Консуэло, дочь Уильяма Киссэма Вандербильта, была едва ли не самой завидной невестой Америки того времени — её отец был членом знаменитого клана Вандербильтов, железнодорожным магнатом, «королём», а она, соответственно, «принцессой». И выдать такую принцессу замуж за достойного, с точки зрения родителей и общества, кандидата было важной задачей. Американская наследница и европейский аристократ — такой союз тогда был нередким и обычно желанным для обеих сторон. Деньги и титул. И кто стал бы принимать во внимание желание Консуэло выйти замуж по собственному выбору? Только не родители, и в особенности мать Альва Вандербильт.
Она долго и придирчиво выбирала жениха для дочери, отклоняя одно предложение за другим. И вот, наконец, Консуэло познакомили — конечно же, как бы случайно — с гостем из Англии, Чарльзом Спенсером-Черчиллем, девятым герцогом Мальборо. Дальнейшее напоминало душещипательный роман (впрочем, и в основе таких романов часто бывают реальные события, а история жизни Консуэло не раз заинтересует литераторов) — дочь отказывается выходить за того, кого ей выбрали родители; она любит другого; она хочет сбежать — и её запирают дома; в ход идут уговоры, крики, слёзы; и, наконец, самое действенное средство, к которому порой прибегают авторитарные родители и перед которым не могут устоять многие дети: «Мне плохо, я умираю, и если ты не согласишься…»
После свадьбы газеты писали, что «можно смело сказать — никогда ранее столь прелестная юная женщина не становилась супругой представителя рода, основанного великим английским военачальником». В эту свадьбу было вложено огромное количество денег и сил. Было сделано всё, чтобы достойно представить родовитость жениха и богатство невесты. Вот только более грустную невесту на такой свадьбе, чем Консуэло, представить трудно… Говорили, что и герцогу Мальборо пришлось отказаться от мысли о женитьбе на той, кого он там, у себя в Англии, любил. Зато его, надо полагать, хоть в какой-то степени утешили два с половиной миллиона долларов, полученные от тестя, с помощью которых он смог восстановить своё поместье в Оксфордшире. И то, что невеста была по-настоящему красива.
А что утешало Консуэло? И утешало ли?
Приданое невесты было роскошным. Статья в «Нью-Йорк таймс» подробно описывала даже бельё и гардероб — носовые платки из тончайшего льна и валансьенских кружев, с ручной вышивкой, «такой же прекрасной и такой же дорогой, как кружева»; бесчисленное количество нижних юбок; всевозможные корсеты — тоже, разумеется, с вышивкой, атласными лентами и кружевами. Так, подробно описывался корсет, который мисс Вандербильт должна была надеть в день свадьбы, — блестящий атлас с матовым узором из гвоздик, с застёжками-крючками, которые были «совсем как обычные, но из золота»; а специальный крючок, который удерживал на месте нижние юбки, не давая им сместиться, тоже был «как обычно, но филигранным, из римского золота». Нижняя юбка, которая должна была быть под свадебным платьем, описана не менее подробно — из тонкого «белого блестящего материала», с оборкой шириной в сорок три сантиметра, покрытой ручной вышивкой, и оборками из валансьенских кружев. Что уж говорить о «просто» белье и платьях… Даже капоты были «в стиле Людовика XVI», из розовой, белой и голубой ткани, с подкладкой из шёлковой тафты и отделанные всё теми же драгоценными кружевами изнутри и по рукавам.
«Наряд мисс Вандербильт прекрасен, его простота подчёркивает красоту материалов и тонкость работы, не делая его дешевле. Отделанный кружевом воротник на красивейшем халате стоит столько же, сколько готовое платье, купленное у портного, а за деньги, потраченные на один комплект одежды, иная девушка могла бы приобрести целое приданое».
Годы спустя герцогиня Мальборо вспоминала, что была потрясена, когда в газетной статье прочитала о своих «золотых с бриллиантами застёжках для подвязок». Напоказ было выставлено всё — пресловутое «публика имеет право знать»…
И свадебный наряд будущей герцогини, разумеется, тоже рассматривали. Как и множество дам той эпохи, которые могли себе это позволить, Консуэло и её мать были клиентками знаменитого дома мод, основанного Чарльзом Фредериком Вортом. Но, ко всеобщему удивлению, свадебное платье заказали не в Англии, а в Америке. Быть может, хотя бы в этом Консуэло удалось настоять на своём…
Модный силуэт 1895 года предусматривал тончайшую, туго затянутую в корсет талию, сильно расширяющуюся книзу юбку, огромные рукава (которые визуально делали талию ещё более тонкой). Платье Консуэло, которое задало свадебную моду на несколько лет вперёд, отвечало всем этим требованиям и одновременно поражало роскошью тончайших драгоценных материалов, которую было трудно превзойти. Газеты писали: «Платье невесты было из атласа кремового цвета, который очень шёл к её оливковой коже. Впереди юбка была отделана четырьмя воланами кружев; узор для кружев был выбран для невесты в Брюсселе. С правой стороны, с верхней оборки, ниспадал каскад флёрдоранжа. С левого плеча тоже ниспадал флёрдоранж. Шлейф был длиной 4,5 метра и был прикреплён к плечам где-то на 10 сантиметров ниже воротника. Он ниспадал встречными складками, которые раскрывались на полную ширину начиная от талии. Он был покрыт вышивкой из жемчуга и серебра, а узор изображал листья роз, скреплённые узлами в виде восьмёрки, символа верной любви». Корсаж, разумеется, был, согласно традиции, закрытым, без декольте; с высоким воротником из шифона и кружев. Вокруг затянутых атласом плеч шла широкая, почти до локтя, оборка всё из тех же материалов. «На невесте была фата из тончайшего брюссельского тюля и тиара из флёрдоранжа. Её атласные туфельки были сделаны из того же материала, что и платье, и вышиты серебром. На ней не было ни единой драгоценности».
Таким по-настоящему волшебным видением, облаком из кружев, предстала перед гостями Консуэло Вандербильт 6 ноября 1895 года.
Единственное, что, как писали, омрачало этот великолепный праздник (не считая слёз невесты), — отсутствие родственников со стороны жениха. Не присутствовали и члены большого клана Вандербильтов — не считая, разумеется, членов семьи невесты и самых близких родственников.
Для церемонии венчания миссис Вандербильт выбрала не церковь Святого Варфоломея, в которую обычно ходила семья, а церковь Святого Фомы, на углу Пятьдесят третьей улицы и Пятой авеню. Причина была очевидна — вторая церковь была просторнее, там могло поместиться больше гостей, хватало места и для оркестра (50 инструментов), и хора (60 певцов). «Тёмный интерьер церкви превратили в видение, словно из сказки, и даже те, кто привык к роскошным убранствам, были очарованы великолепным зрелищем». Всё, от купола высотой почти тридцать метров до каменных и деревянных деталей внутренней отделки церкви, было украшено зеленью и цветами. Шесть массивных гирлянд из роз, лилий, хризантем и зелени свисали из-под купола и расходились в разные стороны. Проход к алтарю был украшен бутонами розового и белого цвета; возле каждой пятой скамьи стоял светильник — целая композиция из собственно светильника, белых и розовых роз, венчаемая пальмой и обвитая белыми и розовыми атласными лентами, связанными в банты, чьи концы ниспадали до пола. Шесть колонн церкви были украшены белыми и розовыми хризантемами и папоротником. Над алтарём возвели три арки в готическом стиле, украшенные папоротником и розами. Сам алтарь украсили ландышами, орган — виноградными лозами, хоры — белыми и розовыми лилиями и белыми и розовыми альпийскими фиалками, восточную галерею оформили с помощью папоротника и осенних листьев, у окон стояли кадки с большими пальмами и тропическими растениями…
В день свадьбы всё пространство между церковью и особняком Вандербильтов было запружено зрителями, которые стали собираться с девяти утра. Через полтора часа там уже было около двух с половиной тысяч человек, и большую часть составляли женщины, жаждавшие взглянуть на будущую герцогиню Мальборо. Порядок в этой толпе поддерживали триста полицейских, и им приходилось нелегко, учитывая огромное количество экзальтированных женщин, с которыми нужно было обходиться очень аккуратно и вежливо. Дамы есть дамы!
В десять часов двери церкви распахнулись, чтобы принять многочисленных гостей. Распорядители торжества были людьми опытными, но, как писали в газетах, им тоже пришлось нелегко — одни дамы настаивали на том, чтобы непременно сидеть в самом центре, другие отказывались проходить на отведённые им места, а третьи готовы были влезть на скамьи с ногами, чтобы хорошенько рассмотреть платье очередной известной в высшем свете дамы. Детали туалетов позднее описали в прессе во всех
