посмотрел на Василия Шуйского: — Зачитать, царь-батюшка?
Василий Шуйский молча кивнул. Оба его брата с любопытством переглянулись.
Лука Завьялов слегка прокашлялся и стал читать вслух:
— «Князь Дмитрий Михайлович Пожарский, будучи на Москве в осаде против врагов стоял крепко и мужественно, и к царю Василию Шуйскому и ко Московскому государству многую службу и дородство показал, голод и всякую осадную нужду терпел долгое время, а на воровскую прелесть и смуту не покусился, стоял в твердости разума своего крепко и неколебимо без всякой шатости. За это государь Московский и всея Руси Василий Шуйский жалует князя Дмитрия Пожарского тремястами десятин пахотной земли и пятьюстами десятин лугов и сенокосов…»
— Довольно, Лука, — прервал секретаря Василий Шуйский. — Разыщи-ка мне князя Пожарского, да побыстрее. Насколько я помню, его мать и сестра имеют подворья где-то в Белом городе. Князь Пожарский наверняка их часто навещает. Может, и ныне он в Москве пребывает, а нет, так нужно послать гонца за ним в Зарайск.
Обширный квартал Москвы за рекой Неглинкой, обнесенный крепостной стеной из белого камня, издавна назывался Белым городом. Там проживали купцы, ростовщики и дворяне.
Секретарь встал из-за стола, отвесил поклон Василию Шуйскому и тотчас удалился.
Едва Лука Завьялов скрылся за дверью, как Дмитрий Шуйский стал допытываться у своих братьев, кто такой этот князь Пожарский? Почему он не слыхал про такого? И можно ли ему доверять?
Иван Шуйский хотя и слышал раньше про князя Пожарского и даже встречался с ним во дворце, когда тот служил стольником при Борисе Годунове, но что-либо конкретное о нем самом и об его предках сказать не мог. Поэтому на вопросы Дмитрия Шуйского отвечал Василий Шуйский, который не раз пользовался услугами князя Пожарского и которого он назначил на воеводство.
— Предки Дмитрия Пожарского в стародавние времена владели удельным Стародубским княжеством, что на реке Клязьме неподалеку от Владимира, — молвил Василий Шуйский, утирая тонким платочком пот со лба. В канцелярии было довольно душно, несмотря на распахнутые настежь створки окон. — При Дмитрии Донском Стародубское княжество распалось на четыре удела. В дальнейшем эти уделы раздробились на еще более мелкие поместья, так что ко времени правления Василия Иоанновича от Стародубского княжества не осталось и следа. Дед Дмитрия Пожарского, Федор Иванович Немой, служил при дворе Ивана Грозного и даже попал в тысячу «лучших слуг».
— Ого! — Дмитрий Шуйский со значением выгнул смоляную бровь. — Высоко стоял дед князя Пожарского!
— Стоял-то он высоко, но потом низко пал по воле того же Ивана Грозного, — продолжил Василий Шуйский, откинувшись на спинку кресла. — В годы опричнины Иван Грозный сослал в Казанский и Вятский края больше сотни княжеских семей. В числе опальных вельмож оказались и князья Стародубские. Семья Федора Немого несколько лет жила в бедности под Свияжском. Со временем Иван Грозный помиловал многих ссыльных князей и вернул их обратно в Москву. Вернувшийся из ссылки Федор Иванович Немой успел поучаствовать в Ливонской войне в чине дворянского головы. До воеводского чина он так и не дослужился. Перед кончиной он принял пострижение в Троице-Сергиевом монастыре.
— Кто же был отцом Дмитрия Пожарского? — поинтересовался Иван Шуйский.
— У Федора Немого было трое сыновей, — ответил брату Василий Шуйский. — Старший Михаил Федорович, женатый на Марии Беклемишевой, и был отцом Дмитрия Пожарского. Он рано умер, оставив своих детей малолетними. У князя Пожарского кроме сестры имеется еще младший брат.
— Мария Пожарская, состоявшая верховной боярыней при Ксении Годуновой, часом не родственница Дмитрию Пожарскому? — спросил Дмитрий Шуйский, прихлебывая квас из серебряного кубка.
— Это его мать, — сказал Василий Шуйский. — Между прочим, весьма умная и привлекательная женщина. Семья Бориса Годунова относилась к ней с большим почтением. Мария Годунова, мать Ксении, считала Марию Пожарскую своей самой близкой подругой. Когда Годуновы лишились власти, то Марии Пожарской пришлось уехать из Москвы, дабы избежать участи жены и сына Бориса Годунова.
— Сестра князя Пожарского, по-моему, замужем за князем Холмским, — проговорил Иван Шуйский, теребя в задумчивости свой длинный ус. — Иль я ошибаюсь?
— Нет, брат, ты не ошибаешься, — промолвил Василий Шуйский, — так оно и есть. Сестру князя Пожарского зовут Дарьей, она старше его на три года.
— Помнится, года два тому назад князь Борис Лыков вел тяжбу с князем Пожарским, — заметил Иван Шуйский. — И ты в этой тяжбе был третейским судьей, брат. Хотя многие родовитые бояре тогда были на стороне Бориса Лыкова, но ты, брат, все же оказал милость не ему, а князю Пожарскому. Почему?
Василий Шуйский покивал головой, спрятав в густой бороде едва заметную усмешку.
— Помню и я эту тяжбу, брат, — сказал он. — Борис Лыков подал извет на князя Пожарского, обвиняя того в кознях против него в правление Бориса Годунова. Будто бы Борис Годунов подверг князя Лыкова опале из-за гнусных доносов Дмитрия Пожарского, который действовал вкупе с боярами Татевыми и Голицыными. Вся эта тяжба была полнейшей чушью! Слава богу, мне было ведомо, что происходило при дворе Бориса Годунова, кто кому тогда вредил и кто на кого доносил. Князь Пожарский по своему нраву не способен на подлые делишки. К тому же он в ту пору был еще слишком молод, чтобы затевать интриги против князя Лыкова вкупе с Татевыми и Голицыными.
Борис Лыков сам пройдоха, каких поискать! Вызывая князя Пожарского на царский суд, Борис Лыков мстил ему за свое давнее унижение. В царствование Годунова Мария Пожарская предъявила обвинение княгине Лыковой, которая за глаза возводила напраслину на Ксению Годунову. Поскольку женщинам не дозволено судиться между собой, поэтому на суде сошлись Дмитрий, сын Марии Пожарской, и Борис Лыков, вынужденный вступиться за свою злоязыкую жену. Борис Годунов благоволил к Марии Пожарской, к тому же он сильно любил свою дочь и не терпел, когда о ней отзывались плохо. Потому-то Борис Годунов присудил победу в той тяжбе Дмитрию Пожарскому, а князь Лыков был выслан им из Москвы в пограничный Белгород. Для князя Лыкова это стало тяжелейшим позором, ибо его род намного славнее и древнее рода князей Пожарских и Стародубских.
— Так вот почему князь Лыков до сих пор зеленеет от злости и скрипит зубами, ежели при нем упоминают про князя Пожарского или про его родню, — рассмеялся Дмитрий Шуйский.
По счастливой случайности князь Пожарский в эти последние дни июня гостил у своей матери в Москве. Лука Завьялов встретился с ним и пригласил князя во дворец, сославшись на волю Василия Шуйского.
Обсуждение государственных дел братья Шуйские продолжили в трапезной, куда они пришли из канцелярии. Столовые и постельные палаты царского дворца, возведенного итальянскими зодчими еще при Василии Третьем, выходили окнами на крепостную стену Кремля, идущую вдоль берега Москвы-реки.
Сняв с себя длинные кафтаны и шапки, братья Шуйские расположились за длинным столом, укрытым белой скатертью. Во главе стола восседал Василий Шуйский в длинной пурпурной рубахе, украшенной золотым шитьем на груди и плечах. Справа от него сидел Иван Шуйский в легкой шелковой однорядке темно-синего цвета, слева находился Дмитрий Шуйский в белой горничной рубахе, расшитой красными петухами.
Кушанья в пиршественный зал вносили слуги-стольники, все, как один, молодые, все сыновья бояр и князей. За сменой блюд следил кравчий Иван Суслов, преданный семье Шуйских человек. Яства выставлялись на стол в больших серебряных ендовах и в роскошных фарфоровых вазах. Каждый из братьев Шуйских вилкой или ложкой сам накладывал в свою тарелку то, что хотел. Лишь вино и квас им в чаши наливал виночерпий.
Узнав от дворецкого, что князь Пожарский и дьяк Завьялов ожидают выхода государя в гостевом покое, Василий Шуйский нетерпеливо замахал руками.
— Веди их сюда! — воскликнул он, чуть не подавившись куском рыбного пирога. — Веди живее!
Тучный дворецкий неловко поклонился и, пятясь задом, исчез за высокими дверями, украшенными узорами с позолотой.
Вступив в просторную царскую трапезную, дьяк Завьялов и князь Пожарский отвесили низкий поклон Василию Шуйскому.
К удивлению дьяка Завьялова и кравчего Суслова, Василий Шуйский вышел из-за стола и с распростертыми объятиями приблизился к Дмитрию Пожарскому.
