«долгожданные» участники – линкоры русской эскадры в сопровождении эскорта. Они величественно плыли в пустоте, готовясь покончить с неприятелем раз и навсегда.
Говорят, что в последний миг перед тобою проносится вся твоя жизнь.
Может быть.
Звонарев не мог отвечать за остальных людей, но в его голове в этот момент, который, безусловно, тянул на «последний», почему-то вместо ностальгических картинок детства и юности присутствовала всего одна мысль. И ее, даже с огромной натяжкой, нельзя было считать, гм,
И вот, когда смертельный хоровод уже должен был сомкнуться вокруг «незабудок», чтобы окончательно поглотить их, безжалостно круша и ломая, а затем отбросить прочь, развеять навсегда в безбрежной пустоте межзвездного океана,
Звук, больше всего напоминавший глубокий вздох незримого великана, пронесся по отсекам «Паллады». Ему сопутствовал громкий хруст, скрежет, еще больше усиливавший впечатление, что некто огромный пробуждается внутри «незабудки» от векового сна, потягивается, разминает долго пребывавшие в неподвижности мышцы. Казалось, он решил вобрать в себя все, что скрывалось под толстенным слоем брони, составляя жизненное пространство корабля. Пронесшаяся волна, мощная и осязаемая, срывала с места незакрепленные предметы, валила на пол зазевавшихся людей, сдвигала с места приборы и оборудование. Лучше всего себя чувствовали в это время офицеры, находившиеся в своих боевых постах. Им, надежно укрытым в управляющих ложементах противоперегрузочных кресел, по крайней мере, не грозила опасность шмякнуться со всего маху о переборку отсека.
Егор машинально взглянул на экран. Последняя «незабудка» из числа тех, что последовали за «Палладой» от Лазаруса, удирала прочь на самом полном ходу! Она не обращала никакого внимания на ведущуюся по ней стрельбу, стремительно удаляясь от планеты. Корабли русской эскадры, явно не готовые к такому сумасбродному поведению неприятеля, поневоле спешно меняли курс, не желая оказаться на дороге у сумасшедшего линкора. А то, что с ним что-то не так, стало особенно ясно видно, когда он буквально протаранил какой-то нерасторопный крейсер, превратив всю его хвостовую часть в бесформенную мешанину. При этом «незабудка» сама получила значительные повреждения, но, похоже, ей не было до этого ровно никакого дела!
Звонарев понятия не имел, что могло так напугать звездолет тсиан, но, судя по всему, для этого имелись веские основания. Правда, гораздо больше капитан-лейтенанта занимал сейчас вопрос о судьбе его собственного корабля – «Палладу» ощутимо болтало, она то и дело вздрагивала, повсюду чувствовалась сильнейшая вибрация. Егор уже принял несколько запросов от своих подчиненных, в которых содержались одни и те же мысли, только выраженные по-разному: «Что происходит? Линкор гибнет? Почему молчит командир? Будет ли приказ на эвакуацию?» Но ему нечего было им ответить – связь с командным мостиком по-прежнему отсутствовала.
Капитан-лейтенант совсем было решил плюнуть на все, упереться и разделить судьбу корабля до конца, когда внутри линкора все неожиданно успокоилось. Прекратилась тряска, исчезли любые посторонние звуки. Корабль вообще словно бы замер на месте. Нет, естественно, подобное никогда не могло произойти – инерция огромного тела просто не позволила бы ему вот так взять и остановиться. Но ощущение складывалось именно такое.
А потом «Паллада»
Люди, оказавшиеся второй раз за столь короткое время под воздействием такого совершенно фантастического явления, на какой-то миг просто утратили чувство реальности, полностью лишились возможности осознавать и понимать что-либо. Причем на этот раз это коснулось всего экипажа без исключения! Человеческая составляющая «Паллады» разом ослепла, оглохла и превратилась в одного огромного и совершенно беспомощного идиота.
Когда к Звонареву вернулась способность соображать, первое, что он сделал, – это попытался снять всю доступную ему информацию с приборов и компьютера, чтобы определиться с тем, что же произошло и как быть дальше. Но здесь его ждало потрясение – корабль молчал, словно мертвый! Не отзывалась ни одна линия связи, не горел ни один экран, за исключением тех, что выводил на лицевой щиток шлема скафандр. Ощущения были такими, как будто вдруг ты оказался в огромном гробу. Сходство усиливалось из-за давящей, тяжелой тишины, окутавшей Егора со всех сторон плотным саваном. В панике он даже решил, что вообще остался на «Палладе» один-одинешенек, а все его товарищи эвакуировались, просто-напросто забыв о нем в суматохе! Звонарев торопливо проверил состав атмосферы вокруг себя – не плавает ли он в вакууме. Нет, все в порядке, воздух пригоден для дыхания. И тогда Егор поднял забрало шлема и что есть мочи завопил:
– Есть кто живой?! Отзовись! – Некоторое время ничего не происходило. Капитан-лейтенант покрылся холодным потом, до рези вглядываясь в темноту отсека. Почему-то у него из головы напрочь вылетела мысль, что можно воспользоваться встроенным в скафандр фонариком.
Когда после продолжительного молчания отозвался сначала один, а следом за ним и все остальные офицеры поста, Звонарев испытал ощущение неземного восторга. Он любил – да что там! – он обожал, боготворил своих товарищей! А уж когда без предупреждения вспыхнуло аварийное освещение, жизнь и подавно предстала перед Егором совсем в ином, положительном свете! И пускай по-прежнему главный компьютер молчал, словно рыба, и они не знали, что творится внутри и вокруг «Паллады», омерзительное чувство одиночества растворилось без остатка.
Сигнал покинуть корабль прозвучал, когда они ломали голову над вопросом, как открыть дверь отсека? Одновременно с ним засветилось несколько экранов, и этот приказ продублировал возникший на них Гарутин. Правда, выглядел при этом полковник так, словно являлся персонажем из постановки о восставших мертвецах. Потерявший, казалось, в один миг всю свою кровь, высохший, с пергаментно желтой кожей, командир «ярославичей» говорил с трудом, делая частые паузы. Но на это никто не обратил особого внимания – повинуясь намертво вколоченным рефлексам, экипаж ринулся к спасательным ботам, благо попутно с ожившими компьютерами заработала, пусть и с некоторыми перебоями, автоматика корабля.
Несясь к закрепленному за его постом боту, Егор на бегу изводил себя вопросом: каким образом командование планирует провести эвакуацию, если их наверняка поджидают у Каледонии корабли неприятельской эскадры? Ведь оказавшись вне «Паллады», они все станут легкой добычей для русских истребителей! Правда, насколько Звонарев мог судить, их звездолет тоже не сулил спасение своему экипажу – «незабудка» доживала последние минуты. На информационных экранах, мимо которых бежали люди, то и дело окрашивались тревожным алым цветом целые секторы, свидетельствующие о том, что в них уже нарушена герметичность, вспыхнул пожар или вообще нет доступа. И число таких участков стремительно росло каждую секунду.
Перед летной палубой Егор натолкнулся на Гарутина. Полковник двигался неожиданно быстрым энергичным шагом, совсем не вяжущимся с его внешним видом, в сопровождении нескольких закованных в активированную боевую броню «ярославичей». Двое из них тащили здоровенный ящик-сейф, до боли знакомый капитан-лейтенанту. Еще бы – в нем как раз и лежали все наиболее важные документы, находившиеся в отцовском хранилище. Именно его он помогал достать с подводной базы тсиан на Лазарусе. А на бронированной крышке, рядом с замком, были выгравированы орел, парящий в закатных лучах солнца, – родовой герб Звонаревых – и их девиз: «Treu auf Tod und Leben» – «Верен в смерти и в жизни».
– А, Егор! – обрадовался Гарутин, жутковато улыбнувшись. – Как хорошо, что ты сам добрался, а то я за тобой уже четверых ребят отправил, и ни один из них не вернулся. Впрочем, – он кинул быстрый взгляд на экранчик своего комма, – теперь уже, скорее всего, и не вернется. Ладно, все детали потом. Ты летишь со мной. Двинулись по-быстрому, пока здесь все не разлетелось ко всем чертям!
