на чердаке дачи. И в сарае. И в секретере, а также на балконе. И у родственников. Просто потому, что давно пора было разобраться, а то накопилось хлама… И только где-то в середине октября мелькнувшая вдалеке искорка окончательно пустила под откос мой бронепоезд, груженый здравым смыслом.
Я пошел на добычу, как гладиатор на льва. Не отводя взгляда, сомкнув уста и отринув сомнения. Бросок, захват!
— Эй! — крикнули мне в спину, — Совсем совесть потерял, не, ну вы гляньте! Ручку стащил!
Да, я стащил шариковую ручку. Она позвала меня, и я её забрал, прямо из под носа удивленной девицы, что принимала коммунальные платежи.
Самая обычная другая шариковая ручка производства компании Uneversal Coruina, материал корпуса — пластик, цвет корпуса прозрачный, колпачок — синий. Корпус граненый — граней семь. Семь. Семь граней, ликовал мой партизанский отряд веры, постепенно превращаясь в несокрушимую армию. Оставался непобежденным еще страх ошибки, и с этим последним оплотом разума следовало немедленно покончить его же оружием. Интернет, справочник, каталог фирмы производителя… Шесть граней. Разумеется, шесть. А у моей семь! А еще на всех семи её гранях вспыхивали время от времени яркие золотые искорки.
Из нескольких строк, которые я написал для пробы этим семигранным чудом, спустя всего несколько минут, вдруг исчезли все знаки препинания. Да! Никаких сомнений.
Фейерверк! Словно ошалевший от невероятного чувства легкости, я всю субботу шатался по знакомым, просто так, нес веселую чушь и явно казался слегка невменяемым. Но я был уверен, что ужасно всем нравлюсь, поскольку напрочь утратил свою глупую благопристойную скромность и интеллигентную вежливую серость. Я казался себе дико могущественным, невесомым, очаровательным, мудрым и таинственным одновременно. За двое суток я успел сделать больше, чем за всё минувшее лето, и не ощутил усталости. Хотя, признаться, обнаружил у себя зверский аппетит.
Покончив с проблемами, я собрал старых друзей, которых не виде лет пятьсот не меньше, просто велев им бросить все дела и немедленно поспешить ко мне. Мы пили дрянное виски со льдом, делились новостями, хохотали, и я читал им вслух свои самые нелепые наброски будущих романов, отчего веселья лишь прибавлялось. Не жаль! Моя семигранная ручка мерцала на столе, просто так, небрежно воткнутая в карандашницу.
Даже ночной телефонный звонок с неизвестного номера меня не смутил:
— Нашел? — уверенно поинтересовался Саня Два-Удава, как всегда, забыв поздороваться. — Молодец, коллега, быстро… Я свою первую добычу полгода выслеживал.
— Да, нашел, — просто ответил я. — А как ты узнал?
— Слух ходит, что у тебя образовалось и стойко держится непривычно-счастливое выражение морды. Завтра же вечером ты должен обязательно и очень вкусно покормить меня в каком-нибудь приличном заведении и всё подробно рассказать и показать. Понял?
— Конечно, понял! — легко согласился я, усмехнулся и уверенно добавил: — Только каждый платит за себя, Два-Удава, а то, знаешь ли, деньги — это, оказывается, такая сложная вещь… Кстати, по самым скромным прикидкам, моя добыча тянет тысяч на пятьдесят. Тебе интересно?
— Ох, ты! — Санька очень удивился, — Заманчиво. А не жалко? Все-таки, твой первый трофей, и вообще…
— Ничего, это только начало охоты, — ответил я и сам поразился собственному спокойствию. — И потом, я ведь всё равно теперь
Вернувшись в комнату, я увидел, как на колпачке моей семигранной добычи ярко вспыхнула и замерцала крупная искра. Видимо, мой охотничий трофей остался вполне доволен результатом переговоров.
