечь из постели, была Кобыла. Она обещала приехать минут через двадцать, благо тачка стояла у нее под окном. Это был для меня просто подарок: в дополнение к фонограммной, видео- и фотодокументации на стол Порфирия ляжет еще и отчет Кобылы.
Однако наша трудовая ночь неожиданно удлинилась, и, воспользовавшись короткой передышкой в событиях, я отправил Джефа на кухню приготовить нам что-нибудь из еды и, главное, крепкий кофе.
Меня несколько озадачил непредвиденный поворот событий, хотя, собственно, ничего предвиденного в данной ситуации вообще не могло быть. В зависимости от результата затея Щепинского могла и увеличить, и снизить эффективность проводимой нами операции. И еще я подивился легкомыслию Щепинского — воистину авантюрист, прямо-таки нарывается на приключения. Еще неизвестно, как с ним обойдется Чешуйцев, если ему доведется ожить.
Кобыла прикатила мгновенно, выслуживаясь одновременно и перед Щепинским, и передо мной, — она, как и Бугай, усвоила, что любая поставляемая ею информация индивидуально оплачивается зелеными купюрами.
Дальше пошла обычная последовательность процедур: глюкоза и витамины, трансфер-камеры, гипнофон, гипнограммы, включение сетей биотрансляции, биоконтроля, биокоррекции — все это я знал уже наизусть, как работу раз навсегда заведенного механизма.
Первые два часа у них все шло хорошо, если судить по репликам Щепинского. Время от времени он делился с полковником радостью по поводу уничтожения в организме генерала токсинов, реабилитации гемоглобина, а затем и полного восстановления состава крови. Энтузиазм профессора отчасти заразил и полковника, и, когда Щепинский пригласил его посмотреть на экране монитора диаграммы, показывающие, как хорошо идет настройка восстановленной иммунной системы, тот даже высказался в смысле, что от науки в конечном итоге больше пользы, чем вреда, если, разумеется, за учеными как следует присматривать.
А меня начали одолевать сомнения — отнюдь не в продукции Фимы, а в том, все ли копии рабочих программ Щепинского были нами учтены. Вдруг он постоянно носил пару дискет с любимыми гипнограммами в кармане пиджака?
Но вскоре ситуация осложнилась.
— Странно, странно, — недоумевающе бормотал Щепинский.
— Что-нибудь не так? — немедленно вскинулся полковник.
— Да нет, все так… Только немного странно… Вот, блок контроля сигнализирует: возникла
